— Детектив Чандлер? — Мужчина протянул руку, а другой ловко продемонстрировал свое удостоверение. — ФБР, специальный агент Уоррен Маккенна.
Полицейский посмотрел на Перкинса.
— Я не знал, что к делу подключили Бюро.
Тот собрался ответить, но Маккенна резко прервал его:
— Как я уверен, вам известно, генеральный прокурор и ФБР имеют законное право расследовать убийство любого человека, находившегося на службе правительства США. Однако Бюро не собирается забирать у вас это дело или наступать вам на пятки.
— Это хорошо. Потому что, будь минимальный намек на нежелательное давление — и я отправлюсь в психушку, — сказал Чандлер и улыбнулся.
— Я постараюсь это запомнить, — ответил Маккенна, причем ни один мускул на его лице не дрогнул.
Джон протянул руку.
— Джон Фиске, агент Маккенна. Майкл Фиске был моим братом.
— Я сожалею, мистер Фиске, и знаю, что вам очень тяжело, — сказал Маккенна, пожал Джону руку и снова повернулся к Чандлеру. — Если обстоятельства потребуют более активного участия ФБР, мы рассчитываем на ваше полное сотрудничество. Не забывайте, жертва являлась федеральным служащим. — Он обвел взглядом комнату. — Майкл Фиске работал в одном из самых уважаемых учреждений мира. И, возможно, одном из тех, что внушают огромный страх.
— Страх, рожденный невежеством, — вставил Перкинс.
— Однако о нем нельзя забывать, потому что он является данностью. После Уэйко, Всемирного торгового центра и Оклахома-Сити мы стали более осторожными,[209] — сказал Маккенна.
— Жалко только, что вы медленно учитесь, — сухо заметил Чандлер. — Однако борьба за территорию — пустая трата времени, а я верю в пользу обмена, причем равноценного, идет?
— Разумеется, — ответил Маккенна.
В течение получаса полицейский задавал вопросы, пытаясь определить, могло ли какое-то дело из тех, которыми занимался Майкл Фиске, привести к его убийству. И всякий раз он получал от служащих суда один и тот же ответ: «Невозможно».
Маккенна почти не задавал вопросов, но внимательно слушал Чандлера.
— Конкретные детали дел, которые заслушивает суд, в такой степени скрыты от общественности, что ни у кого нет ни малейшей возможности узнать, над чем работает или не работает тот или иной клерк. — Перкинс громко стукнул ладонью по столу, чтобы подчеркнуть свои слова.
— Если только кто-то из служащих не раскроет данную информацию.
Перкинс покачал головой.
— Я лично инструктирую всех касательно безопасности и конфиденциальности. Этические правила, которым должны следовать служащие, сформулированы четко и жестко. Им даже выдается специальное пособие по данной теме. Никакие утечки информации недопустимы.
Однако ему не удалось до конца убедить Чандлера.
— Каков средний возраст здешних клерков? Двадцать пять? Двадцать шесть?
— Около того.
— Они — дети, которые работают в самом высоком суде страны. И вы хотите сказать, что они не могут проговориться, что такое невозможно? Даже ради того, чтобы произвести впечатление на барышню?
— Я здесь слишком долго, чтобы использовать слово «невозможно» для описания чего бы то ни было.
— Я — детектив отдела убийств, мистер Перкинс, и, поверьте мне, у меня точно такая же проблема.
— Мы можем вернуться к существу вопроса? — вмешался Делласандро. — Судя по тому, что нам известно, складывается впечатление, что мотивом убийства было ограбление. — Он расставил руки в стороны и выжидательно посмотрел на Чандлера. — Какое отношение к этому имеет суд? Вы уже провели обыск в квартире?
— Еще нет. Я отправлю туда своих людей завтра.
— Откуда нам знать, что убийство Майкла Фиске не связано с его личной жизнью? — спросил Делласандро.
Все посмотрели на Чандлера, дожидаясь его ответа. Детектив заглянул в свои записи, на самом деле даже не пытаясь их прочитать.
— Я всего лишь проверяю все возможные направления. В том, чтобы прийти на работу жертвы убийства и задавать вопросы, господа, даже отдаленно нет ничего необычного.
— Вне всякого сомнения, — сказал Перкинс. — И вы можете рассчитывать на наше полное сотрудничество.
— А теперь давайте-ка посмотрим на кабинет мистера Фиске, — сказал Чандлер.
Глава 24
Мужчина скользил по коридору бесшумно, точно на кошачьих лапах. В нем было шесть футов и три дюйма роста, худой, но крепкого телосложения, с широкими плечами, начинавшимися сразу у мощной шеи. Дополняли картину длинное узкое лицо, каштанового цвета кожа, гладкая, если не считать глубоких морщин около глаз и рта, напоминавших отпечатки пальцев, и короткая, черная с проседью борода. Он был в мятой бейсболке с надписью «Вирджиния Тех»,[210] потертых джинсах и выцветшей, с пятнами пота джинсовой рубашке с закатанными рукавами, открывавшими могучие, с выступающими венами руки. Из переднего кармана его рубашки торчала пачка сигарет «Пэлл-Мэлл». Мужчина дошел до конца коридора и повернул за угол, и солдат, сидевший около двери в последнюю палату, встал и поднял руку.
