Итак: в капиталистическом обществе мы имеем демократию урезанную, убогую, фальшивую, демократию только для богатых, для меньшинства. Диктатура пролетариата, период перехода к коммунизму, впервые даст демократию для народа, для большинства, наряду с необходимым подавлением меньшинства, эксплуататоров. Коммунизм один только в состоянии дать демократию действительно полную, и чем она полнее, тем скорее она станет ненужной, отомрет сама собою. ‹…›
Маркс, не пускаясь в утопии, определил подробнее то, что можно теперь определить относительно этого будущего, именно: различие низшей и высшей фазы (ступени, этапа) коммунистического общества.
Раздел «Первая фаза коммунистического общества»
Вот это коммунистическое общество, которое только что вышло на свет божий из недр капитализма, которое носит во всех отношениях отпечаток старого общества, Маркс и называет «первой» или низшей фазой коммунистического общества.
Да, социализмом он это не называл. Он называл это «коммунизмом в первой фазе».
«Равное право» – говорит Маркс – мы здесь действительно имеем, но это еще «буржуазное право», которое, как и всякое право, предполагает неравенство. Всякое право есть применение одинакового масштаба к различным людям, которые на деле не одинаковы, не равны друг другу; и потому «равное право» есть нарушение равенства и несправедливость. В самом деле, каждый получает, отработав равную с другим долю общественного труда, – равную долю общественного продукта (за указанными вычетами).
А между тем отдельные люди не равны: один сильнее, другой слабее; один женат, другой нет, у одного больше детей, у другого меньше, и т. д. ‹…›
«Чтобы избежать всего этого, право, вместо того, чтобы быть равным, должно бы быть неравным…»
Справедливости и равенства, следовательно, первая фаза коммунизма дать еще не может: различия в богатстве останутся и различия несправедливые, но невозможна будет эксплуатация человека человеком, ибо нельзя захватить средства производства, фабрики, машины, землю и прочее в частную собственность. ‹…›
Но государство еще не отмерло совсем, ибо остается охрана «буржуазного права», освящающего фактическое неравенство. Для полного отмирания государства нужен полный коммунизм.
Виктор Иванович Галко, кандидат экономических наук, сделал расчеты, сколько мы получали при социализме в СССР через общественные фонды и сколько – по труду. В общественные фонды попадали самые дорогостоящие услуги: жилье, образование, медицина… Так вот, 51 % благ поступали работникам через общественные фонды, и 49 % составляло распределение по труду.
Маркс продолжает:
«…На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидуумов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, – лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: “Каждый по способностям, каждому по потребностям”».
Люди, которые где-либо услышали это положение Маркса, как правило, акцентируют внимание на второй части этого утверждения, а не на первой – «Каждый по способностям». А ведь получается, что если каждый не будет давать по способностям, то нельзя будет распределять по потребностям. Пока все будут приберегать для себя, никакого распределения по потребности быть не может.
В первой своей фазе, на первой своей ступени коммунизм не может еще быть экономически вполне зрелым, вполне свободным от традиций или следов капитализма. Отсюда такое интересное явление, как сохранение «узкого горизонта буржуазного права» – при коммунизме в его первой фазе. Буржуазное право по отношению к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права.
Выходит, что не только при коммунизме остается в течение известного времени буржуазное право, но даже и буржуазное государство – без буржуазии!
Тут напрямую указано: мы должны постепенно превращать государство, которое еще сохраняет неравенство, в государство, которое обеспечит полное равенство, – и тогда оно отомрет. А места «общенародному государству» тут нет совершенно, даже намека на него!
Демократия есть форма государства, одна из его разновидностей. И, следовательно, она представляет из себя, как и всякое государство, организованное, систематическое применение насилия к людям. Это с одной стороны. Но, с другой стороны, она означает формальное признание равенства между гражданами, равного права всех на определение устройства государства и управление им. ‹…›
Демократия означает равенство. ‹…› Но демократия означает только формальное равенство. И тотчас вслед за осуществлением равенства всех членов общества по отношению к владению средствами производства, т. е. равенства труда, равенства заработной платы, пред человечеством неминуемо встанет вопрос о том, чтобы идти дальше, от формального равенства к фактическому, т. е. к осуществлению правила: «каждый по способностям, каждому по потребностям».
