Учитывая число строящихся объектов треста, легко представить, сколько презентов приходилось делать и рюмок выпивать. И за все Джон расплачивался своим здоровьем и собственными деньгами.
Поначалу зарплаты хватало на все. Но аппетиты чиновников росли с такой скоростью, что даже премиальные не спасали. Жена Татьяна все чаще упрекала:
– Дорогой! Ты занимаешь хорошую должность, а приносишь копейки. Сережке надо новый костюм купить, мебель совсем старая, и одеваемся мы как нищие, на люди не в чем выйти. Где твоя зарплата? И пьешь почти каждый день. Что случилось? Так же нельзя!
– Милая, пойми, я должен решать текущие вопросы. Трачу на это часть зарплаты, а без выпивки лимиты не получить. Потерпи! – оправдывался Джон.
И она терпела.
«Татьяна-то потерпит, – думал Джон про себя. – Но действительно надоело нищенствовать. Две трети зарплаты уходит на скрытые взятки! Как семью кормить? Самому брать взятки с подчиненных, спуская им лимиты? Я так не могу, совесть не позволяет. Да и где мастера с прорабами возьмут деньги? Разве что своруют. Нет, это не выход! Надо что-то придумывать или искать другую работу… Ладно, вот съездим в отпуск, а потом я что-нибудь придумаю».
На три недели вся семья уехала в родное селение Джона недалеко от Тбилиси. Родня обрадовалась их приезду: застолье, беседы, встречи с друзьями, походы в гости к гостеприимным соседям. Между делом начались разговоры:
– Дорогой Джон! Ты ведь у нас большой начальник. Не поможешь ли нам купить…
И далее кому что: одному – шифер на крышу, другому – цемент, третьему – кирпичи и т. д.
– Мы же не даром просим, дорогой! Мы хорошо заплатим, только помоги.
Вернувшись в Ленинград, Джон стал все чаще задумываться: «Может, и правда как-то использовать свое положение, помочь землякам, да и денег подзаработать. Татьяна будет рада. Но только не воровать! Необходимо что-то другое придумать».
И тут Джон вспомнил о знакомом изобретателе, главном инженере управления. Он буквально каждую мелочь превращал в рацпредложение и такие деньги получал! И все официально, никаких нарушений.
«Думай, Джон, думай!» – наливая привычный бокал вина, убеждал себя Джон.
Через день на одной из строек он обратил внимание, как рабочие монтировали подвесные потолки из алюминиевого листа в одном из цехов. Листы были сплошные и хоть из алюминия, но довольно тяжелые.
«А почему бы не сделать их перфорированными, с дырочками? Так и легче будут, и расход металла уменьшится», – мелькнула мысль в голове Джона.
Вечером он позвонил на завод:
– Михаил Кириллович! Ты можешь вместо сплошных алюминиевых листов делать перфорированные, с маленькими дырочками?
– А какая мне разница – с дырочками или без. С дырочками даже лучше, алюминия меньше надо. Ты ведь знаешь, как с лимитами туго.
– Вот и хорошо! Кстати, я ведь лимит на алюминий передал тебе полностью, на весь заказ. С перфорацией экономия выходит почти тридцать процентов. Завтра подъеду, переговорим, решим, что с ней делать.
Рано утром на следующий день Джон вошел в кабинет директора завода. Обсудили экономию – цифра получилась внушительная.
– Что будем делать с алюминием? – спросил Кириллыч.
– Сделаем дополнительные листы, – невозмутимо ответил Джон, имея в голове четкий план сбыта продукции.
– И куда их? – недоумевал директор.
– Продадим, – заявил Джон. – А деньги поделим: треть – тебе, треть – мне, остальное – на расходы.
– Ты что, с ума сошел? – возмутился Михаил Кириллович. – Как я спишу эту продукцию?
– У тебя есть утвержденная норма списания алюминия на один квадратный метр сплошного листа. Вот и списывай по этой норме, а экономию от перфорации нигде не показывай. Дополнительную продукцию я сам заберу.
Соблазн получить дополнительный доход победил. Немного помявшись, директор согласился. К тому же делать ничего особенного не надо – выпустить дополнительную партию листов и передать Джону. Остальное – не его забота.
Алюминиевые листы мгновенно разошлись в Грузии, деньги получили и поделили. Татьяна, конечно, ничего об этом не знала – Джон не посвящал ее в свои дела. Но она обрадовалась, когда муж стал приносить нормальную зарплату. Наконец-то можно купить обновки, поменять мебель и заняться приятными мелочами.
Вскоре Джон купил новенькую «Волгу» – лучшую машину в СССР по тем временам.
Заказы не прекращались, деньги поступали регулярно, и за авто последовали мысли о новой квартире, даче… Сомнения в законности сделок порой терзали Джона, но легкость, с которой все происходило, убаюкивала.
– Если бы я не придумал перфорацию, тратился бы весь алюминий и никакой экономии не было бы, – пытался Джон себя оправдать. – Мы ведь делаем дополнительные листы из сэкономленного металла и никакого ущерба государству не наносим!
Все так и продолжалось бы, если бы не случай.
Один высокопоставленный работник ОБХСС (знаменитый в советское время Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности) поехал отдыхать в Грузию. Прогуливаясь по окрестностям Тбилиси, он обратил внимание на новые крыши из алюминиевых листов на домах окрестных селений.
