— Ого, Рэмси просто великолепен, — заметила Сара. Они с Майклом сидели в кафетерии суда. Судьи ушли в свою столовую на традиционный ланч после слушаний. — Он выпотрошил университетского адвоката за пять секунд.
Майкл проглотил кусок сэндвича.
— Он дожидался подходящего дела последние три года, чтобы разгромить идею позитивной дискриминации. И нашел его. Им следовало договориться до того, как оно попало в суд.
— Ты действительно думаешь, что Рэмси зайдет так далеко?
— Шутишь? Подожди решения. Скорее всего, он составит его сам, чтобы полностью насладиться победой.
— Знаешь, я до определенной степени согласна с его доводами, — сказала Сара.
— Конечно, согласна. Это же очевидно. Консервативная группа старательно выбрала истца, чтобы представить это дело. Белая, умная, «синий воротничок», трудолюбивая, всего добилась сама… К тому же женщина, что просто великолепно.
— Но в Конституции действительно говорится, что никто не должен подвергаться дискриминации.
— Сара, тебе прекрасно известно, что Четырнадцатая поправка была принята после Гражданской войны, дабы гарантировать черным защиту от дискриминации. Сейчас же она превратилась в биту и орудует против людей, которых должна защищать. Так что громилы только что обеспечили себе собственный Армагеддон.
— В каком смысле?
— В том смысле, что бедные, у которых есть надежда, начинают толкаться в ответ, а те, у кого надежды нет, бьют. Не слишком приятная картина.
— О!
Сара посмотрела на Майкла, лицо которого было таким живым и таким не по возрасту серьезным. Он регулярно попадал в весьма неприятные ситуации, и это его качество вызывало у нее восхищение и одновременно пугало.
— Мой брат мог бы рассказать тебе парочку историй на эту тему, — добавил Майкл.
— Не сомневаюсь. Надеюсь, когда-нибудь я с ним познакомлюсь.
Он быстро взглянул на нее и отвернулся.
— Рэмси видит мир не таким, каков он в действительности. Он сам, без чьей-либо помощи добился успеха в жизни и считает, что все остальные тоже могут. И, следует отдать ему должное, у него нет любимчиков.
— Ты тоже многое пережил.
— Да. Без ложной скромности скажу, что мой коэффициент умственного развития выше ста шестидесяти. Далеко не все могут таким похвастаться.
— Я знаю, — грустно сказала Сара. — Мое сознание юриста говорит, что случившееся сегодня правильно. А сердце уверено, что произошла трагедия.
— Послушай, это же Верховный суд. Здесь не должно быть легко. И, кстати, что пыталась сегодня сделать Найт?
Майкл постоянно находился в курсе того, что происходило в суде, знал все внутренние секреты, сплетни, стратегии, к которым прибегали судьи и их помощники, чтобы продвигать свои мнения и взгляды на дела, которые они рассматривали. Однако он не понимал, с какой целью Найт задавала свои вопросы на утреннем заседании, и это его беспокоило.
— Майкл, она произнесла всего пару предложений.
— И что? Два предложения — и тонна возможностей. Права для бедных… Видела, как отреагировал Рэмси? А может, Найт прокладывает дорогу для какого-то дела, которое собирается представить суду?
— Поверить не могу, что ты меня об этом спрашиваешь. Ты забыл о конфиденциальности?
— Мы в одной команде, Сара.
— Точно! Как часто Мёрфи и Найт голосуют одинаково? Не слишком. И тебе известно, что здесь имеется девять очень самостоятельных и разных отделений.
— Верно, девять маленьких королевств. Но если Найт что-то задумала, я бы хотел про это знать.
— Тебе совсем не обязательно быть в курсе всего, что здесь происходит. Господи, ты и так уже знаешь больше, чем все остальные клерки и большинство судей, вместе взятые. Кто еще из помощников приходит в почтовую комнату на рассвете, чтобы первым просмотреть поступившие заявления?
— Я не люблю ничего делать наполовину.
Сара посмотрела на него, собралась что-то сказать, но промолчала. Зачем все усложнять? Она уже дала ему ответ. На самом деле, хотя сама Сара была весьма деятельной, она не могла представить, что выйдет замуж за человека с такими высокими стандартами, как у Майкла. Она понимала, что никогда не станет такой же, не будет им соответствовать. Более того, ей даже не стоит пытаться.
— Послушай, я не собираюсь выдавать ничьи секреты. Тебе не хуже моего известно, что это место подобно военной кампании. Язык твой — враг твой. И каждый должен присматривать за своей спиной.
— Я согласен с тобой по поводу глобального устройства вещей, но в данном случае готов поспорить. Ты знаешь Мёрфи, он реликт — славный, но либерал до мозга костей. Как только появится намек на то, что можно помочь бедным, он тут же ухватится за это дело. Они с Найт могут стать союзниками. Мёрфи не упустит возможности швырнуть гаечный ключ в машину Рэмси. Он возглавлял суд до того, как Рэмси перехватил власть. Нет ничего приятного оказаться на закате жизни среди несогласных.
Сара покачала головой.
— Я действительно не могу тебе сказать.
Майкл вздохнул и вернулся к еде.
— Мы с тобой все больше расходимся по всем вопросам, правда?
— Нет, неправда. Ты стараешься изо всех сил, чтобы так казалось. Я знаю, что причинила тебе боль, когда отказала, и мне очень жаль.
