Надо признать, что на съездах КПСС начиная с 1960-х годов много выступали различные государственные служащие – а вот на роль рабочих и их представительство в партии внимания обращалось недостаточно. Думается, в этом виновата сама КПСС, задававшая тон в мировом коммунистическом движении: она вытравила из сознания общества понимание, что государство – это организованный в господствующий класс, пролетариат.
Мелкобуржуазные демократы, эти якобы социалисты, заменявшие классовую борьбу мечтаниями о соглашении классов, представляли себе и социалистическое преобразование мечтательным образом, не в виде свержения господства эксплуататорского класса, а в виде мирного подчинения меньшинства понявшему свои задачи большинству. Эта мелкобуржуазная утопия, неразрывно связанная с признанием надклассового государства, приводила на практике к предательству интересов трудящихся классов, как это и показала, например, история французских революций 1848 и 1871 годов… ‹…›
Только пролетариат, – в силу экономической роли его в крупном производстве, – способен быть вождем всех трудящихся и эксплуатируемых масс, которые буржуазия эксплуатирует, гнетет, давит часто не меньше, а сильнее, чем пролетариев, но которые не способны к самостоятельной борьбе за свое освобождение.
Для того чтобы быть вождем, необходимо не только идти в авангарде, но и применять принуждение к тем, кто хочет улизнуть от строительства социалистического общества, что-то утащить с общего поля. И это применение насилия остается долгое время необходимым, пока полностью не уничтожено деление общества на классы.
Учение о классовой борьбе, примененное Марксом к вопросу о государстве и о социалистической революции, ведет необходимо к признанию политического господства пролетариата, его диктатуры, т. е. власти, не разделяемой ни с кем и опирающейся непосредственно на вооруженную силу масс. ‹…›
Воспитывая рабочую партию, марксизм воспитывает авангард пролетариата, способный взять власть и вести весь народ к социализму, направлять и организовывать новый строй, быть учителем, руководителем, вождем всех трудящихся и эксплуатируемых в деле устройства своей общественной жизни без буржуазии и против буржуазии. Наоборот, господствующий ныне оппортунизм воспитывает из рабочей партии отрывающихся от массы представителей лучше оплачиваемых рабочих, «устраивающихся» сносно при капитализме, продающих за чечевичную похлебку свое право первородства, т. е. отказывающихся от роли революционных вождей народа против буржуазии.
Когда буржуазию свергли, она стала критиковать большевиков за то, что они установили диктатуру пролетариата. Но ведь это диктатура большинства народа. Демократия большинства – это как раз диктатура рабочего класса, а демократия буржуазная – диктатура меньшинства.
Следующий этап: отомрет государство – и не будет никакой демократии. Когда государство станет народным, оно уже не будет государством. Энгельс говорил, что соединение слов «народ» и «государство» равносильно понятию «жареный лед».
Все перевороты усовершенствовали эту машину вместо того, чтобы сломать ее.
Кстати, это неплохой способ отличить переворот от революции. Никакой переворот сломать эту «машину» в принципе не может. Если в государстве случается переворот, то он всегда будет буржуазный: просто одна группа буржуазии отнимет власть у другой.
Централизованная государственная власть, свойственная буржуазному обществу, возникла в эпоху падения абсолютизма. Два учреждения наиболее характерны для этой государственной машины: чиновничество и постоянная армия. ‹…›
Чиновничество и постоянная армия, это – «паразит» на теле буржуазного общества, паразит, порожденный внутренними противоречиями, которые это общество раздирают, но именно паразит, «затыкающий» жизненные поры. Господствующий ныне в официальной социал-демократии каутскианский оппортунизм считает взгляд на государство, как на паразитический организм, специальной и исключительной принадлежностью анархизма.
Сейчас интересно наблюдать за протестными действиями: никто же не протестует против государственных чиновников! Не протестует против осуществления власти буржуазией – просто хотят одних чиновников сместить, а других поставить.
А рабочий класс должен думать о том, как обеспечить свою власть и начать процесс отмирания государства. Но чтобы этот процесс начался, у власти должно стоять большинство.
