Избранные детективы Компиляция кн. 1-17 — страница 125 из 206

Баронесса и ее сын

1

За поздним ужином, когда дети уже спали, Ирма, наливая чай, рассказала:

— Леша, скоро у Валюши каникулы, а у Ксюши выпускной в детсаду. Я хочу определить их в летний лагерь. Пусть половину лета пообщаются со своими сверстниками, искупаются вволю, а следующую половину проведут у бабушки на даче. Нам-то с тобой некогда за ними смотреть, отпуска у нас только в сентябре.

— Я, наверное, отпуск брать не буду, — задумчиво произнес Алексей. — Слишком много нераскрытых убийств, во время отпуска все равно придется ходить на работу. К концу года, если не расквитаемся с делами, не миновать большого нагоняя.

— Ну, тем более, — кивнула жена. — Тогда я веду переговоры насчет летнего лагеря?

— Давай, Ирма, веди. Детям надо хорошенько отдохнуть, набраться сил перед новым учебным годом. Ксюшечка-то наша нынче в первый класс пойдет!

— Вот так дети наши растут, скоро станут совсем взрослыми, а мы будем стареть, — с ноткой грусти проговорила Ирма. — Эх, остановить бы это мгновение, чтобы счастье длилось вечно!

— Ничего вечного нет, даже вселенная не вечна, — с улыбкой выронил Алексей, погладив жену по руке. — Это ли не счастье, когда растут дети, становятся самостоятельными, обретают свои семьи? Да, мы будем когда-нибудь стариками, от этого не уйти. Но в любом возрасте есть свои прелести, к тому времени, когда наступит осень жизни, мы уже будем нянчить внуков и ни на что не променяем этот отрезок нашей счастливой жизни.

Ирма, погладив мужа по спине, молча прислонила голову к его плечу.

Уже наступило лето. Дети отдыхают в лагере, родители по выходным посещают их, балуя всевозможными сладостями, за что получили замечание от воспитателя, мол, у нас тут соблюдаются распорядок дня и рацион питания, которые вы нарушаете.

Алексей несколько раз разговаривал с Науменко по телефону, но тот ничем его не мог обрадовать, докладывая с явным сожалением, что не может принести пользу своему благодетелю:

— Пока тишина. Я поспрашивал окружных выпивох, но никто ничего не знает. Алексей Петрович, сдается мне, что он не из здешних мест.

— Продолжай приглядывать за местной публикой, — настаивал сыщик. — Авось повезет и проскочит информация. Будем работать до твоего отъезда в Самару.

Алексей особо не верил, что в этом пригородном поселке могли убить человека, и это осталось бы незамеченным для местного населения. Но его сыщицкая натура требовала доскональной проверки всех близлежащих населенных пунктов, чтобы поэтапно исключить их из зоны внимания и сконцентрировать весь свой агентурный потенциал только на город. Если кто-то решит, что Алексей озабочен только этим делом, выискивая пока еще не существующий труп, то он глубоко ошибается. Убийства сыпались одно за другим, и он возвращался к загадочному исчезновению трупа эпизодически, от случая к случаю, когда выкраивал время для свободного полета фантазии, ведь уголовное дело еще не было возбуждено, и никто его не обязывал докопаться до истины. Но интуиция, о которой было упомянуто выше, подсказывала сыщику, что это дело имеет какое-то особое значение для него лично и неуклонно притягивает его в свою орбиту таинственности и неразгаданности.

Как-то раз, это была середина июня, когда Алексей шел по коридору в сторону кабинета начальника УгРо, навстречу ему попалась Шевцова. Увидев ее, у сыщика в голове промелькнул разговор с Науменко о замерзшем мальчике, и он решил поговорить с оперативницей. Эта пронзительная драма нет-нет, да и возвращалась Алексею неприятными воспоминаниями, он несколько раз хотел поговорить с Шевцовой о трагической гибели ребенка, но все время был недосуг, а теперь, увидев ее, решил задать ей несколько вопросов, которые терзали его вот уже месяц.

— Настя, доброе утро! — с жизнерадостной улыбкой поприветствовал он оперативницу. — Все время хочу с тобой поговорить, да никак не получается. Уделишь мне несколько минут?

— Ой, конечно, Алексей! — улыбнулась она в ответ. — Для «тяжей» мои двери всегда открыты. Пойдем в кабинет?