Распределение как таковое является не самым главным. Главным является производство.
Учет и контроль – вот главное, что требуется для «налажения», для правильного функционирования первой фазы коммунистического общества. ‹…›
Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы.
Но эта «фабричная» дисциплина, которую победивший капиталистов, свергнувший эксплуататоров пролетариат распространит на все общество, никоим образом не является ни идеалом нашим, ни нашей конечной целью, а только ступенькой, необходимой для радикальной чистки общества от гнусности и мерзостей капиталистической эксплуатации и для дальнейшего движения вперед.
Эту дисциплину и должно обеспечивать государство диктатуры пролетариата.
Рабочие, завоевав политическую власть, разобьют старый бюрократический аппарат, сломают его до основания, не оставят от него камня на камне, заменят его новым, состоящим из тех же самых рабочих и служащих, против превращения коих в бюрократов будут приняты тотчас меры, подробно разобранные Марксом и Энгельсом: 1) не только выборность, но и сменяемость в любое время; 2) плата не выше платы рабочего; 3) переход немедленный к тому, чтобы все исполняли функции контроля и надзора, чтобы все на время становились «бюрократами» и чтобы поэтому никто не мог стать «бюрократом».
У нас для этого имелись все условия, когда были Советы.
Послесловие к первому изданию:
Настоящая брошюра написана в августе и сентябре 1917 года. Мною был уже составлен план следующей, седьмой, главы: «Опыт русских революций 1905 и 1917 годов». Но, кроме заглавия, я не успел написать из этой главы ни строчки: «помешал» политический кризис, канун октябрьской революции 1917 года. Такой «помехе» можно только радоваться. Но второй выпуск брошюры (посвященный «Опыту русских революций 1905 и 1917 годов»), пожалуй, придется отложить надолго; приятнее и полезнее «опыт революции» проделывать, чем о нем писать.
Петроград. 30 ноября 1917 года.
Какой же вывод мы сделаем из всего вышеизложенного? А вывод простой: произошло чудовищное извращение марксизма, и виноваты в этом хрущевцы – люди, которые за всем этим наблюдали, пропустили опасность. Не потому, что они были плохими людьми, а потому, что не изучали теоретические основы. Поэтому давайте хоть сейчас ознакомимся с тем, что было давным-давно написано – и так досадно извращено.
Взглянем на те труды, что Ленин положил в основание своей книги «Государство и революция»[132]. Увидим, какая огромная работа была проделана. Ленин изучил все, что Маркс и Энгельс написали о государстве. Поэтому работа «Государство и революция» получилась своеобразным «цветком» с мощными «корнями». В конспектах Ленина можно проследить ход его мыслительной деятельности: что́ он подчеркивал в трудах Маркса и Энгельса, что́ считал наиболее важным.
Главная проблема, которая волновала Ленина, – как удержать завоеванную власть. С этой проблемой столкнулись коммунисты Советского Союза после смерти Сталина. Выяснилось, что, кроме текущих задач, есть проблема сохранения власти – и она очень сложная. С этой точки зрения некоторые проведенные преобразования лучше было бы и не делать. Например, преобразование Советов, которые шли по фабрикам и заводам, в территориальные округа. Лениным было записано в партийной программе, что основной избирательной единицей и основной ячейкой государства является не территориальный округ, а завод, фабрика.
Некоторые товарищи противопоставляют эти два принципа как диаметрально противоположные: дескать, то был отход от ленинской теории. Это не совсем так. С 1936 года хотя и поменяли этот принцип, но выдвижение кандидатов все же происходило производственными коллективами. Какой бы силой партия ни обладала, никто не мог выдвинуть кандидата: нужно было завоевать доверие именно на производстве. И разрушил это только Горбачев, когда стало возможным выдвижение кандидатов от любой общественной организации.
Ленина очень волновали проблемы сохранения пролетарского государства. Мы обязательно уделим этому пункту внимание. Взять власть – это, конечно, хорошо. Но было бы еще неплохо правильно пользоваться ею и уметь удержать ее. Этому, кстати, посвящена специальная статья «Удержат ли большевики государственную власть?». Как теперь нам известно, тогда им удалось удержать власть, а потом… а потом уже были не большевики: они стали меньшевиками и не удержали ее.