«Ни Цзао не умеет играть! — вдруг серьезно сказал Чернявый. — Не буду больше с ним играть!» Это было самое страшное обвинение, которое мальчишки могли предъявить друг другу: «Ты не умеешь играть!» «И я с ним не стану играть!» — заявил другой мальчик, мелкий фракционер. «Я пошел на улицу — мне надо купить уксус!» — сказал третий. «Не играем с тобой, не играем, не играем!..» Сплоченный коллектив в один миг развалился. Мальчишки не удосужились даже объясниться с Ни Цзао.
Ни Цзао остался один у ворот. А где сестра? Ее дома нет. Вдруг мальчик услышал далекие шаги, которые вроде бы приближались, но затем стали удаляться. Скоро он уловил звук шагов где-то в стороне. Потом он увидел в хутуне незнакомых людей — нет, не отца. Они шли тяжело, едва волоча ноги, видно, сильно устали, словно прошагали без отдыха несколько дней и ночей. К Ни Цзао, посмеиваясь, подошел пожилой мужчина и протянул палочку с засахаренными фруктами — танхулу. Неужели нищий?! Если нищий, то куда мне от него бежать, где от него скрыться? С трех сторон поднимается высоченная стена. Это — конец!
Лучи вечернего солнца стали мягче. От старой акации, что росла у ворот, протянулись длинные тени. И тут Ни Цзао заметил крупную фигуру отца; тот не появлялся дома вот уже три дня. Мальчик хотел было бежать в дом, но ноги словно приросли к земле — не оторвать. Сатанинская сила!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
История с печатью была для Цзинъи смертельным ударом. Раньше, когда она ссорилась с мужем, ссоры нередко перерастали в ожесточенные, прямо-таки катастрофические конфликты, однако у Цзинъи всегда оставалась надежда, пусть очень зыбкая, что ей удастся образумить мужа, усмирить его вздорный, суматошный нрав, наставить шалопута на путь истинный. После истории с печатью эта надежда пропала. Осталось лишь отчаяние, злость, возмущение, чувство глубокой ненависти и острое желание отомстить.
Могла ли она, в то время совсем юная девушка, вообразить, что ей достанется такой муж? Она вспомнила прошедшие годы — сплошной мрак! За нее все решили другие люди, словно она не человек. Она еще ходила в школу, когда ей сказали, что ее выдают замуж. Она хорошо помнила день их первого свидания — «смотрины». Смущенная и растерянная, она в то же время испытывала сладостное чувство. Статная высокая фигура будущего мужа в один миг покорила ее воображение. С большим трудом она сумела подавить в себе чувство растерянности, охватившее ее, глупую маленькую школьницу, одетую в кофту, сотканную из бамбукового волокна, и черную юбку, — чувство чего-то греховного и дурного. Но необъяснимое чувство влекло ее к этому мужчине, который скоро станет ее мужем и хозяином ее судьбы. Страх, таинственность, неизбежность. И полный мрак впереди!
Если я выйду за него замуж, я буду ему хорошей женой. Недаром есть поговорка: «Вышла за петуха — живи с петухом; вышла за кобеля — живи с кобелем!» А если ей выпало выйти за чурбана, значит, такая ее судьба, придется жить с бревном. Муж — это судьба, ниспосланная небом. Ван Баочуань[71] в сырой землянке восемнадцать лет ждала возвращения мужа. Разве этот подвиг мне не по плечу? У меня хватит сил вырастить только что родившееся чадо, пока оно не станет взрослым, ростом с меня. Я могу прождать даже дольше, чем Ван Баочуань. А если муж умрет? Тогда я больше замуж не выйду — ни за что! Так поступила и моя сестра. Такова вся наша семья Цзянов. Правда, больших чиновников и людей знаменитых среди наших предков не было, но зато у нас во всех поколениях были ученые люди и все почитали старые обряды. Такие уж нравы в нашем роду и в нашей семье. Такие же обычаи во всей нашей округе. И еще: я привыкла к жизни скромной и простой. Правда, я как-то слышала от отца и матери, что они дают за мной приданое — 50 му земли, но я этих разговоров всегда очень боялась, думая, что в чужом доме меня за это будут презирать.