— Да нет, Настя, с докладом ждет шеф, поэтому быстренько поговорим здесь, в коридоре. Меня интересуют всего-то два-три вопроса.

— Давай, задавай, — с готовностью ответила она. — Это по тому трупу в лесу? Все никак не дает тебе покоя его загадочное исчезновение?

— Не совсем так, меня интересует другое, — мотнул головой Алексей. — Настя, расскажи про тот случай, когда замерз мальчик. Его же искало ваше отделение?

— Да, искали мы. Это было где-то в середине февраля. К нам обратилась женщина и сообщила, что сутки назад пропал ее старший сын восьми лет — вышел из дома и не вернулся. В то время сильно пуржило, поэтому основная версия была в том, что он мог заблудиться и замерзнуть, ведь их дом находится на краю поселка, а дальше чистое поле с отдельными перелесками. Мы организовали поисковые мероприятия, подключили население и в конце концов его нашли на обочине шоссе под снегом. По всей видимости, он через поле хотел выйти к трассе и, поймав машину, уехать к дедушке и бабушке в город. Через это поле имелась утоптанная тропинка, ведущая к дороге, но во время метели ее полностью занесло снегом, и мальчик, наверное, заплутал и замерз.

— Такой маленький и ловит на трассе машину?! — поразился сыщик. — Как это так?

— Представь себе, он так катался к дедушке и бабушке не один раз. Шустрый был мальчонка, как его жалко!

— А что за семья, что позволяет детям так вольготно разгуливать в метель?

— Семья неблагополучная. Вернее, семьи-то и нет, мать одна воспитывает двоих сыновей. Немного пьющая, по-моему, судимая. Поскольку труп ребенка нашелся сразу, мы с ней плотно не стали заниматься.

— Фамилия матери?

— Крашенинникова. Имя не помню, если хочешь, забери у нас разыскное дело.

— Спасибо, Настя, вечером заберу.

Прежде чем расстаться, женщина схватила Алексея за рукав пиджака и с хитринкой в глазах спросила:

— Скажи честно, почему интересуешься этим делом? Ведь ты же просто так ничего не спрашиваешь, всегда с какой-то подоплекой.

— Ты не поверишь, Настя, просто так! — рассмеялся он в ответ. — Праздное любопытство.

— Ох, смотри у меня! — смеясь, пригрозила она пальцем. — Уж не хочешь ли увязать в единое целое тот труп в лесу и этого бедного мальчика?

— Сам не знаю, Настя, почему интересуюсь этим мальчиком, — признался сыщик. — Но на душе как-то неспокойно, хочу установить обстоятельства гибели ребенка. Не уверен, что это как-то связано с тем трупом, но я считаю своим долгом проверить все до конца.

— Давай, проверяй, — на прощание махнула она рукой. — В случае чего обращайся — всегда рада помочь.

Вечером, получив прекращенное разыскное дело у Шевцовой, Алексей удобно примостился на диванчике в кабинете и, попивая горячий чай с сахаром, приступил к изучению его содержания.

Раскрыв обложку, он обнаружил заявление, написанное корявым почерком малограмотного человека:

Начальнику милицию Шишкареву

от гражданки Крашенинниковой

Оксаны Владимировны 1962 года рождения проживающей

по улицу Березовая,37, часный дом.

Заявление.

Прашу принят меры розыска моего сына Аркадия восьми лет каторый 16 февраля ушол с дому и ни вирнулся.

Крашенинникова.

17 февраля.

Далее шло объяснение, написанное с ее слов рукой Шевцовой:

По вышеуказанному адресу проживаю с двумя несовершеннолетними детьми: Володей пяти лет и Аркадием восьми лет. 14 февраля ко мне в гости из города приехал мой знакомый Сорокин Георгий. Мы немного выпили, он остался у меня ночевать. На следующий день мы тоже выпивали, и он снова остался ночевать. 16 февраля между Сорокиным и старшим сыном произошла словесная перепалка, после чего Аркадий, обидевшись, оделся и ушел из дома. Вот уже прошли сутки, но его до сих пор нет.

Вопрос: Вы судимы?

Ответ: Да, в 1984 году судима по статье 108 часть 2 УК РСФСР к шести годам колонии.