…именно мелкая буржуазия привлекается на сторону крупной и подчиняется ей в значительной степени посредством этого аппарата, дающего верхним слоям крестьянства, мелких ремесленников, торговцев и проч. сравнительно удобные, спокойные и почетные местечки, ставящие обладателей их над народом. ‹…›
Но чем больше происходит «переделов» чиновничьего аппарата между различными буржуазными и мелкобуржуазными партиями (между кадетами, эсерами и меньшевиками, если взять русский пример), тем яснее становится угнетенным классам, и пролетариату во главе их, их непримиримая враждебность ко всему буржуазному обществу. Отсюда необходимость для всех буржуазных партий, даже для самых демократических и «революционно-демократических» в том числе, усиливать репрессии против революционного пролетариата, укреплять аппарат репрессий, т. е. ту же государственную машину. Такой ход событий вынуждает революцию «концентрировать все силы разрушения» против государственной власти, вынуждает поставить задачей не улучшение государственной машины, a разрушение, уничтожение ее.
Мелкие хозяйчики, работающие на рынок, – это мелкая буржуазия. Если рабочий класс хочет победить, он должен постараться привлечь на свою сторону мелкую буржуазию. И начинается борьба между рабочим классом и буржуазией. Буржуазия могла бы добиться успеха, если бы провела земельную реформу. Но землю крестьянам передали большевики.
Всемирная история подводит теперь, несомненно, в несравненно более широком масштабе, чем в 1852 году, к «концентрации всех сил» пролетарской революции на «разрушении» государственной машины.
Чем заменит ее пролетариат, об этом поучительнейший материал дала Парижская Коммуна.
В 1907 году Меринг опубликовал в журнале «Neue Zeit» выдержки из письма Маркса к Вейдемейеру от 5 марта 1852 г. В этом письме содержится, между прочим, следующее замечательное рассуждение:
«Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты – экономическую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства, ‹…› 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов…»
Думается, если бы коммунисты Советского Союза усвоили это одно положение Маркса и твердо на нем стояли, никакой контрреволюции не произошло бы.
Ограничивать марксизм учением о борьбе классов – значит урезывать марксизм, искажать его, сводить его к тому, что приемлемо для буржуазии. Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата.
И как у нас обстоит дело с этим? Берем самую коммунистическую по виду партию наших дней. В свое время был собран октябрьский пленум, на котором много рассуждалось о диктатуре пролетариата. В результате в документах КПРФ оказалось записано, что в переходный период к социализму существует диктатура пролетариата. Вроде бы шаг вперед, но шаг значительно меньший, чем был сделан даже Хрущевым. Хрущевцы упразднили понятие диктатуры пролетариата не после окончания переходного периода, а спустя 25 лет после него. А наша КПРФ считает, что диктатура пролетариата должна исчерпать себя уже в переходный период. Но ведь дальше будет контрреволюция, как мы уже знаем из истории. Вот беда!
Переход от капитализма к коммунизму, конечно, не может не дать громадного обилия и разнообразия политических форм, но сущность будет при этом неизбежно одна: диктатура пролетариата.
Когда люди говорят о государстве, они часто думают так: вот сидит диктатор, он диктует… А речь-то идет о сущности! Сущность – понятие отрицательное, она на поверхности непосредственно не видна. Она скрыта. После того как произошла большевизация Советов, стало возможным осуществлять диктатуру рабочего класса. Тогда произошла бескровная революция.
Глава III – Государство и революция. Опыт Парижской коммуны 1871 года. Анализ Маркса.
Известно, что за несколько месяцев до Коммуны, осенью 1870 года, Маркс предостерегал парижских рабочих, доказывая, что попытка свергнуть правительство была бы глупостью отчаяния. Но когда в марте 1871 года рабочим навязали решительный бой и они его приняли, когда восстание стало фактом, Маркс с величайшим восторгом приветствовал пролетарскую революцию, несмотря на плохие предзнаменования. Маркс не уперся на педантском осуждении «несвоевременного» движения, как печально-знаменитый русский ренегат марксизма Плеханов, в ноябре 1905 года писавший в духе поощрения борьбы рабочих и крестьян, а после декабря 1905 года по-либеральному кричавший: «не надо было браться за оружие».
Маркс, однако, не только восторгался героизмом «штурмовавших небо», по его выражению, коммунаров. В массовом революционном движении, хотя оно и не достигло цели, он видел громадной важности исторический опыт, известный шаг вперед всемирной пролетарской революции, практический шаг, более важный, чем сотни программ и рассуждений.
Маркс видел, что речь идет не о революции во Франции, а о том, что мировой рабочий класс готовится к революции. Все новое никогда не начинается с побед. Учатся на поражениях.