ого Гизо, но я, кроме того, пользуюсь – и даже в большей мере, Историей Англии Маколея, Geschichte Englands im 17. Jahrh. Ranke[95](целых 4 тома, не легких для чтения, но доставляющих тем большее наслаждение, когда доберешься до основной мысли), наконец, Историей реформации Гейссера.
Понятно, что при таких занятиях я не хожу никуда. В университете бываю ежедневно на час, на два, гулять не гуляю, ни в театр, ни к товарищам не хожу. После того, как тотчас по приезде видел у Корша «Ученых барынь» – больше в театре не был. 1-го числа, во вторник, был на франц. выставке, снова все осмотрел и простился с нею: она закрылась третьего дня, 6-го. По той же причине ничего постороннего не читаю. Газеты не получаю, а читаю в библиотеке, где абонировался, чтобы достать Гизо, – всего 25 коп. в месяц.
25[96]
Москва, 21 окт. 1891 г.,
Понедел. 5 час.
Дорогие мои!
Могу ли передать Вам ту радость, с которою я нынче, в 11 час. утра, бежал из университета на телеграф сообщить Вам и Буме о стипендии? Она явилась сюрпризом не только для Вас, но и для меня. Я буду получать до окончания курса 285 руб. ежегодно; 5 ноября мне выдадут первую часть – за 5 месяцев, т. е. около 120 руб. Самое большое преимущество этой стипендии то, что она не казенная, а частная; в университете есть стипендии казенные (которых евреям не дают) и частные: за казенную стипендию (в 300 руб.) надо по окончании курса отслуживать учителем, где прикажут, по полтора года за каждый год стипендии; Вы понимаете, что это не очень приятно. Частная же стипендия решительно ни к чему не обязывает. Мне дали стипендию имени князя Воронцова.
Признаться, я все лето очень мало надеялся на получение стипендии. Прошение я подал еще в конце июля, перед отъездом домой, и приложил к нему свидетельство об имущественном состоянии, выданное мне исправником Московского уезда – потому что я тогда жил в уезде (в Люблине). Между тем такое свидетельство совершенно недостаточно: я должен был представить свидетельство от кишиневской полиции, где было бы подробно указано занятие отца, число членов семьи и т. д. Но так как это для меня было невозможно, то я предоставил все дело на волю божию – дадут – хорошо, не дадут делать нечего. Это, во-первых. Во-вторых, я, как вам, может быть, известно, еврей; а на весь университет имеются всего 4 еврейских стипендии, которые, конечно, всегда заняты. Стипендий для христиан есть очень много – для таких стипендий университет имеет больше миллиона рублей – все частные пожертвования; Вы, вероятно, знаете, что стипендии выдаются как проценты с пожертвованных сумм. Чтобы существовали смешанные стипендии, т. е. без различия вероисповедания, – этого я не знал. Поэтому у меня было очень мало шансов получить стипендию. Совет о стипендиях имел быть еще в сентябре, но по различным причинам все откладывался и состоялся в конце прошлой недели. В субботу у меня были лекции до ½ 4-го. Выходя с лекции, я узнал, что совет уже был, и можно узнать о его результатах. Но канцелярия открыта только до 2-х часов; мне было очень досадно, что придется ждать два дня. Но я очень скоро успокоился, потому что надежда у меня была маленькая. Однако, я сегодня пошел в университет пораньше, в половине 11-го; Вы без труда представите себе мое изумление, когда я увидел в ведомости слова: Гершензону 5-го сем. Воронцовская 285 руб. Я до сих пор не могу понять, как это мне, еврею, дали нееврейскую стипендию. Может быть, потому, что еврей на филол. факультете такое редкое явление, а, может быть, ради хороших отметок. Как бы то ни было, подарок оказался неожиданным и тем более приятным. Ведь это за два года составит 570 руб.
26[97]
Москва, 29 окт. 1891 г.
Вторник, 10 ч. веч.
Дорогой брат!
Сегодня днем опять много времени отняло постороннее обстоятельство – ходил слушать защиту диссертации на степень доктора философии нашим прив. – доцентом Лопатиным. Заглавие диссертации: «Закон причинной связи, как основа умозрительного знания действительности». Я в первый раз был на диспуте, меня интересовала больше его внешняя сторона. Из унив. вернулся в 6 час., потом пришел Гольденвейзер и оставался до сих пор. А теперь я утомлен: напишу письмо и лягу спать, а завтра с 8 до 2 буду сидеть и строчить, и потом с 5 до тех пор, пока окончу. Твое письмо от 25-го я получил только сегодня. Оно очень подробно, за это спасибо. Отвечу на все вопросы вкратце. С Бадридзе мы настоящие друзья, но он живет подле клиник, целый день занят в клинике, так что я не видел его уже больше месяца. Я был раз, собираюсь после субботы зайти снова. О «Госпоже Бовари» я писал тебе в прошлом году, кажется, в марте. Я был в восторге от этого романа. Шарль – лучшее лицо в нем – до сих пор стоит предо мной, как живой. А сама г-жа Бовари? – Это поэма, а не роман. Один из переводов «Г-жи Б.» издан с приложением описания процесса, которому был подвергнут Флобер за безнравственность своего романа. Этот ли перевод у тебя? – Газеты не получаю, а читаю в библиотеке, где абонирован. «Нуму Руместана» видел даже два раза, в запрошлом и прошлом году – оба с теми же исполнителями. Н. Рум. – лучшая роль Петипа, он в ней неподражаем. А кто играл у вас свояченицу Нумы, чахоточную молодую девушку? У нас ее играла г-жа Велизарий, самая женственная и миловидная из женщин. Для нее я и ходил во второй раз смотреть Нуму. – «Майорша» мне понравилась; я видел ее с Глебовой в главной роли. Там есть одна превосходно задуманная сцена – чаепитие на открытом воздухе.