Вопрос: Получается так, что вы родили в колонии?

Ответ: Да, Аркадия я родила в колонии. Через полгода после его рождения меня освободили условно-досрочно.

Вопрос: Сорокина Георгия знаете давно?

Ответ: Познакомилась после освобождения. Он тоже сидел, освободился на год позже меня.

Вопрос: Если вам не трудно, скажите, кто отец Аркадия?

Ответ: Сотрудник колонии.

Вопрос: Вы с ним общаетесь?

Ответ: Нет, не общаюсь. Он женатый, живет в Ангарске.

Вопрос: Отец не интересовался сыном? Не писал письма?

Ответ: Нет, ни разу. Его тогда уволили из колонии за связь с осужденной, то есть со мной. Больше я его не видела.

Вопрос: Значит, вы на отца не думаете, что он мог забрать сына?

Ответ: Нет, это исключено.

Вопрос: Что вы думаете насчет исчезновения сына?

Ответ: Даже не знаю. До дедушки и бабушки он не доехал, значит, с ним могло случиться несчастье. Он мог замерзнуть во время метели.

С моих слов написано верно, мною прочитано: Крашенинникова.

Следующим было объяснение Сорокина:

По существу могу пояснить следующее: позавчера, т. е. 14 февраля т.г. пришел в гости к своей знакомой Оксане Крашенинниковой, выпили, я остался ночевать. На следующий день мы снова пили, и я, ввиду того, что был пьян, не смог уехать домой. 16 февраля днем я сделал замечание старшему сыну Оксаны, что у него грязные руки и, чтобы он шел к рукомойнику и помылся. Он воспринял это с обидой и, одевшись, вышел на улицу. Мы с Оксаной особо не обратили на это внимание, думали, что он походит-походит во дворе, замерзнет да и вернется. Больше мы его не видели.

Вопрос: За что вы судимы?

Ответ: За убийство. В 1980 году к восьми годам лишения свободы. Освободился в 1986 году условно-досрочно.

Вопрос: Кого убили?

Ответ: Друга. По пьяни.

Вопрос: Когда познакомились с Крашенинниковой?

Ответ: В 1989 году.

Вопрос: Вы часто бываете у ней?

Ответ: Да, довольно часто. В одно время с ней сожительствовали, хотя я и женатый. Младшего сына Володю Оксана родила от меня…

«Как все закручено, прям Санта-Барбара! — подумал сыщик, переворачивая лист протокола. — Надо бы побеседовать с этим женатым ловеласом. Только где он живет в городе? Настя почему-то местом проживания записала адрес Крашенинниковой».

Далее следовал протокол осмотра дома хозяйки, а в конце ужасный своей обыденностью документ:

СПРАВКА

19 февраля с.г. поисковой группой на обочине шоссе обнаружен труп Крашенинникова Аркадия, 8 лет. На его теле не обнаружено следов насильственной смерти, предварительная причина гибели — обморожение. Тело доставлено в бюро судебно-медицинской экспертизы.

Старший лейтенант милиции А. Шевцова.

Возвращая дело обратно Шевцовой, Алексей поинтересовался:

— Настя, я хотел бы поговорить с Сорокиным. Как мне его найти? В объяснении ты местом его проживания указала адрес Крашенинниковой. Где ты его нашла, чтобы опросить?

— Я его и не искала, — пожала плечами оперативница. — Он был у Крашенинниковой, даже помогал в первый день поиска, правда, потом выпал в осадок.

— То есть? Почему выпал?

— Напился и лежал дома. Еще был скандал между ним и хозяйкой — та выгоняла его в город, но он так и остался у нее.

— А его городской адрес записала? Где он здесь живет?

— Нет, не догадалась, но где-то на «кварталах» (микрорайон города). А почему я указала адрес этой женщины? По-моему, он там был прописан. Нет, точно сказать не могу, не до этого было, все были заняты поисками мальчика, заходили в дом только для того, чтобы согреться… А давай, пробью его по адресному бюро? Узнаем, где прописан или уточним прежнее место прописки…

— Ладно, не беспокойся, сам найду, — отказался Алексей от услуги оперативницы. — Хочу перекинуться с этим Сорокиным парой слов.

— Зачем он тебе сдался? — покачала головой Шевцова. — Обыкновенный пьянчужка, каких много.

