Итак, Ни Учэн стал обладателем ног, вид которых пробудил в нем огромную силу воли и решимость. Иногда он даже думал, что в нем бродит громадная революционная энергия. Ему казалось, что от него сейчас исходит некая угроза. Он остро ненавидел свою семью и свой класс. Он испытывал лютую злобу к двоюродному братцу и старшему дяде, ощущал приливы ненависти и к своей матери. Он хорошо понимал, что попал в омут и уже успел погрузиться в него с головой… И все же ему удалось встать на свои исковерканные ноги, в этом он увидел счастливое знамение, которое, как он смутно ощущал, связано с первыми волнами обновления, с революционным порывом, захлестнувшим в те далекие времена Китай. А может быть, он увидел знак бога смерти? В свое время на смертном одре молодой Ни Учэн уже ощутил его дыхание. Но потом смерть его отпустила. Вырвавшись из ее объятий, Ни Учэн словно прозрел… Раскаяния матери тоже сыграли свою роль.
Убитая горем, она заливалась слезами, каялась перед сыном. Это она, злодейка, отравила опиумным зельем мужа и сына, можно сказать, погубила два поколения семьи. «Я виновата перед тобою, мой мальчик. Ой, какой грех, какой грех я совершила! Шею мне мало свернуть, окаянной! — рыдала она. — О Небо, о Земля, покарайте меня, пусть на моем поганом языке вскочит чирей… Но я старалась ради семьи!»
Выздоровев, Ни Учэн первым делом сломал опиумную трубку и зажигалку, а потом выставил из дому двоюродного братца, который как-то пожаловал к нему с грязными предложениями. Ни Учэн не жалел, что бросил курить, тем более не испытывал ни малейшего сожаления по поводу разрыва с братом. Ему было жаль лишь мать. Болезнь подкосила ее, она сразу постарела лет на десять. Еще бы, вдова, потерявшая мужа в самой середине жизни и оставшаяся с единственным сыном на руках. Горе, сразу подкосившее мать, разрывало Ни Учэну душу… Но один раз он из-за нее уже пострадал и чуть было не умер. Может быть, ему тоже уготована ранняя смерть?
Когда ему исполнилось семнадцать, он уговорил мать отпустить его учиться в «заморскую школу», что находилась в уезде, при школе он и собирался жить. И вот в один прекрасный день большая повозка на колесах с резиновыми шинами, которую тащила одна-единственная лошаденка, выехала из деревни Таоцунь. Ни Учэн покидал этот край, где солончаковая почва будто усыпана белесыми цветами; он уже больше никогда не увидит эти застывшие лица, которые теперь ему грезятся лишь в дурном сне. Он принял твердое решение: с этого дня его жизненный путь навсегда расходится и с Таоцунь, и с этой помещичьей семьей.
И все же ему пришлось заплатить за свое решение дорогой ценой. Его отпускали учиться в уездный город лишь при одном условии: он должен жениться. Впрочем, в этих местах говорили не «жениться», а «сговориться», не «выйти замуж», а «сыскать мужа». Но означали эти слова совершенно определенное. Считалось, что в женитьбе все зависело от сговора, а в замужестве — от возможности найти подходящую семью. Значит, слова «сговориться» и «сыскать» весьма точно отражали суть дела. Ни Учэн сначала было хотел отвергнуть планы матери, избежать сговора. Надо сказать, что к этому времени он представлял себе, хотя и довольно смутно, что означает «свободная любовь», правда, называть вещи своими именами не решался, зная лишь, что такая любовь разрушает привычные устои и обычаи, поскольку таит в себе нечто безнравственное и противоестественное. Идти на окончательный разрыв с матерью он не смел. Вероятно, здесь сыграли свою роль те «путы любви», которые связывали его, и страх переступить предначертанную грань. Можно курить опиум, тем более забавляться с самим собой. Как будто нет ничего особенного в таких шалостях, как, скажем, соблазнить девчонку какого-нибудь арендатора. Можно, пожалуй, даже скрыться от возмездия, если ты по неосторожности порешил кого-то, правда, если сам сумеешь уцелеть в драке, но совсем другое дело — не подчиниться матери или старшим в роду в выборе невесты. Об этом он даже думать не смел, как бы он ни стремился к революционным действиям и какой бы отвагой ни обладал.
Ни Учэн занял уклончивую позицию: проволочками и отговорками он попытался осуществить обходный маневр. Он выдвинул свои условия. Во-первых, чтобы нашли не сваху, а именно свата, чтобы годами он был бы не слишком стар и в меру учен. Чтобы знал не только «Четверокнижье» и «Пятикнижье»[44], но и сочинения разных древних философов, был бы сведущ в Ханьских одах и Танских стихах[45], а также имел понятие об акустике, оптике, химии и всяких других естественных науках. К тому же сват должен непременно знать письменность, как японскую, так и европейскую. Вот тогда можно доверить ему сговор невесты. Словом, первое дело сейчас — найти подходящего свата. Мать, однако, согласилась со всеми требованиями сына. Она поняла, что ее чадо после болезни стало совершенно другим. Сын сошел с проторенной колеи той жизни, которую она почитала, и его уже не удержать никакими силами. И ей не с чего испытывать чувство вины перед сыном — своей единственной драгоценностью. Но он вступает на путь самостоятельной жизни. И не должен лишиться материнской ласки и любви. А высшая форма проявления родительской любви и заботы, как известно, это завещанное наследство или удачно выбранная невеста или жених, которых родители находят для своего чада. Ни Учэн не проявлял к накопленному имуществу семьи ни малейшего интереса, и это было заметно в нем уже с раннего детства. Увы! Как ни печально, но приманить его наследством было невозможно. А вот насчет выбора жены, тут совсем другое. Женитьбу он как будто не отвергает. Значит, надо поскорее подыскать ему жену. Итак, устроим для него «сговор»! Вот в чем сможет проявиться сила материнской любви, потому что тогда продлится род, и потекут годы, напоенные благоуханным ароматом, и проявится благодать, святая мощь, величие вечности!