– Откуда здесь алюминий? – удивился сотрудник ОБХСС. – Это же стратегическое сырье! Его не должно быть в продаже. Надо проверить!
И пошло-поехало.
Расследование привело на Ленинградский завод, оттуда – в стройтрест. Налицо крупное хищение соцсобственности.
В Ленинград отправили специальную следственную бригаду из шести человек. Ее возглавил старший следователь Генеральной прокуратуры СССР, сорокалетний майор Георгий Каримович Каримов. Следственная машина Советского Союза заработала на полную мощь.
Для проживания следователей выделили три квартиры в новом, еще не полностью заселенном доме. По поручению управляющего треста расселением занимался главный инженер Михаил Петрович Лебедев.
В первый же день следователи организовали грандиозную пьянку, на которую пригласили и Михаила Петровича. Пили пять дней, но уже без главного инженера, который вежливо отказался, сославшись на занятость, чем вызвал недовольство майора Каримова:
– Ты нас не уважаешь! Это не по-дружески. Смотри, пожалеешь…
Когда на пятый день Михаил Петрович посетил компанию, его взору предстала ужасная картина – горы пустых бутылок, арбузные и апельсиновые корки, повсюду окурки, мусор и стойкий дух перегара вперемешку с запахом копченой рыбы. Все члены бригады с опухшими лицами ждали похмелки: запасы спиртного кончились, как и командировочные.
– Ребята, может, хватит здоровье гробить? – воскликнул Михаил Петрович.
– Верно, бойцы! – неожиданно согласился майор. – Сегодня приводим себя в порядок, а завтра – за работу. Михаил, поможешь разобраться, в чем тут дело?
– Нет, ребята! Вы специалисты, вот и разбирайтесь.
– Ладно, разберемся… Значит, так. Володя с Геннадием в течение недели любыми способами добиваются от Николадзе явки с повинной. Остальные работают с бумагами. Все, расходимся. Михаил! Помоги убраться и дай взаймы нам деньжат до получки. Думаю, по тридцатке каждому хватит.
Отправив уборщицу привести в порядок квартиры да постирать белье и взяв под отчет деньги, Михаил Петрович передал майору конверт со ста восьмьюдесятью рублями.
В следующие недели бригада проявила поразительную активность: допросы велись до полуночи. К концу недели схема хищений и фигуранты дела стали ясны.
С Джоном поступили жестоко: Володя и Геннадий спаивали его всю неделю, с утра и до позднего вечера. Происходило все в одной из квартир и сопровождалось типичными для таких случаев клятвами в вечной дружбе, взаимопомощи и т. д.
– Да не бойся ты, Джон! Мы не дадим тебя в обиду. Ты свой в доску. Все будет тип-топ!
Так продолжалось до пятницы. А в субботу утром Джон проснулся один, запертый в квартире. Голова трещала, руки дрожали. Собутыльников и след простыл. Желание одно – опохмелиться. Заглянул в холодильник – пусто, и на кухне шаром покати. Через полтора часа мучений и неизвестности щелкнул замок в двери, и вошел майор Каримов с тремя сотрудниками. У каждого в руках были пакеты с выпивкой, закуской и иными мелочами.
– Привет, Джонни! – поздоровался майор. – Как самочувствие?
– Паршивое, – зло процедил Джон сквозь зубы.
– Ладно! Паршивое не паршивое, а нам от тебя нужно только полное признание. Оформим явку с повинной. На суде это учтут, пару-тройку лет скостят, – строго произнес майор. – Вот ручка, бумага – пиши, а мы пока выпьем, закусим. Суббота все-таки, и неделя была не из легких. Геннадий, организуй нам стол, да получше!
Через 10 минут следователи уже сидели за столом, разливали водку, раскладывали закуски на тарелки, а Джон с больной головой в задумчивости сидел в углу, за соседним столом. Перед ним лежали бумага и шариковая ручка. Ни к той ни к другой он не притронулся. «Не буду ничего писать, – продолжал упрямствовать Джон, уткнувшись глазами в стол с выпивкой. – Не дождетесь!»
– Ну что, бойцы, за успешную работу! – произнес майор, поднимая рюмку. – Давай, Джон, твое здоровье! – И залпом выпил содержимое.
Губы Джона пересохли, язык прилип к небу – желание похмелиться было невыносимым.
Вторую и третью подняли за удачное завершение дела. Джон находился в предобморочном состоянии, и когда Володя в очередной раз стал наполнять пустые рюмки, не выдержал:
– Ладно, садисты, наливайте и для меня! Все напишу…
Володя наполнил заранее подготовленный стакан почти до краев. Взяв его трясущимися руками, Джон все выпил залпом. Потом, закусив малосольным огурцом, сел на стул. Организм начал приходить в норму: руки обрели твердость, боль в голове постепенно ушла. Вынув из кармана собственную перьевую ручку, начал писать. Писал долго, подробно, ничего не скрывая. Закончил через пару часов:
– Все, забирайте!
Майор взял листки, внимательно прочитал:
– Хороший ты парень, Джон, но вляпался по уши. И помочь тебе мы уже не сможем. Я отпускаю тебя на три дня. Приведи себя в порядок, положи в Сбербанк деньги, которые получил от сделок, вот на этот счет, копию квитанции принесешь мне на Литейный. Жду тебя в среду. И не вздумай дурить, а то хуже будет! Двигай. На посошок выпей и завязывай. Пока.