осуществляется прежде всего через партию рабочего класса. А Зиновьев – как хитрый лис – предложил: давайте тогда честно скажем – диктатура партии! Сталин же, когда критиковал Зиновьева, вопрошал: кто кому служит? Партия классу или класс партии? Если кто-то считает, что класс – партии, то тогда это уже не диктатура класса и такая позиция враждебна марксизму. Класс важнее, чем партия, потому что партия порождается классом.
Отрицание партийности и партийной дисциплины – вот что получилось у оппозиции. А это равносильно полному разоружению пролетариата в пользу буржуазии. Это равносильно именно той мелкобуржуазной распыленности, неустойчивости, неспособности к выдержке, к объединению, к стройному действию, которая неминуемо всякое пролетарское революционное движение погубит, если дать ей потачку. Отрицать партийность с точки зрения коммунизма значит делать прыжок от кануна краха капитализма (в Германии) не к низшей и не к средней, а к высшей фазе коммунизма.
Сейчас люди в чем-то умнее, потому что они прошли опыт контрреволюции и знают, чем чреваты отступления от ленинизма. Но как им сохранить этот опыт? Думается, что сначала надо его изучить. А более короткого пути, чем изучение трудов Ленина, – нет. В общем, чтобы изучить, надо изучать.
Уничтожить классы – значит не только прогнать помещиков и капиталистов – это мы сравнительно легко сделали – это значит также уничтожить мелких товаропроизводителей, а их нельзя прогнать, их нельзя подавить, с ними надо ужиться, их можно (и должно) переделать, перевоспитать только очень длительной, медленной, осторожной организаторской работой. Они окружают пролетариат со всех сторон мелкобуржуазной стихией, пропитывают его ею, развращают его ею, вызывают постоянно внутри пролетариата рецидивы мелкобуржуазной бесхарактерности, раздробленности, индивидуализма, переходов от увлечения к унынию. Нужна строжайшая централизация и дисциплина внутри политической партии пролетариата, чтобы этому противостоять, чтобы организаторскую роль пролетариата (а это его главная роль) проводить правильно, успешно, победоносно. Диктатура пролетариата есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская, против сил и традиций старого общества.
Тут два вопроса сразу. Первый – дисциплина. У нас дисциплину представляют как выполнение неких директив сверху. А речь-то идет о сознательной дисциплине в социалистическом обществе! Через систему Советов надо вырабатывать крупные решения, и если все в этом участвуют, если уж договорились, то должны эти решения выполнять. Потому что чем сложнее механизм, тем меньше людей необходимо, чтобы сорвать его работу, обустроенную большим количеством людей.
И второй вопрос: упорная борьба до полного уничтожения классов! Отрицательные тенденции будут всегда. Нельзя прекращать борьбу с силами и традициями старого общества. Как только прекращается такая борьба, силы и традиции старого общества берут верх.
Сила привычки миллионов и десятков миллионов – самая страшная сила. Без партии, железной и закаленной в борьбе, без партии, пользующейся доверием всего честного в данном классе, без партии, умеющей следить за настроением массы и влиять на него, вести успешно такую борьбу невозможно. Победить крупную централизованную буржуазию в тысячу раз легче, чем «победить» миллионы и миллионы мелких хозяйчиков…
Тут Ленин все время ведет речь о борьбе – о борьбе с «родимыми пятнами» капитализма, а среди них и товарность, не преодоленное полностью деление на классы, элементы стихийности в организации, бюрократизм, карьеризм. Победить эти недуги без всеобщего участия в управлении невозможно. Об этом говорилось в Программе партии, принятой на VIII Съезде. Каждый трудящийся должен ежедневно два часа уделить обучению военному и профессиональному искусству, а также практическому обучению технике государственного управления. И вот взяли и выбросили это из Программы при Хрущеве! А товарищи, которые должны были за этим следить, сидели и слушали, что скажет первый секретарь, – причем, похоже, хлопали не только руками, но и ушами.
Во многих странах, и в том числе наиболее передовых, буржуазия несомненно посылает теперь и будет посылать провокаторов в коммунистические партии. Одно из средств борьбы с этой опасностью – умелое сочетание нелегальной и легальной работы.
А надо было бы ко многим руководителям КПСС применить самые жесткие меры!
Следующая глава – «Следует ли революционерам работать в реакционных профсоюзах?»
Немецкие «левые» считают для себя решенным безусловно отрицательный ответ на этот вопрос. ‹…›
Но, как ни уверены немецкие «левые» в революционности такой тактики, на самом деле она в корне ошибочна и ничего кроме пустых фраз в себе не содержит.