— Надо, Настя, надо, — улыбнулся Алексей на прощание. — Пока не переговорю с ним, не смогу успокоиться.

2

На следующий день, когда Алексей только собрался звонить в адресное бюро, чтобы узнать местожительство Сорокина, поступила тревожная информация о том, что за городом на горе обнаружена обгоревшая машина «Жигули» с трупом в салоне. Забыв обо всем, он выехал на место происшествия. Сгоревшие дотла «Жигули» первой модели лежали в перевернутом состоянии у подошвы горы, в салоне со стороны водительского сиденья виднелся обугленный труп человека. То, что на теле потерпевшего имеется огнестрельное ранение, соответственно, совершено преступление, подсказало оперативникам выдвинуть версию о том, что злоумышленники сначала убили водителя, а затем столкнули машину с возвышенности и, заметая следы, подожгли ее вместе с хозяином.

Быстро пробив по номеру личность владельца автомашины, который оказался частным извозчиком, оперативники установили, что он накануне убийства в вечернее время заходил в небольшой пригородный магазин, более похожий на торговую лавочку.

— Да, был такой человек, — утвердительно кивнула продавщица по имени Людка, прожженная женщина средних лет с ярким макияжем. — Он купил бутылку водки, пачку сигарет «Прима» и рыбные консервы скумбрия в масле. На чем он был? Не знаю, я не обязана за всеми приглядывать, но скажу одно — он частник. Глаз у меня наметанный, он не с нашей округи.

Эта торговая точка пользовалась дурной славой, поскольку была скопищем криминального люда, и за год в ее окрестностях убили двоих и подранили нескольких человек. Сыщики сразу смекнули, что надо пристально присмотреться к этому злачному месту и не ошиблись. Установив засаду возле магазина, оперативники стали таскать всех завсегдатаев в милицию, где проводили с ними беседы, в ходе которых выяснилось, что некто Бубон и Филя садились в «Жигули» зеленого цвета, схожие с автомашиной потерпевшего. Сопоставив факты, сыщики решили найти этих «архаровцев», как их окрестила та же Людка, когда ее опросили повторно. Не составило большого труда установить личности мужчин, их задержали — ранее неоднократно судимых Бубнова Сергея и Филимонова Константина. При обыске у них нашли портмоне с водительским удостоверением потерпевшего, обрез из охотничьего ружья, из которого он был застрелен и ту самую банку скумбрии в раскупоренном виде.

Допросив и определив преступников в изолятор временного содержания (ИВС), Алексей ночью пришел домой и, наскоро попив чая, свалился спать.

Под утро его разбудила заливистая трель телефонного звонка в прихожей. Это был Прохор, который сообщил неприятную весть:

— Леха, у нас беда. Сбежал Бубон.

— Как?! — вскрикнул Алексей от неожиданности. — Кто допустил?!

— Он, оказывается, туберкулезник. В камере вызывал себе кровохарканье, поэтому дежурный милиционер позвонил в скорую помощь. Врачи рекомендовали везти задержанного в тубдиспансер для наблюдения. Оттуда он и сбежал.

— А кто его охранял?!

— Кожин. Мне позвонили из ИВС и сообщили, что задержанного везут в больницу и потребовали конвоира. Я и распорядился, чтобы подняли Кожина.

— Где сейчас Кожин?

— Вот, предо мной в кабинете.

— Ждите, я сейчас буду.

Когда Алексей вернулся в спальню и стал одеваться, Ирма спросонья поинтересовалась:

— Вызывают? Что случилось?

— А, убежал преступник, — досадно махнул он рукой. — Вчера задержали за убийство, ночью мои упустили.

— Будь осторожен, — напутствовала она мужа. — Возьми бутерброды, на работе позавтракаешь.

Как только Алексей зашел в здание милиции, к нему подбежал дежурный офицер и сообщил:

— О побеге доложили начальнику, он прибудет на работу в восемь утра, к этому времени должен быть составлен подробный рапорт об инциденте.

— Будет сделано, — хмуро бросил сыщик и, огибая дежурного, направился в свой кабинет.

Кожин понуро сидел на стуле, Прохор, яростно жестикулируя, отчитывал его:

— Ну сколько ты меня будешь подводить!..

