ого входа в подземелье и мимо загадочной находки. Это — тоже закон. Можно охранять, беречь, запрещать, но по беспощадному закону больших чисел на кого-то падает жребий. Не на того, так на этого. Потому что укрытые в земле снаряды — это продолжение войны. И если Андрюшка Илюхин погиб, он закрыл от смерти другого. Может быть, Диньку. Может быть, Тима или Славку. Может быть, тех ребят, которым не дал добежать до костра…
Но сказать все это Славка не сумел. Он только повторил:
— Они тоже из-за войны… Не все ведь по глупости…
Хорошо, когда тебя понимают. Тим понял сразу.
— Правильно… Почему я не подумал?… Трое, конечно, лучше, а то несправедливо… Знаешь, Славка, в позапрошлом году какие-то малыши в подземелье провалились, где раньше минные склады были. Один семиклассник их вытащил, а сам не выбрался. Засыпало…
Славка кивнул. Потом сказал:
— А если бы не засыпало? Наверно, никто бы и не узнал. И героем бы никто не считал. А он ведь все равно как на войне. Будто тоже Город защищал… Тим, таких, наверно, тоже немало…
— Конечно…
Они постояли еще у теплой от солнца стены. Наверху в кустах ссорились воробьи. Где-то на рейде прогремела якорная цепь. Тим неловко улыбнулся:
— Мы размечтались, будто про памятник все уже решено. Будто от нас зависит…
Но Славка сказал серьезно:
— Все равно ты хорошо придумал.
— Мы, по-моему, вместе придумали, — сказал Тим. — Пошли, Славка, а то Валентина нам задаст…
Они обогнули стену, и Орудийная бухта вся открылась перед ними.
В бухту входила баркентина.
— «Сатурн»! — крикнул Тим.
И они помчались к берегу.
Баркентину тащил буксирный катер. Он вел ее к месту последней стоянки, где трехмачтовый парусник должен был превратиться из учебного судна в торговую точку треста кафе и ресторанов.
В своем последнем плавании старая, с ободранной краской на бортах, без парусов баркентина все равно была красива. На низкой набережной собрались зрители. Славка и Тим пробрались к самой воде.
— Отплавалось корытце, — послышался слева от Славки насмешливый голос.
Славка и Тим разом обернулись. Недалеко от них стояли трое курсантов и пожилой моряк с капитанскими шевронами на погончиках светлой куртки.
Капитан коротко глянул на курсанта с гладким красивым лицом.
— О любом судне следует говорить уважительно, курсант Вересов.
Вересов, видимо, смутился и поэтому сказал излишне громко:
— Это если о судне, товарищ старший воспитатель. А «Сатурн» уже не судно, он без флага. Он теперь плавучая танцплощадка.
— И вы говорите об этом с удовольствием…
— Никак нет. Я просто отражаю объективную истину.
«Дурак», — подумал Славка.
Другой курсант, совсем юный, похожий на восьмиклассника, почему-то засмущался и спросил:
— Дмитрий Георгиевич, а правда, что какой-то пацан хотел перерезать швартовы у «Сатурна» и грохнуть его о камни? Капитан кивнул:
— Да, я слышал.
Вересов усмехнулся:
— Представляю, как папаша порол этого юного флибустьера…
Славка взорвался:
— А ты!.. Сам-то… Только форму носишь! Попробовал бы ночью при шести баллах на марс подняться, чтобы фал протянуть! Весь день потом клеши сушил бы!
К Славке обернулись: и курсанты, и капитан, и вообще все, кто был рядом.
Вересов снисходительно сказал:
— Юноша, с вами не разговаривают. А что касается моих клешей, не беспокойтесь. У меня первый разряд по альпинизму.
— А по уму четвертый, детсадовский, — рубанул Славка.
Кругом засмеялись. Тим осторожно дернул Славку за рукав. Капитан с короткой усмешкой сказал Вересову:
— Видите, подрастающее поколение не нашло с вами общего языка.
Вересов с вкрадчивым нахальством спросил:
— Товарищ старший воспитатель, разрешите вопрос… Вы, кажется, одобряете того пирата, который хотел затопить «Сатурн»?
Дмитрий Георгиевич опять усмехнулся и наставительно произнес:
— Курсант Вересов, вы могли заметить, что действий, идущих вразрез с уставами морской службы, я никогда не одобрял…
— По крайней мере, вслух, — негромко добавил третий курсант — горбоносый и курчавый.
— Курсант Гальченко… — сказал капитан. Впрочем, без особой строгости.
Тим опять дернул Славку за рукав.
— Пойдем, — попросил он каким-то виноватым шепотом. — Пойдем, Славка.
И они ушли с набережной. Славка все оглядывался, а Тим смотрел под ноги…
У самого входа на рынок их окликнули:
— Мальчики! Сбавьте скорость! Я за вами от самой набережной бегу!
Их догоняла удивительно большая девушка. Высокая и толстая. Несмотря на тепло, она была в полосатом свитере, похожем на старинную матросскую фуфайку.
«Боцманша какая…» — подумал Славка.
Они с Тимом остановились.
— За вами не угонишься, — сердито сказала «боцманша». И выпуклыми синими глазами внимательно посмотрела на Тима. — Я про тебя слышала. Я тебя давно ищу. Это ты хотел перерезать швартовы?
Славка ощетинился: что ей надо?