На самом деле Цзинъи вместе с приданым получила и уверенность в своем будущем.
Под оглушительный грохот барабанов и завывание труб она пришла в новую семью — семью Ни. По настоянию мужа в день свадьбы она не надела красную с зеленым кофту и не украсила своих волос цветами. На ее руках никто не увидел браслетов из золота или серебра и дорогого нефрита. На ней была все та же кофта из «бамбуковки» и черная юбка — форма ученицы средней школы. Одев этот скромный наряд, она чувствовала в день свадьбы неудобство и даже стеснение, но покорилась воле будущего мужа.
Через какое-то время она оставила школу — решение вполне естественное в ее новом положении. Она даже почувствовала себя счастливой. У нее есть муж, с какой стати ей теперь жить в общежитии? К тому же, проучившись несколько лет, она могла теперь написать письмо или составить денежный счет и прочитать роман. Впрочем, она это умела делать уже давно. А все эти геометрии, тригонометрии и прочие мудреные науки — их все равно не постичь! Замужество избавило ее от этого бремени. Что же в этом плохого?
Вот только свекровь — как ей потрафить? Цзинъи раньше никогда не видела таких женщин. Огромная, толстая, похожая на массивную колонну. Говорит невнятно, будто задыхаясь, не засмеется, не пошутит. Желтые с синими прожилками веки все время полуопущены, как у больной. Она осталась для Цзинъи навсегда чужой. Как было легко и свободно в материнском доме! А здесь — этакая кислятина! Громко разговаривать не положено — первая заповедь, которую преподала ей свекровь. Чудно! Разве люди говорят не для того, чтобы другие их слышали? Если ты говоришь громко, внятно, то тебя слушают внимательно. Разве не так?.. А здесь изволь ходить потише — еще одна заповедь свекрови. Получается, что в своем собственном доме ты стараешься незаметно прошмыгнуть, как жулик. И что это за правила такие? Во время еды не стучи палочками или ложкой, не дребезжи тарелками и чашками! Старая женщина, опустив веки, дает ей очередное наставление. О, как раздражает Цзинъи свекровь: чопорная, ленивая, медлительная — в каждом своем движении. А какая странная манера разговаривать! Цзинъи задыхается от ярости. Откуда у свекрови этот вонючий гонор? Ее семья, можно сказать, вымирает, почти уже выродилась, а она ведет себя так, словно она императрица-мать, самая главная во всем дворце! Все они такие, эти Ни. А вот ее родня — совсем другая. Все люди деловые. Отец Цзинъи занимается китайской медициной и считается в своей области крупным специалистом. Медициной он зарабатывает на жизнь и благодаря ей выбился в люди — стал одним из первых богачей во всей округе. Ее мать происходит из семьи Чжао, положение которой куда выше, чем у этих Ни. Жаль только, что у дедушки с бабушкой нет сыновей, а у матери нет родных братьев, поэтому домашние дела у них идут неважно, с перебоями. Если бы не это, их семья заткнула бы всех Ни за пояс. Но все же почему в ее родной семье так много неудач?
Цзинъи часто размышляла об этом, однако вслух ничего не говорила. Она молчала и терпела. Свекровь обладала чудовищной силой устрашения, не позволявшей Цзинъи проронить ни единого звука. Свекрови побаивалась даже пятнистая кошка, общая любимица всей семьи, которая в доме не боялась решительно никого. Когда свекрови не было в комнате, кошка спала, похрапывая, на ее кресле, на кане или на шкафу. Но, едва заслышав шаги приближающейся старухи или ее покашливание, животное мигом покидало свое место, словно в чем-то провинилось. В глазах кошки сквозили страх и растерянность. Вот так же жила и Цзинъи, следя за каждым своим словом и каждым шагом, с утра до вечера сдерживая себя во всем, будто связанная веревками по рукам и ногам. Молодая жена в доме свекрови!