Профсоюз – это союз рабочих. Тут некоторые говорят, что, дескать, они буржуазные. А как вы хотите при буржуазном строе, чтобы сознание рабочих было коммунистическим? Да вы коммунистов в партию-то набрать не можете!
Партия непосредственно опирается в своей работе на профессиональные союзы… ‹…› Получается, в общем и целом, формально не коммунистический, гибкий и сравнительно широкий, весьма могучий, пролетарский аппарат, посредством которого партия связана тесно с классом и с массой и посредством которого, при руководстве партии, осуществляется диктатура класса.
То есть, отказываясь от работы с профсоюзами, мы фактически отказываемся от советской власти. Создать советскую власть без профсоюзов нельзя! Профсоюзы, в частности, ведут забастовочную борьбу. И если вы забастовочные комитеты собираете в один орган, получается Совет по представительству от рабочих коллективов.
Понятно, что эта теснейшая связь на практике означает очень сложную и разнообразную работу пропаганды, агитации, своевременных и частых совещаний не только с руководящими, но и вообще влиятельными деятелями профсоюзов, решительной борьбы с меньшевиками, которые до сих пор имеют известное, хотя и совсем небольшое, число приверженцев, которых и учат всевозможным контрреволюционным проделкам… ‹…›
Связь с «массами» через профсоюзы мы признаем недостаточной. Практика создала у нас, в ходе революции, и мы стараемся всецело поддержать, развить, расширить такое учреждение, как беспартийные рабочие и крестьянские конференции, чтобы следить за настроением масс, сближаться с ними, отвечать на их запросы, выдвигать из них лучших работников на государственные должности и т. д. ‹…›
Таков общий механизм пролетарской государственной власти, рассмотренный «сверху», с точки зрения практики осуществления диктатуры. ‹…›…все разговоры о том, «сверху» или «снизу», диктатура вождей или диктатура массы и т. п., не могут не казаться смешным ребяческим вздором, чем-то вроде спора о том, полезнее ли человеку левая нога или правая рука.
Хотя фигурально говорится о механизме, тут целостность не механическая, а органическая. Строится социальный организм, где каждое звено выполняет свою роль. С другой стороны – все участвуют в выработке общих решений. Причем есть огромная разница между профсоюзами и кружками. Профсоюз – это организация, объединение, которое несет немалую ответственность. А кружок – это безответственное, аморфное собрание случайных людей, которые просто что-то изучают. В кружки люди собираются для познания мира. А для преобразования мира кружки не годятся.
Если профсоюзы создаются для экономической борьбы, то кружки не содержат в себе такого стимула. Другое дело, что люди, прошедшие кружки, потом могут решить, что станут заниматься партийной или профсоюзной работой. Поэтому выступать против кружков – немалая глупость.
Капитализм неизбежно оставляет в наследство социализму, с одной стороны, старые, веками сложившиеся, профессиональные и ремесленные различия между рабочими, с другой стороны, профсоюзы, которые лишь очень медленно, годами и годами, могут развиваться и будут развиваться в более широкие, менее цеховые, производственные союзы (охватывающие целые производства, а не только цехи, ремесла и профессии) и затем, через эти производственные союзы, переходить к уничтожению разделения труда между людьми, к воспитанию, обучению и подготовке всесторонне развитых и всесторонне подготовленных людей, людей, которые умеют все делать. ‹…›
Мы можем (и должны) начать строить социализм не из фантастического и не из специально нами созданного человеческого материала, а из того, который оставлен нам в наследство капитализмом. Это очень «трудно», слов нет, но всякий иной подход к задаче так не серьезен, что о нем не стоит и говорить.
Профсоюзы были гигантским прогрессом рабочего класса в начале развития капитализма, как переход от распыленности и беспомощности рабочих к начаткам классового объединения. Когда стала вырастать высшая форма классового объединения пролетариев – революционная партия пролетариата (которая не будет заслуживать своего названия, пока не научится связывать вождей с классом и с массами в одно целое, в нечто неразрывное), тогда профсоюзы стали неминуемо обнаруживать некоторые реакционные черты, некоторую цеховую узость, некоторую склонность к аполитицизму, некоторую косность и т. д. Но иначе как через профсоюзы, через взаимодействие их с партией рабочего класса нигде в мире развитие пролетариата не шло и идти не могло.
Для того чтобы вступить в партию, человек должен выполнить довольно серьезные требования. Он должен прочитать программу партии и с ней согласиться. Он должен иметь определенный уровень образованности. Например, при приеме в Рабочую партию России человек должен взять на себя как минимум обязательство обучиться в Красном университете. А Красный университет – это не просто кружок, это систематическое изучение трех источников, трех составных частей марксизма. Профсоюз же таких требований не предъявляет. Это трудящиеся – и разве мало того, что человек создает материальные блага, что он коллективист?