Чжэн Бо достала учебники и приготовилась заниматься, нр сегодня она никак не могла заставить себя читать. Ее постоянно что-нибудь отвлекало, даже чистота в классе и та мешала ей сосредоточиться. Она сходила за водой и полила цветы на подоконнике, потом пошла в спальню, но и там не находила себе места. «Ну, что я могу хорошего сделать?» — спросила она себя. Посидела она, подумала и побежала в гости к Юань Синьчжи. Может быть, там, в другой обстановке, она наконец-то сможет успокоиться после этой, казалось бы, ничего не значащей прогулки с Тянь Линем.
14
Ян Сэюнь проснулась только в половине пятого. Взглянула на часы: ну и ну, как же можно так долго спать? Обидно все-таки, что она так бесполезно потратила свое свободное время. Взяв тазик, она побежала умываться. У умывальника У Чанфу о чем-то весело разговаривала с Чжоу Сяолин. Увидев Ян Сэюнь, У Чанфу тут же доложила ей:
— А Чжэн Бо до сих пор не вернулась!
— Разве нет? — удивилась Чжоу Сяолин. — А мне кажется, я ее видела недавно.
Сэюнь с торжествующим видом взглянула на У Чанфу, хмыкнула и стала умываться.
Проходя на обратном пути мимо комнаты для стирки, Ян Сэюнь заметила в ней Су Нин.
— Су Нин, это ты? Почему ты не ушла домой? — спросила она.
— Да вот форму нужно срочно постирать перед выступлением хора.
— Ну, ты молодец! А знаешь, Су Нин, вот я сейчас смотрю на тебя и вижу, что ты у нас прямо настоящая картинка. Если поставить тебя на сцене, а сзади красный флаг развернуть — ох и красиво же будет!
— Все шутишь… Назначили меня хором руководить, а что я умею? Толком-то ничего не могу сделать…
— Будет тебе, ты ведь с нами уже разучила пару песен, товарищ руководитель. — И Сэюнь напела одну из выученных недавно мелодий. — Разве, когда ты руководишь хором, ты не чувствуешь прилив вдохновения и радости? Когда все вместе поют, кажется, что растворяешься в песне, и чувствуешь, как будто…
— Мне петь нравится, и, когда я пою, я тоже чувствую примерно то, о чем ты говоришь. Но я больше всего люблю петь тихо и одна.
Су Нин стала тихонько напевать. Сэюнь вздрогнула: она сразу же вспомнила мотив, который уже давным-давно выветрился в ее памяти:
Пышная зелень вокруг,
Сестричка сидит на лошади, братец идет пешком.
Далека дорога, трудно братишке идти…
— Что это ты поешь? — невольно спросила Сэюнь.
— А? — Су Нин покраснела и стала бормотать: — Я… да так, не думала…
— Ты еще не забыла эту пошлую песенку? Было б куда лучше, если бы тебе захотелось вдруг спеть песню добровольцев…
— Я… я вправду нечаянно… — смутилась Су Нин. Вид у нее был очень растерянный. — Сэюнь, ты знаешь, я как раз хотела поговорить с тобой, да ты спала.
— Говори, не стесняйся. Неужто духу не хватает поговорить со мной? А я-то, бестолковая, целый день проспала…
— Ян Сэюнь, боюсь, ты рассердишься на меня. Но ты ко мне вроде бы добра, мне хотелось бы всегда с тобой советоваться…
Су Нин, стараясь справиться с волнением, смотрела в окно.
— Да с чего ты взяла, что я рассержусь? — засмеялась Ян Сэюнь. Ей казалось, что она еще никогда ни на кого не была сердита. — Говори скорей! — Она взяла Су Нин за руку.
Су Нин отдернула руку и сказала:
— В последнее время я часто была вместе с Ху Мали.
Она осеклась и посмотрела на Ян Сэюнь. Та кивнула.
— Я раньше не могла ее понять, — продолжала Су Нин. — Однажды все пошли на физкультуру, а мы вдвоем остались, и я говорю ей: «У меня сегодня день рождения». А она вдруг заплакала и говорит мне: «А я даже не знаю, когда у меня день рождения». Ну а потом мы познакомились поближе. На прошлой неделе мы все сняли с себя ватные куртки, а Ху Мали продолжала ее носить. Я спросила ее, почему она в зимней куртке ходит, а она ответила, что у нее другой нет. Хотела я одну свою кофточку ей подарить, она уперлась и ни в какую не берет. Я ей сказала, что ни к чему ей так мучиться, а она знаешь что мне ответила? Она сказала: «Я чувствую, что я самая счастливая, потому что я в бога верую». Я своим ушам не поверила, такое мне не приходилось еще слышать. А произнесла она это так степенно, с достоинством, и глаза у нее в этот миг так ярко-ярко блестели…
Су Нин вздохнула и продолжила:
— Я спросила ее: «А почему ты в бога веруешь?» Она ответила: «Потому что я сама слабая, а матерь божья мне силы дает и меня от всех страхов избавляет». Я опять спросила ее: «А как ты докажешь, что бог есть?» Я ведь, ты знаешь, в бога не верую, и мы все изучаем историю, естественные науки. Она засмеялась и говорит мне: «И я, и ты — мы обе этому доказательство, доказательства этому всюду есть. Вот почему есть ты? Почему ты не камень? Почему ты родилась как раз второго марта, не раньше и не позже? Почему на небе есть звезды? Почему в море есть вода? Почему цветы распускаются и увядают, люди рождаются и умирают? Это все по воле божьей!» И еще она спросила меня: «Чувствуешь ли ты себя иногда слабой и беззащитной? Бывает же так, что тебе что-то непонятно или в жизни складывается что-то не так, как тебе хотелось бы? Это все потому, что ты не веришь в бога!»