После свадьбы Ни Учэн продолжал учебу в уезде. Иногда он на несколько дней приезжал домой, и тогда они жили вместе. Но часто мать звала его к себе. Он уходил к ней и проводил в ее комнате целую ночь. Таковы уж были обычаи этих мест, и Цзинъи не могла возражать, но, когда вспоминала, ей казалось, в нее все тыкают пальцем. Муж появлялся с красным, будто распаренным, лицом, разговаривал невнятно. Когда они лежали рядом и она пыталась заговорить о домашних делах, то Ни Учэн не проявлял к ним ни малейшего интереса. А когда заговаривал он сам, она не понимала его — ни единого слова, как ни старалась. Почему в его речи так много непонятных слов? Наверное, он вычитал их из разных книг. Иногда он принимался говорить по-английски, что приводило жену в ужас. Ей казалось, что ее сердце сейчас выскочит из груди, голова шла кругом, вот-вот потеряет сознание или у нее начнутся корчи. За кого я вышла замуж? Почему он не такой, как все? Цзинъи уже давно задавала себе этот вопрос. Она жила во власти сомнений.
Амитофо[72]! Свекровь наконец-то померла! Ни Учэн решительно отказался заниматься хозяйством, заявив, что хочет поехать учиться за границу. Они продали по дешевке усадьбу, но денег все равно не хватило. Пришлось добавить кое-что из материнского кошелька. Ни Учэн отправился в заморские края, а Цзинъи вернулась к матери.
Вскоре умер отец, и они остались втроем: две вдовы — мать и старшая дочь, ее сестра, — и она, Цзинъи. На их плечи легло тяжелое бремя забот. Как уберечь хозяйство от житейских бурь? Сначала появился племянник по отцовской линии по имени Цзян Юаньшоу, который заявил о своем праве наследника, предъявив письмо, написанное при жизни их отцом. Племянник требовал свою долю. И верно, когда-то отец действительно хотел усыновить Цзян Юаньшоу. В доме поднялась суматоха. Грозившую всем опасность сразу же осознала недавно овдовевшая старшая сестра Цзинчжэнь. Она встала на дыбы. Еще когда отец был жив, она с помощью близких друзей и добрых знакомых сумела довольно быстро собрать неопровержимые доказательства того, что Цзян Юаньшоу — азартный игрок и развратник, шляется по потаскушкам. К тому же он еще и заядлый курильщик опиума. Она подключила к своей деятельности мать, и они вместе повели наступление на тогда еще живого, но больного отца, и тот от своих замыслов в отношении племянника в конце концов отказался. Цзян Юаньшоу, пережив первый отпор, однако, не смирился и после похорон, подговорив своих дружков-шакалов, он вместе с ними заявился в дом к Цзинъи, и они стали безобразничать и сквернословить. К нему примкнул кое-кто из родни и слуг. В эти тревожные дни во всей полноте проявился непреклонный дух и твердость, присущие матушке и сестре. Цзинчжэнь встретила гостей в дверях, держа в руках секач для разделывания овощей, готовая в любой момент вступить в бой. Потом она положила секач на каменного льва, что стоял у ворот дома, давая племяннику понять, что он переступит порог лишь после того, как убьет ее. «Убейте меня! Ведь у меня нет ни семьи, ни хозяйства, ни мужа, ни сына. Можете легко меня прикончить! И чем быстрее вы это сделаете, тем раньше духи моей семьи водрузят в мою честь торжественную арку верной вдовы!.. Братец Юаньшоу! — скажу я. — Спасибо тебе за доброту и милость! Я непременно отплачу тебе в будущей жизни! Если же ты меня нынче не убьешь, ты станешь самым последним ублюдком, которого породили не мать с отцом, а дикий зверь! Потому что ты — бессовестная тварь с волчьим сердцем и собачьими потрохами, коли отважился, бесстыжий, обидеть двух несчастных вдов!»