Лишь бы только он согласился с ее волей, а там пусть как хочет. Мать на то и мать, чтобы все делать ради сына. Вот и сейчас она старается только ради него, и потому она сама будет искать ему жену. И если он потребует, она побежит, нет, помчится на тот край земли, туда, где спускается с небес для свершения брачных дел Лунный старец[46], или будет молить самого Чжугэ Ляна[47], чтобы тот начертал для сына гороскоп из восьми знаков[48] и соединил вместе Светлую и Темную стихии[49]. Для материнского сердца нет невыполнимых задач. Мать на все готова ради родного чада. Словом, мать нашла такого свата, который отвечал всем требованиям сына. Им оказался дядя Ни Учэна, некто Ни Сяочжи — личность, довольно известная во всей округе. Прославился он тем, что мог исполнять все пять видов траурных церемоний и под новый год писал парные надписи.
Ни Учэн юлил, всячески отговаривался, однако отвергнуть услуги Ни Сяочжи в качестве свата так и не смог. Тогда он выдвинул еще несколько «конкретных условий». Во-первых, жена не должна иметь спеленатые ноги (недаром он был внуком своего радикального деда). Во-вторых, она должна знать грамоту и ходить в «заморскую школу». В-третьих, свадебная церемония и их брак должны осуществиться лишь через два года. В-четвертых, он должен увидеть невесту собственными глазами.
Как ни пытался молодой человек сопротивляться, бороться, он все же угодил в капкан, который поставила для него упрямая родительница. Мать почти торжествовала победу. Вопрос о спеленатых ногах отпадал сам собой, поскольку Ни Учэну до свадьбы вряд ли удалось бы снять с ноги невесты туфли и смерить линейкой ступню. Вопрос об учебе также не казался матери особенно серьезным. Были бы деньги, а школа найдется. В конце концов, в школу можно поступить и временно. Два года не играть свадьбу? Хоть восемь. Главное — получить согласие сына и договориться. Коли сговор состоится, сын никуда уже от него не денется.
Но все-таки оставалась одна загвоздка. Смотрины! Странное требование, ни на что не похожее, выходящее за всякие рамки. Однако Ни Сяочжи ее успокоил: смотрины, мол, тоже не проблема. Поток жизни течет, стремится вперед, устои древности меняются и отмирают. Матери остается лишь вздыхать, что она отстала от жизни и людские нравы изменились.
Чтобы найти племяннику жену, Сяочжи понадобилось всего полмесяца. Девица нашлась почти идеальная, так как она отвечала всем требованиям Ни Учэна, но, главное, она вполне устраивала и мать. Отец девицы из местных помещиков, к тому же занимается китайской медициной, как и сам Сяочжи. Мать невесты из семьи известного маньчжурского ученого-конфуцианца Чжао, который даже получил ученую степень ханьлиня[50]. Говорят, что ноги у девицы неспеленатые и ходит она в уездную школу, значит, учится. По слухам, она учится в «заморской школе», как и Ни Учэн, только на класс младше. Отца ее в свое время пригласили врачевать в уезд, поэтому вся семья переехала в город. У девицы братьев нет, есть только одна старшая сестра, поэтому, мол, разные там шурины да девери, старшие и младшие, докучать не будут. Как со смотринами? Дядя готов устроить молодым свидание в уездной школе. Только сейчас Ни Учэн почувствовал, что смотрин боится вовсе не мать, и не его дядя-сват, и не родственники невесты, а прежде всего он сам! Едва он вошел в ворота школы, как его охватили страх и растерянность. На спортивной площадке в тридцати шагах от него стояло хрупкое невинное создание. Лицо юноши вспыхнуло ярким румянцем, уши покраснели, перед глазами все поплыло, сердце молотом застучало в груди. Он едва не потерял сознание. Ему вдруг страстно захотелось слепить шарик из опиумного зелья и затянуться разок-другой, дабы взбодриться духом…
Итак, свидание «прекрасной пары» благополучно закончилось, а спустя четыре месяца обе семьи сыграли свадьбу, и вскоре после этого молодой супруг обнаружил, что ножки его жены хотя и «освобождены», однако не полностью, а лишь наполовину, то есть и «Небом не дарованные» и «человеком не спеленатые», а представляют собой нечто среднее. Вместе со свадьбой завершилась и главная жизненная миссия матери, а потому смысл дальнейшего существования в жизни для нее пропал. Спустя полгода после женитьбы сына и его отъезда вместе с молодой женой на учебу в уезд она тихо почила без всяких болезней. Перед смертью, находясь в здравом уме и ясной памяти, она сказала: