В комнатке рядом с той, где должна была пройти служба, остались только Мейс и гроб. Она помнила все запахи, все звуки и каждый свой вздох в те несколько минут, пока стояла там, уставившись на большой деревянный ящик с металлическими ручками, в котором лежал ее папа. Мейс и по сей день не знала, зачем, но она набралась храбрости, подошла к гробу и, затаив дыхание, сдвинула крышку.
В то же мгновение, когда она это сделала, ей захотелось, чтобы кто-нибудь ее остановил. Она смотрела на тело, лежащее в гробу, несколько ужасных секунд.
На это лицо.
Или на то, что от него осталось.
Потом повернулась и выбежала из комнаты, оставив крышку незакрытой. Это не ее отец. Ее отец выглядел совсем по-другому.
Мейс бросилась в ванную, пустила холодную воду и стала плескать ей себе на голову и лицо. Потом посмотрела на свое темное отражение в зеркале. Она так и не смогла отделаться от чувства, что каким-то образом подвела отца. Если б она сделала что-то иначе, что-то увидела или услышала, ее отец был бы до сих пор жив. Если б только она что-то сделала! Что угодно!
«Я виновата. Двенадцать лет. Я виновата».
Бет закрыла крышку, потом нашла Мейс, которая пряталась в каком-то шкафу в церкви. Она тоже видела отца мертвым. С тех пор обе сестры ни разу не заговаривали об этом. В тот день Бет целую вечность обнимала ее, терпела ее слезы, ее дрожь и только повторяла, что все будет хорошо. Что тело в гробу – просто тело, а папа уже в другом месте, где ему намного лучше. И он будет всегда присматривать за ними. Она обещает. Мейс ей поверила. И сестра никогда ее не обманывала.
Мейс выдержала службу лишь благодаря стоящей рядом Бет. Мать только и делала, что ревела, даже когда солдат передал ей флаг США в знак признания службы отца во Вьетнаме. Когда почетный караул дал винтовочный залп, все заткнули уши. Все, кроме двух сестер Перри. Мейс ясно помнила, о чем думала, пока звучал двадцать один выстрел.
«Я хочу пистолет. Я хочу пистолет, чтобы убить того, кто убил моего папу».
И хотя Мейс никогда не спрашивала, она точно знала, что Бет в эти минуты думала о том же.
Мать отказалась от гильз, предложенных почетным караулом. Бет взяла их и отдала одиннадцать сестре, оставив десять себе. Мейс знала, что та хранит коробочку с гильзами в ящике стола в своем кабинете. Однажды, когда работала в полиции, она пришла к Бет обсудить какой-то рабочий вопрос – и увидела, как та задумчиво открыла ящик, достала гильзы и крепко сжала в руке, будто получая отцовскую мудрость…
Мейс набрала в горсть воды, выпила, вернулась в спальню и достала из рюкзака свою коробку с гильзами. Бет, разумеется, сохранила их, пока сестра была в тюрьме. С текущими по щекам слезами Мейс прижала гильзы к груди, отчаянно пытаясь впитать частичку мудрости самого лучшего человека, которого только знала. Но безуспешно.
Убийство отца и сознательный уход матери из жизни дочерей сделали Мейс уязвимой. Она ненавидела это чувство. Отчасти она стала копом потому, что тяжесть значка и пистолета преодолевала эту уязвимость. Ей безумно хотелось к чему-то принадлежать. И столичное управление полиции служило ее желанию.
Хотелось ли ей заодно последовать за сестрой? И даже показать, что в чем-то она может быть лучше? По правде говоря, Мейс не могла этого отрицать.
Через полчаса Перри переоделась в тренировочную одежду и сделала несколько растяжек и отжиманий. Кровь, бегущая по телу, была отдыхом после бессонной ночи и утренних душевных метаний.
Солнце уже было высоко, воздух потеплел, и Мейс, которая не могла избавиться от озноба, с радостью вышла на улицу и начала пробежку. Поместье было обширным, размеченная тропа вилась между деревьями и высоким кустарником. Мейс бежала уже около получаса, как вдруг остановилась, развернулась и резко потянулась к поясу. К пистолету, которого там не было.
– Отлично, – произнес голос. – Мне повезло, что вы безоружны.
Из-за деревьев вышел мужчина. На волосок ниже шести футов, в зеленой армейской майке, открывавшей рельефную мускулатуру, и джинсах, туго обтягивающих мощные бедра. На ногах у него были высокие ботинки на шнуровке. На поясе висел пистолет в кобуре-петле, в соседней ячейке торчал запасной магазин. Волосы мужчины были подстрижены по-военному коротко, лицо загорело и обветрилось.
– Я стоял здесь десять минут, дожидался, пока вы пробежите мимо. Пальцем не шевельнул. Пульс пятьдесят два и ровный, вы его не слышали. Не издал ни звука. Что меня выдало?
Мейс подошла к нему и легко прижала пальцы к его щеке.
– Либо завязывайте с «Олд спайс», либо держитесь с наветренной стороны от меня.
Он рассмеялся и протянул руку.
– Рик Кэссиди.
– Вы бывший «котик»?
Он склонил голову и криво улыбнулся.
– Ладно, как вы догадались? Я ношу армейскую зелень.
– Большинство «котиков», которых я знаю, любят носить армейское, потому что выглядят в нем намного лучше пехоты. Ваше лицо видело много солнца, соли и океанских ветров. Вы носите стандартные флотские ботинки. И «котик», с которым я встречалась, говорил, что вы молитесь на «Хеклер и Кох P-девять-S», который торчит из вашей кобуры.
Кэссиди опустил взгляд на пистолет, и она добавила:
– Характерный силуэт и рукоятка.
– Вы оправдываете ожидания, мисс Перри, должен признать.
– Уже получили досье на меня? И меня зовут Мейс.
– Сбор разведданных на каждого, кто здесь появляется, Мейс.
– Без проблем. Как вы здесь оказались?
– Мистер Альтман – классный мужик. Он предложил мне отличные условия. – После паузы Кэссиди добавил: – И он помог позаботиться о моей младшей сестре. Лейкемия. У родителей не было медицинской страховки.
– Она справилась?
– В этом году окончила колледж.
– Рик, это очень здорово.
– Мистер Альтман ждет вас в главном доме, когда сможете. Из кухни пахнет свежими круассанами. Херберт в ударе. И кофе всегда свежий. Я понял так, что стул вас ждет. Спешить не нужно. Когда угодно.
– Спасибо, Рик. Не в курсе, о чем речь?
– Что-то насчет мамы, ребенка и чувака по имени Псих. Звоночек зазвенел?
– И не один.
– Тогда бегите дальше, Мейс.
– Рик, один момент.
– Да?
– Этот проект, которым я занимаюсь для Эйба, может вызвать интерес лично ко мне у некоторых сомнительных личностей. Они могут проследить меня досюда. Просто будьте начеку.
– Своевременное предупреждение всегда идет на пользу. Спасибо, Мейс.
Она повернулась и побежала дальше. Оглянулась на бегу, но Кэссиди уже исчез среди деревьев. Эта встреча оказалась очень успокаивающей – по многим причинам. Мейс добежала до гостевого дома, немного полежала в горячей ванне, приняла душ, переоделась и сделала еще пару мелких дел, пока образ ее мертвого отца наконец не исчез совсем. Потом пошла к главному дому. Поговорить о мамах, детях и бандитах по имени Псих.
Глава 74
На столе Бет Перри зазвонил телефон.
– Шеф.
– Получено письмо для вас, – сказала ее заместитель.
– От кого, Донна?
– От Моны Данфорт.
– Принесите его.
Донна Пирс набрала код на двери кабинета Бет, вошла, вручила ей письмо и повернулась к выходу.
– Кто доставил письмо? – спросила Перри.
– Разумеется, не мисс Данфорт, – ответила Пирс, пряча улыбку. – Ей не дойти сюда на этих четырехдюймовых каблуках. Какой-то человечек в костюме. Чуть не сбежал, когда я спросила, не хочет ли он поговорить непосредственно с вами.
– Спасибо.
Когда Пирс вышла, Бет распечатала конверт и развернула плотную бумагу. Письмо было коротким, а кровяное давление Бет подскочило быстро. Она нажала несколько клавиш на своем компьютере и прочитала открывшиеся страницы. Потом позвонила в суд, кое-что проверить. А потом нажала кнопку на телефоне.
– Пирс, соедини меня со злой ведьмой. Срочно!
Бет услышала, как ее помощница сдавленно хихикает.
– Да, Шеф, сейчас сделаю.
Пирс вернулась через минуту:
– Ее ассистент говорит, что она не может принять ваш звонок.
– Соедини меня. – Подняла трубку. – Это Шеф Перри.
– Да, простите, Шеф, но мисс Данфорт…
– Стоит у вас за плечом.
– Нет, она в суде…
– Я только что проверила у секретаря суда. Она не в суде. – Тут Бет закричала в телефон: – Мона, если ты не хочешь со мной разговаривать, я отправлю твое письмо прямиком на Капитолийский холм и посмотрю, как люди из Юридического комитета отнесутся к твоему отречению от роли защитника народа. А потом тебе останется лишь печально смотреть, как тают твои шансы стать генеральным прокурором, не говоря уже о Верховном суде.
Бет ждала, мысленно видя, как Мона идет в свой кабинет, захлопывает за собой дверь и…
Голос Данфорт рявкнул:
– Слушай, Перри, мне не нравится, каким тоном ты разговариваешь со мной перед моими людьми!
– Обращайся ко мне либо Бет, либо Шеф. По фамилиям ты называешь подчиненных. Я не твой подчиненный.
– Что тебе нужно?
– Я прочитала твое письмо.
– Ну и?.. Я думала, оно вполне исчерпывающе.
– Ага, ты сдалась. В рекордное время. И я хочу знать почему.
– Мне не требуется объяснять тебе свои действия.
– Ты написала мне письмо, чтобы прикрыть задницу. В нем практически сказано, что ты умываешь руки в отношении расследования убийства Джейми Мелдона. Что кто-то угрожал тебе, что ты не получишь одобрения с самого верха, если не скроешься потихоньку в ночи. Вот и вся плата, на которую могут рассчитывать твои люди.
– Если б ты была умна, то тоже отступила бы, Шеф.
– Мона, речь не о самосохранении. Речь идет о том, что правильно, а что нет. И о верности своим принципам.
– О, пожалуйста… Мне нужны твои лекции по этике.
– А что ты собираешься сказать жене и детям Мелдона? «Простите, моя карьера слишком важна, примите смерть Джейми и живите дальше»?
– Я руковожу крупнейшей прокуратурой страны. У меня нет времени заниматься каждым мелким…
– Мона, это не мелочь. Ничто не бывает серьезнее убийства. Где-то есть человек, который отнял жизнь Джейми.