Обедаю все там же, в Нормальной столовой, а в оперу ходить нет времени. На прошлой неделе был в Большом театре на «Онегине». Опера мне очень понравилась; если бы ты видел, как играли — Хохлов Онегина, Дейша-Сионицкая Татьяну, ты забыл бы и о музыке. Это были именно пушкинские Онегин и Татьяна. В четверг идет 1-й раз «Пиковая дама» с Медведевым, дирижирует Чайковский. Теперь у меня нет времени, но Чайк. будет дирижировать, вероятно, раза три – четыре, т. ч. я еще надеюсь его видеть. У нас с начала октября нововведение: Малый и Большой театры стали присылать в университет – первый до 30, второй до 70 билетов в 35 коп., платных, конечно; они раздаются по жребию, надо за 2 дня записываться. Это очень удобно – прежде билеты в 35 коп. были только у барышников, которым приходилось платить за них по 70–90 коп. Только надо иметь счастье, чтобы выпал жребий; желающих всего 150–200 чел. Манчо и сожитель его были у меня на днях, просидели весь вечер. Я буду у них вечером в субботу, 2-го числа. 3-го студенч. концерт в пользу голодающих. – Жаль, что ты не можешь читать Моск. Вед.; реферат Соловьёва поднял бурю в Москве; М. Вед. ежедневно полны всякой чепухи о нем, ежедневно есть письмо в редакцию или Соловьёва, или Грота. Сегодня, на диспуте был и Соловьёв. Тут же я впервые видел его сестер – дочерей историка. Когда, после прений, Троицкий – декан – объявил решение факультета о признании диспутанта доктором философии, Соловьёв первый бросился к кафедре, обнял Лопатина и трижды горячо поцеловался с ним. Такой обычай: в присутствии многочисленной публики все присутствовавшие профессора и доценты поочередно подходили к Лопатину, обнимали и целовали его, – а он был бледен и изнемогал от трехчасовых прений. Это было очень трогательно: этим целованием они как бы выражали, что с этой минуты он член их семьи, брат им. Когда-то и мы с тобою… а? Ничего, ничего молчание.
27[98]
Москва, 20 ноября 1891 г.
Среда, 10 ч. у.
Дорогой брат! Только что получил твое письмо от 16-го (как почти все твои последние письма, оно вышло из Киева через два дня – 18-го). Не откладывая в долгий ящик, отвечаю сейчас. Теперь 10 ч.; до 11 буду писать письмо, потом пойду в Публ. Библ., оттуда в 2 часа к француженке, потом обедать, а дома буду назад, вероятно, в 5-м часу Тогда стану пить чай и перечитывать Die Cameliendame Дюма – потому что сегодня вечером – знай это и завидуй – я буду смотреть Элеонору Дузе в роли Маргариты Готье. Дузе была здесь в мае, в тяжкое время экзаменов. Тогда критик Иванов совсем обезумел от восторга; то же было и в Петербурге с Сувориным.
Так как уже речь идет о театре, то скажу еще, что 15-го был в опере и слышал «Пиковую даму». Опера мне понравилась, но Онегин, кажется, лучше и «независимее». Пастушка в Интермедии у нас была идеальная, Лиза – божественная; вообще все роли обставлены отлично… кроме Медведева. Он мне вовсе не нравится; в игре он слишком искусственный, да и голос его не ахти какой. У вас, должно быть, не с кем было его сравнивать, он и был наилучший; а поставь его рядом с Хохловым, с Корсовым, с Преображенским, и он окажется хуже их всех. Лучше всего вышла у него ария в сцене со старухой: Если вы когда-нибудь знали чувство любви… Сцену с призраком он ведет отвратительно; за хохот при словах: Тройка, семерка, туз – его следовало бы высечь. – Помнишь ли ты романс Томского о проигрыше молодой графини (в первом действии), как она вышла из беды: но какою ценой! – этот романс прелесть! Его основной мотив все время преследует Германа, в самые сильные минуты он слышится в оркестре, как будто вынырнул в памяти. А романс Гретри, который поет старуха? А дуэт в комнате Лизы? А хор приживалок: Благодетельница наша, как изволили гулять? А сцена на Канавке? Медведев очень удачно гримируется Наполеоном (об этом говорит и Пушкин). Ему очень сильно шикали; хотя много и аплодировали и даже лавровый венок поднесли. Был еще в воскресенье на Средне-Азиатской выставке, которая в понедельник закрылась. Студентам вход бесплатный. Для меня интересного было мало, но все было так красиво: ситцы, шелки, атласы, ковры и пр., все ласкало глаз. Витрины были устроены с отличным вкусом. Все было ярко, но очень красиво, и было очень приятно бродить по залам. Играла музыка, народа было много и много хорошеньких.