Тим встал, как на совете дружины. Опустил голову.
— Вы из детской комнаты?
— Я из детской парусной секции при Доме культуры Вторчермета. Заместитель начальника базы. Пойдешь в матросы?
У Славки екнуло сердце. А Тим, не поднимая головы, сказал:
— Нет.
«Боцманша» обиделась:
— Это почему?
— Мы только вдвоем, — сказал Тим и взял Славку за руку. «Боцманша» оглядела Славку с ног до головы и серьезно сказала:
— Кто же спорит…
Винджаммеры
В конце сентября выдалось несколько прохладных дней. Но что значит «прохладных»? Градусов двадцать тепла. По утрам перепадали дождики — тоже не холодные, летние. Пощелкают по виноградным листьям, позвенят о перевернутое корыто, прибьют пыль на кремнистых тропинках… К полудню облака разбегались, и небо опять становилось праздничным. Однако мама волновалась за Славку:
— Ты забываешь про свои гланды. Сколько можно щеголять в летней одежде?
Но Славка не хотел идти с мамой в магазин. Он был немного суеверен. Ему казалось, что, если они купят школьный костюм (такой же, как в Усть-Каменске), мама скажет однажды: «Вот что, Славик, погостили и хватит. Все это было несерьезно. Пора возвращаться туда»
Славка уговаривал себя, что опасения эти — пустые. Мама же обещала! Поэтому страх был маленький, дремлющий. Но он был постоянный. Славка видел, что мама недовольна. Затягивалось дело с выпиской-пропиской, поэтому и работа у мамы была временная. Кажется, не нравилось маме и то, как устроена жизнь в доме: туалет во дворе, умывальник и водопровод — тоже, вместо удобного серванта и шифоньера скрипучие пыльные шкафы пенсионного возраста…
А тут еще эти письма! Они приходили из Усть-Каменска почти каждый день. Сначала мама рвала их, а потом стала прятать в сумочку…
Нет, не было у Славки полного спокойствия. Он даже, чтобы умилостивить судьбу, отыскал и надел на Артемку второго «куриного бога». А о школьной куртке и брюках он даже думать не хотел. В летней форме, обветренный, успевший загореть под сентябрьским солнцем, он чувствовал себя частью Города. Не оторвать!
В самом деле, не повезут же его в рубашке и коротких штанах в холодные края…
— Уже все мальчики ходят в костюмах, — убеждала мама.
— Не все, — упрямился Славка. — Тим не ходит. Он говорит, что еще будет жарко.
— Я уверена, что Тим в свою очередь ссылается на тебя.
— Тим ни на кого никогда не ссылается. Он самостоятельный.
— Это правда. И он, по крайней мере, всегда выглядит аккуратно. А ты свою рубашку и шорты скоро превратишь в лохмотья.
— А ты купи еще одни.
— Можно подумать, что я сама печатаю деньги!
Разговор услышала баба Вера. Сказала маме:
— О чем вы говорите, Леночка! Неужели я Славушке одежду не куплю?
Мама незаметно поморщилась, а Славка остался доволен.
— Баба Вера, постарайся, пожалуйста, чтобы рубашка была темно-синяя. Нам надо для формы.
— Вячеслав, — сказала мама, и Славка сделал вид, что смутился.
А баба Вера вдруг весело, совсем не по-старушечьи, ему подмигнула.
Когда мама ушла. Славка шепотом попросил:
— Баба Вера, а морской ремень можно? Два. Мне и Тиму. Ребятам в военторге не продают, а тебе дадут, ты ветеран…
В тот же вечер Славка пришил на рукав черный треугольник с золотым якорем и двумя маленькими звездочками для погон. На погончики рубашки Славка тоже поставил золотые якорьки. Баба Вера распорола и сделала пошире петли на новеньких шортах, чтобы входил матросский пояс. Это была форма «винджаммеров», а звездочки — знак командира яхты.
Когда Славка пришел в этой форме в школу, Женька Аверкин сразу все понял.
— Записался? В парусную?
Славка кивнул. Женька сказал со вздохом:
— Вы с Тимом счастливые… А я ушел из флотилии. Две недели подряд только маршировать учат. Рулевые-сигнальщики…
Я в художественную студию пойду во Дворце пионеров.
Славка почувствовал себя вроде бы виноватым перед Женькой. Такое ощущение вины приходило к нему уже не в первый раз. И чтобы прогнать его. Славка спросил:
— Нарисовал что-нибудь новое?
— Конечно. Я каждый день…
— Покажешь?
Женька обрадованно полез за альбомом.
Славку вдруг будто толкнуло.
— Жень… Ты только с натуры рисуешь или можешь фантазировать?
Женька смутился:
— Не знаю… Смотря что…
— А ты когда-нибудь рисовал памятники?
«Боцманшу» звали Настя. Во время первой встречи она объяснила, как ехать до спортивной базы, и сказала, чтобы Славка и Тим приезжали в воскресенье с утра.
Они добирались около часа. Сначала катером через Большой рейд, потом на автобусе вдоль Северного берега. Почти до конца бухты. Зато база им сразу понравилась: аккуратные пирсы, сигнальная мачта с настоящего морского охотника, новый белый домик и большая вывеска:
«Винджаммер» значит «выжиматель ветра». Так называли самые быстрые парусные суда — сначала клипера, а потом громадные стальные барки и фрегаты.