Увидев в дверях Алексея, Прохор бросил гневный взгляд на своего подопечного и воскликнул со злостью:

— Представляешь, опять подставил! Ну что тут поделаешь, молодежь эдакая!

— Давай, не кипятись, надо во всем разобраться, — успокоил его Алексей и обратился к Кожину:

— Расскажи, как все случилось. Только начистоту. Договорились?

— Мне скрывать нечего, вины с себя не снимаю, — сокрушенно вздохнул оперативник. — Готов искупить проступок тем, что лично сам поймаю этого преступника. Буду носом землю рыть, но найду…

— Ладно, ладно, не оправдывайся, а лучше доложи, что там произошло, — остановил его старший. — Мне утром докладывать начальнику.

— Значит, дело было так, — начал молодой оперативник, понимая, что допустил оплошность, оправдания которой нет. — Сегодня ночью Прохор Васильевич поручил мне охранять арестованного Бубнова, которого доставили в тубдиспансер для наблюдения. В больнице его определили в палату, где находились двенадцать больных. Я пристегнул задержанного наручниками к кровати, а сам пошел в ординаторскую и разговаривал с медсестрой. Через час пошел проверять больного и не обнаружил его на месте. Он каким-то образом отстегнул наручники и убежал через окно. Медсестра мне объяснила, что ранее судимые лица с туберкулезом специально вызывают себе кровохарканье, чтобы оказаться в больнице и избежать отсидки в изоляторе.

— Как он отстегнулся от наручников? — спросил его Алексей.

— Не знаю, — пожал плечами Кожин. — Наверное, помогли те, кто лежали в палате вместе с ним. Медсестра сказала, что все они ранее судимые.

— Наручники были сломаны?

— Нет, открыты какой-то отмычкой. Там еще на полу возле кровати Бубнова валялось много спичинок.

— Ты что, не зафиксировал защелку наручников? — удивился руководитель. — Почему?

— Нет, не догадался. Не думал, что он отомкнет…

— А ты не знал, что наручники можно открыть спичкой?

— Нет… А как?

Алексей, укоризненно зыркнув на Прохора, поинтересовался:

— Наставник не учил способам открывания наручников без ключа?

Кожин насупленно промолчал, Алексей с легкой иронией полюбопытствовал:

— Медсестра-то хоть молодая? Симпатичная?

— Да, симпатичная, — покраснев, признался Кожин. — Будущий врач…

— Ну, тогда простительно, — с улыбкой похлопал он оперативника по плечу. — Не забудь пригласить на свадьбу.

Кожин, стеснительно улыбнувшись, отвел взгляд в сторону.

Тут Алексей вспомнил свои первые дни работы в уголовном розыске. Во время рейда был задержан разыскиваемый преступник. Старшие товарищи поручили ему охранять задержанного до прихода следователя. Во время ночного бдения охраняемый попросил сводить его в туалет. Уборная располагалась на улице, сыщик, запустив туда задержанного, остался ждать снаружи. Постояв некоторое время и почувствовав неладное, он зашел в уборную и не застал там конвоируемого. Оказывается, он через люк мужской половины уборной перебрался в женскую и был таков. На какие только жертвы не шли преступники, чтобы глотнуть свежего воздуха свободы! Начальник уголовного розыска, в то время седой полковник, ни словом не упрекнул молодого сотрудника, а обыденно бросил старшим оперативникам:

— Постарайтесь найти его в течение суток.

Беглеца нашли в обозначенный срок, для Алексея этот урок оказался поучительным и запомнился на всю жизнь, он уже никогда не допускал ошибок при конвоировании задержанных. Поэтому руководитель на своем давнем примере решил не наказывать молодого сотрудника и дать ему шанс самому исправить ошибку.

— Сильно не переживай, ничего страшного в этом нет, на то они и преступники, чтобы убегать, а мы их — ловить, — успокоил он Кожина и указал: —А теперь возьми лист бумаги и пиши.

Алексей встал со стула и, прохаживаясь по кабинету, стал диктовать:

«Рапорт. Докладываю о том, что мне было поручено охранять в туберкулезной больнице задержанного за убийство гражданина Бубнова. Его поместили в палату, где находились двенадцать больных. Я пристегнул задержанного наручниками к кровати, а сам расположился на стуле рядом. В это время зашел врач и запретил мне находиться в палате, поскольку мог заразиться туберкулезом. Я перешел в ординаторскую и периодически проверял задержанного. Когда в очередной раз пошел на проверку, его не оказалось на месте».