— Извините, сэр, здесь разрешено находиться только необходимому медицинскому персоналу.
— Там лежит мой брат, — сказал Джошуа Хармс. — И я намерен его навестить.
— Боюсь, это невозможно.
Хармс взглянул на именной жетон солдата.
— Боюсь, ты ошибаешься, рядовой Браун. Я регулярно навещаю его в тюрьме. И ты меня сейчас к нему пропустишь.
— Не думаю.
— Тогда я отправлюсь к тому, кто самый главный в этой больнице, в местную полицию и начальнику Форт-Джексона, и скажу им, что ты отказал члену семьи в праве навестить умирающего родственника. И тогда все они по очереди надерут тебе задницу, солдатик. Я еще не сказал, что провел три года во Вьетнаме и моих наград хватит, чтобы украсить ими тебя с головы до ног. Мне нужен ответ, причем немедленно.
Браун целую минуту нервно оглядывался по сторонам, явно не зная, как поступить.
— Мне нужно позвонить.
— Нет, не нужно. Можешь меня обыскать, но я все равно войду туда. Это не займет много времени и произойдет прямо сейчас.
— Как вас зовут?
— Джош Хармс. — Он вытащил бумажник. — Вот мои права. За прошедшие годы я много раз побывал в тюрьме, но что-то не помню, чтобы видел тебя там.
— Я не работаю в тюрьме, — сказал солдат. — Меня назначили сюда временно. Я из резерва.
— Из резерва? Охраняешь заключенного?
— Представители персонала исправительного заведения, которые прилетели сюда вместе с вашим братом, вернулись назад вчера. Утром прибудет смена.
— Слава им! Итак, мы готовы разрешить нашу проблему?
Рядовой Браун смотрел на него несколько секунд.
— Повернитесь, — сказал он наконец.
Джош послушно выполнил приказ, и Браун принялся его обыскивать. Прежде чем он добрался до переднего кармана брюк, Джош сказал:
— Ты особо не волнуйся, но там лежит складной нож. Просто достань его и подержи у себя. И береги его — я очень нежно к нему отношусь.
Рядовой Браун закончил ощупывать Джошуа и выпрямился.
— У вас десять минут, не больше, и я войду вместе с вами.
— Если ты войдешь со мной, получится, что ты оставил свой пост. А если оставишь свой пост в армии или резерве, ты окажешься там, где мой брат. — Джошуа посмотрел в молодое лицо паренька и решил, что он обычный воскресный воин, мечтающий о славе. Скорее всего, занимается бумажной работой с понедельника по пятницу, потом надевает камуфляжную форму, берет пистолет и отправляется на поиски приключений. — И вот еще что я тебе скажу: тюрьма — не то место, где захочет оказаться такой красавчик, как ты.
Рядовой Браун нервно сглотнул.
— Десять минут.
— Огромное спасибо, — неискренне сказал Джош, глядя пареньку в глаза, зашел в палату и закрыл за собой дверь.
— Руфус, — тихо позвал он.
— Я не надеялся, что ты так быстро доберешься сюда, брат.
Джош подошел к кровати и посмотрел на него.
— Что, черт подери, с тобой случилось?
— Не думаю, что ты хочешь знать.
— Все из-за того проклятого письма, которое ты получил, верно? — Джош взял стул и поставил его около кровати.
— Сколько времени тебе дал охранник?
— Десять минут, но он меня не беспокоит.
— За десять минут я не успею тебе много рассказать, но если я вернусь в Форт-Джексон, они убьют меня, как только я там окажусь.
— Кто такие «они»?
Руфус покачал головой.
— Послушай меня. Потом они придут за тобой.
— Но я же здесь, с тобой. Паренек за дверью глуп, но не настолько. Он внесет мое имя в список посетителей, и ты это знаешь.
Руфус с трудом сглотнул.
— Я знаю, и мне, наверное, не стоило тебя звать.
— Я здесь, так что давай, рассказывай.
Руфус задумался на минуту.
— Послушай, Джош, то письмо из армии, когда я его получил… я вспомнил все, что произошло тем вечером. Понимаешь, все. Как будто кто-то выстрелил прямо мне в голову.
— Ты про девочку?
Руфус начал кивать еще прежде, чем он замолчал.
— Все. Я знаю, почему сделал это. И моей вины в том нет.
Джошуа скептически на него посмотрел.
— Да, ладно тебе, Руфус, ты же ее убил. И это факт.
— Убить и намереваться это сделать — разные вещи. В любом случае, я вызвал своего адвоката, который тогда меня защищал…
— Ты имеешь в виду того жалкого урода, который называл себя адвокатом?
— Ты читал письмо?
— Конечно. Оно же пришло на мой адрес. Наверное, это твой последний гражданский адрес, имеющийся у армии. Громадная, тупая организация, которая даже не знает, что тебя засадили в одну из ее тюрем.
— Так вот, я попросил Райдера кое-что отправить от моего имени. В суд.
— Что именно?
— Письмо, которое я написал.
— Письмо? Как тебе удалось его передать?
— Так же, как ты передал мне письмо из армии.
Оба улыбнулись.
— В тюрьме есть что-то вроде типографии. Станки там грязные и всегда горячие, и охранники дают нам некоторую свободу. Вот я и смог сотворить свое чудо.