— Ерунда, у нас есть… — Ян Сэюнь хотела тут же дать отпор Ху Мали.
— Она мне потом много говорила о том, как хорошо, когда люди в бога верят, — продолжала Су Нин, не обращая внимания на Ян Сэюнь, — и мне самой захотелось попробовать. Я с Ху Мали даже несколько раз в церковь ходила.
— Сдурела ты, что ли? — вскричала Ян Сэюнь. Признание Су Нин было для нее как гром среди ясного неба.
— Не сердись, я все высказала… — Су Нин опустила голову.
— Я и не сержусь. Какое я имею право сердиться? Если ты даже лоб расшибешь ради божьей матери, я и то не имею права тебе помешать. Ты тут свободна…
— Ян Сэюнь, ну что ты? — извиняющимся тоном сказала Су Нин. — Я ведь с тобой как с подругой…
— Вот уж не думала, не гадала! А я-то, дура, хотела тебе нынешней весной дать рекомендацию для вступления в комсомол! Я знала, что и в семье у тебя влияние нехорошее, и болеешь ты часто, но думала, что у тебя только простуда бывает, а ты, оказывается, вон какой отравы наглоталась! Мне так хотелось, чтобы ты жила полноценной, настоящей жизнью! Когда ты была счастлива, я радовалась вместе с тобой, а когда у тебя были неприятности, я переживала их вместе с тобой. А ты, значит, хочешь ходить в церковь? Ну и ходи!
— Да что с тобой? Разве ты не подруга мне? Почему ты так говоришь со мной?
Су Нин провела рукой по лбу, вытирая выступивший от волнения пот.
В этот момент зазвенел звонок на ужин.
— Я голодная! — Ян Сэюнь выскочила в коридор и через мгновение исчезла.
— Ты забыла свой тазик! — крикнула ей вдогонку Су Нин, но ответа не последовало. В окно было видно, как школьницы идут в столовую, в общежитии стало тихо. Но сердитый голос Ян Сэюнь еще звучал в ушах Су Нин.
Су Нин постояла в задумчивости, потом взяла тазик Ян Сэюнь и отнесла его в опустевшую спальню.
Ян Сэюнь вышла из ворот школы и пошла по пустынному переулку. Солнце уже село, но сумерки еще не сгустились. Подняв голову, Ян Сэюнь увидела, что прямо над ней висит запутавшийся в проводах воздушный змей, и ей вдруг подумалось, что он такой же несчастный, как она сама. Дойдя до конца переулка, она вдруг услышала голос, отчетливо звучавший в тишине:
— Продаю больших рыбок… продаю маленьких рыбок…
Молодой, крепкого сложения парень, несший в правой руке ведерко с рыбками, а левой почесывавший шею, неспешно прошел мимо. Ян Сэюнь прошла еще немного и неожиданно для себя очутилась перед задними воротами парка Бэйхай. Она обрадовалась: а неплохо было бы сегодня вечером прогуляться по парку! На улице уже давно весна, а она еще ни разу не была в парке.
За воротами по обеим сторонам дорожки выстроились в ряд высокие тополя. Когда налетал ветер, их только что распустившиеся зеленые листочки начинали приятно шуршать, словно приветствуя гостью. Сэюнь помахала им рукой в ответ:
— Милые тополя, вы все такие же? У меня нет времени приходить к вам в гости, но я помню о вас!
Сэюнь вышла к берегу пруда и замедлила шаг. Белая пагода и Павильон пяти драконов уже почти растаяли в вечерних сумерках, и только в воде отчетливо виднелись их отражения. Желтая луна висела далеко на западе. Над водой поднимался прозрачный туман. Вокруг было много гуляющих, но их почти уже невозможно было различить в быстро сгущавшейся мгле, и только голоса и смех звучали необычно громко в неподвижном воздухе.
Долго стояла Ян Сэюнь на берегу пруда, погруженная в созерцание этого призрачного пейзажа… Когда она очнулась, луна уже опустилась за горизонт. Ян Сэюнь со всех ног побежала обратно к воротам парка, забыв даже помахать на прощание тополям, вскочила в трамвай и через мгновение была у школы. Ну и бестолковая же она! После отбоя уже прошло пятнадцать минут! Тяжелые школьные ворота были заперты.
Сначала она позвала тихо, но никто не ответил ей. Ничего не поделаешь, пришлось крикнуть громче.
— Кто там? — отозвался сторож.
Ворота открылись.
— Эй, да ты из старшего класса, — сказал хриплым голосом старый сторож, увидев Ян Сэюнь. — Неужто до сих пор не знаешь, какой у нас порядок? — Ян Сэюнь, бормоча извинения, вошла во двор. — А ну-ка, барышня, помоги мне ворота запереть.
Сэюнь, виновато опустив голову, навалилась плечом на ворота и одновременно тихо сказала сторожу:
— Пожалуйста, не называйте меня барышней.
Когда она вошла в спальню, школьницы еще не спали.
— Что случилось? Почему ты так поздно? — забросали ее вопросами.
Сэюнь ничего не ответила, легла, не раздеваясь, и молча смотрела в потолок.
Ян Сэюнь крепко досталось из-за того опоздания. В понедельник на собрании всей школы завуч Чжан отметил, что ученицы третьего класса высшей ступени разболтались и не соблюдают распорядок дня в школе, не ходят строем в столовую и т. д.
— А вчера вечером, — сказал он, — ученица этого класса Ян Сэюнь, вместо того чтобы в свободное время заняться самостоятельной работой, отправилась гулять в парк и вернулась в школу уже после отбоя. По правилам, ей вообще не следовало бы открывать ворота, а она не только не почувствовала себя виноватой, но ещ