Закончив писать, Кожин осторожно осведомился:

— Я действительно мог заразиться туберкулезом?

— Зараза к заразе не пристает, — хохотнул Прохор, но Алексей, сделав ему рукой знак, чтобы тот замолчал, объяснил:

— При кратковременном контакте не мог, да к тому же ты молодой и крепкий, а эта болезнь пристает к ослабленному организму.

— А почему мы тогда написали, что врач запретил мне находиться в палате? — недоуменно спросил молодой сыщик.

— Утром мне надо доложить начальнику и как-то объяснить твое отсутствие возле задержанного. Будем надеяться, что он ограничится замечанием.

— Спасибо, — поблагодарил руководителя оперативник. — Что мне делать дальше?

— Как что? — рассмеялся Алексей. — Не отдыхать же идти. Сейчас по тревоге поднимем всех ребят и будем искать беглеца.

Утром, заслушав доклад, начальник милиции приказал к поискам преступника подключить весь уголовный розыск и объявил замечание только Алексею, и тот с легким сердцем покинул кабинет руководителя.

Уголовный розыск целый день безуспешно искал «побегушника», а вечером начальник УгРо собрал всех в свой кабинет, чтобы объявить нечто важное.

Дождавшись, пока собравшиеся сотрудники угомонятся, Старцев поднял Шевцову:

— Анастасия Алексеевна, доложите о полученной информации.

Оперативница, встав с места, оглядела собравшихся победоносным взглядом и стала рассказывать:

— Нами от агента получена информация о местонахождении Бубнова. В настоящее время он скрывается в вагончике на территории лесопильни. В вагончике постоянно проживают ранее неоднократно судимые Трифонов по кличке Триллер и Шелестов по кличке Сифон. Все трое сидели в одной колонии…

Если про Трифонова сыщики ничего не знали, то Шелестов был знаменитой личностью. Он был карманником, «работал» преимущественно на автовокзале и в автобусах, был не раз пойман и отпущен за неимением доказательств. В свое время болел сифилисом, подвергался принудительному лечению в кожно-венерологическом диспансере, за что получил обидное прозвище Сифон, которое намертво закрепилось за ним, как бы он не пытался избавиться от него. Вот такая гримаса судьбы — «негодной хвори» давно уже нет, а позорная кличка так осталась, напоминая ему о тех разгульных днях бурной молодости.

Услышав про Сифона, Прохор не преминул воспользоваться случаем, чтобы лишний раз блеснуть своим острословием. Перебив на полуслове оперативницу, он выдал избитые перлы из народного творчества:

— Собрались в один вагон, триллер, сифилис и бубон.

— Фуу, какая гадость! — воскликнула Казакова, юная сотрудница аналитической группы уголовного розыска.

— Хватит! — стукнул по столу Старцев, возмутившись похабной выходкой оперативника. — Князев, когда ты перестанешь материться при женщинах?

— А где я матерился? — пожал плечами оперативник. — «Сифилис» и «бубонная чума» вполне официальные медицинские термины. А про «триппер», как вы, наверное, заметили, я ничего не говорил, а произнес слово «триллер».

— Уже сматерился, — нахмурил брови начальник УгРо и обратился к Шевцовой:

— Продолжайте, Анастасия Алексеевна.

Оперативница, досадливо качнув головой, далее развила свой доклад:

— Наш источник сообщает, что преступники могут быть вооружены, по крайней мере, агент ранее видел у Трифонова обрез охотничьего ружья, который он хранил под вагончиком. Как их лучше брать? Для подстраховки надо надежно прикрыть пути отхода, а их в лесопильне три. Только после этого взять штурмом этот вагончик. Операцию лучше провести в четыре утра, когда у преступников наступит самый крепкий сон.

— А, может быть, обойдемся без всякого штурма? — предложил Алексей. — Прикинемся бомжами и наведаемся на эту пилораму и всех возьмем тепленькими.

— Он говорит дельную вещь, если у этого Триллера обрез под подушкой, при штурме он успеет покоцать наших — высказал свои опасения Старцев и распорядился: — Давайте, разрабатывайте план Артемова, он менее рискованный.