— Знаешь, может, это и к лучшему, — неожиданно ухмыльнувшись, сказал Майкл. — Мы с тобой оба такие упрямые, что могли бы рано или поздно прикончить друг друга.
— Симпатичный парень из Вирджинии и девчонка из Каролины, — протянула она с характерным акцентом. — Наверное, ты прав.
Майкл повертел в руках стакан и взглянул на нее.
— Если ты думаешь, что я упрямый, тебе следует познакомиться с моим братом.
— Не сомневаюсь, — пробормотала Сара, не глядя ему в глаза. — Он был просто великолепен на том суде, который мы видели.
— Я очень им горжусь.
Теперь она посмотрела на него.
— Тогда почему нам приходится потихоньку пробираться в зал заседаний, чтобы он нас не заметил?
— Тебе придется задать этот вопрос ему.
— Я спрашиваю тебя.
— У него со мной проблемы, — пожав плечами, ответил Майкл. — Он в некотором смысле изгнал меня из своей жизни.
— Почему?
— На самом деле я не знаю всех причин. Возможно, он тоже. Но мне известно, что такое положение вещей его не слишком радует.
— Судя по тем нескольким разам, что я его видела, он не производит такого впечатления… ну, не кажется подавленным или что-то вроде того.
— Правда? И каким он тебе показался?
— Забавным, умным, легким в общении.
— Вижу, он был очень легким в общении с тобой.
— Он даже не знал, что я там была.
— Но ты этого хотела бы, верно?
— И что означают твои слова?
— Только то, что у меня есть глаза и я всю жизнь нахожусь в его тени.
— Ты — мальчик-гений, у которого фантастическое будущее.
— А он — бывший коп-герой и сейчас защищает тех самых людей, которых раньше арестовывал. Кроме того, на нем есть некий налет мученичества, и я постоянно натыкаюсь на него, как на стену. Он — хороший человек, но совсем не умеет жалеть себя и работает на износ.
Майкл покачал головой, вспомнив, сколько времени его брат провел в больницах, и никто не знал, выживет ли он; тогда все они жили в неизвестности день за днем, минута за минутой. Майкл никогда не испытывал такого страха, как когда думал, что теряет брата. Однако, похоже, он все равно его потерял. И не смерть отняла его, не смерть и не пули…
— Может быть, ему кажется, что это он живет в твоей тени?
— Сомневаюсь.
— А ты его когда-нибудь спрашивал?
— Я же сказал, мы почти не разговариваем. — Майкл помолчал и тихо добавил: — Ты из-за него мне отказала?
Он видел, как Сара смотрела на его брата; видел, что Джон Фиске покорил ее с того самого мгновения, как она увидела его в первый раз. В тот момент Майклу показалось, что будет весело, если они с Сарой отправятся взглянуть на Джона, выступающего в суде. Теперь он проклинал себя за это.
— Я с ним даже не знакома, — покраснев, сказала Сара. — Как я могу испытывать к нему какие-то чувства?
— Ты задаешь этот вопрос мне или себе?
— Я не стану отвечать, — голос девушки дрогнул. — А как насчет тебя? Ты любишь своего брата?
Майкл резко выпрямился и посмотрел на нее.
— Я буду всегда любить моего брата, Сара. Всегда.
Глава 7
Райдер молча прошел мимо секретарши в кабинет, открыл портфель и достал оттуда конверт. Затем он вытащил из него письмо и, не глядя, бросил в мусорную корзину. Листок бумаги содержал завещание и последнюю волю Руфуса Хармса, но это была обманка, нечто совершенно невинное, предназначенное для охранника. Адвокат внимательно посмотрел на конверт и одновременно нажал на кнопку интеркома.
— Шейла, ты не могла бы принести плитку и чайник? С водой.
— Мистер Райдер, я могу сделать для вас чай.
— Я не хочу чая, Шейла; просто принеси мне проклятый чайник и плитку.
Секретарша не стала задавать вопросов по поводу столь странной просьбы своего босса, не стала интересоваться, почему он нервничает, — просто принесла чайник и плитку и бесшумно вышла из кабинета.
Райдер вставил вилку от плитки в розетку, и через несколько минут над чайником появился пар. Осторожно держа конверт за края, юрист поднес его к пару, и у него на глазах он начал открываться, как и сказал ему Руфус. Райдер расправил края и вскоре вместо конверта держал в руках два листка бумаги: один, исписанный от руки, другой — копия письма, которое Хармс получил из армии.
Выключив плитку, Райдер с восхищением подумал о том, как Руфусу удалось провернуть такое — конверт, который на самом деле был письмом, — и как он сумел скопировать, а затем спрятать еще и письмо из армии. Но тут он вспомнил, что отец Хармса работал в типографии.
— Для Руфуса было бы намного лучше, если б он пошел по стопам отца, вместо того чтобы отправиться на службу в армию, — пробормотал Райдер.
Он подождал минуту, чтобы листки высохли, потом сел за стол и стал читать письмо Руфуса; впрочем, времени у него это заняло не слишком много. Комментарии были короткими, написанными с орфографическими и грамматическими ошибками. Райдер не мог этого знать, но Хармс нацарапал его почти в полной темноте, останавливаясь всякий раз, когда слышал шаги проходивших мимо охранников. Когда Райдер закончил читать, во рту у него пересохло, но он заставил себя взять в руки официальное письмо из армии, которое стало для него новым тяжелым ударом.