3

На следующий день после обеда группа в составе Комиссарова и двоих оперативников с другого отделения уголовного розыска собралась в кабинете у Алексея. Выбор на них пал по простой причине: они ни разу не сталкивались с троицей, которых предстояло задержать и, соответственно, те не знали оперативников в лицо. В эту группу вызвался и Кожин, чтобы своим участием в операции изгладить вину, но Прохор быстро осадил его:

— Сиди и не рыпайся, подключишься к работе, когда всех задержат! Тебя там сразу срисуют, твоя физиономия знакома Бубону.

Участники операции, вживаясь в роль пьяниц и забулдыг, выглядели довольно непрезентабельно: рабочие куртки, замызганные трико и шкеры, домашние тапочки и шлепанцы.

Оглядев всех с ног до головы, Алексей с улыбкой заметил:

— А ведь похожи на алкашню! Где вы только достали такое тряпье?

— У меня тестяра работает прорабом на стройке, — ответил за всех один из оперативников. — У него этого добра в бытовке навалом.

— Итак, слушайте меня внимательно, — начал свой инструктаж Алексей. — Все вы знаете, что рядом с лесопильней находится маленький магазинчик, где собираются алкоголики и тунеядцы вроде вас. Вы купите там бутылку бормотухи «Солнцедар», немного поболтаетесь возле магазина и потихоньку двинете в сторону пилорамы, где тамошние алкоголики давно уже облюбовали места под забором предприятия, поэтому на вас никто особо не обратит внимания. Забор лесопильни кругом дырявый, поэтому выберите место так, чтобы вести наблюдение за вагончиком. Убедившись в том, что Бубон находится на месте, организуйте между собой «пьяную» драку, во время которого один из вас должен забежать на территорию пилорамы и с криком: «Помогите, бьют!» — добежать до вагончика, а двое из вас с матерными криками преследовать его, причем, с палками руках. В том районе драками никого не удивишь, поэтому, когда обитатели вагончика выйдут на шум, произвести их задержание, при этом соблюдать осторожность, чтобы они не применили в отношении вас оружие. Пистолеты держите наготове, дошлите патроны в патронник.

Алексей разложил на столе три фотографии и, указывая на каждую, объяснил:

— Вот Трифонов Степан, он самый опасный в этой компании, не зря его прозвали Триллером. А вот это Шелестов Андрей по кличке Сифон, он практически безобидный карманник, достойного сопротивления от него не ожидайте, он сразу поднимет руки кверху. На последней фотографии наш разыскиваемый Бубнов Сергей, он же Бубон, тоже опасный типок. Как вы видите на снимке, его характерной приметой является большая вмятина на лбу и полузакрытый левый глаз, так что вы не ошибетесь, если увидите его наяву.

— Имеется вопрос, — потянул руку вверх один из участников операции, немолодой оперативник из разыскного отделения. — Лучше купить портвейн три семерки, а то «Солнцедар» — не фонтан.

— Ты что, собрался пить?! — удивленно вскинул голову Алексей и строго предупредил: — Ни в коем случае не смейте даже пригублять вино! Вдруг примените оружие, тогда придется вас везти на освидетельствование и, если будете с запашком, проблем не миновать. Поняли?! А выпьем по рюмочке, как только задержим беглеца, и будет это не какие-нибудь там «Солнцедар» или «Три семерки», а родная наша «Пшеничная».

— Понял, — виновато вздохнул оперативник, осознав свою оплошность.

В конце рабочего дня возле алкомагазина «Крокодиловы слезы», на стене которого красовался портрет несуразного аллигатора с портвейном в одной лапе и трезубцем в другой, появились трое «выпивох», которые придирались к прохожим, требовали денег «для сугрева», выгнали с насиженных мест нескольких побирушек-попрошаек, в общем, вели себя довольно нагло и вызывающе. Это были переодетые сыщики, и никто бы не подумал, что разыгрывается спектакль под кодовым названием «Каторжанин».

В самом разгаре актерского неистовства из магазина вышла полная женщина в белом халате и хрипловатым голосом окликнула их:

— Эй, мужики, хотите заработать на бутылку портвейна?

— А что надо для этого сделать? — «оживились» оперативники в предвкушении дармовщины и покорно окружили работницу торговли.

— Сейчас подъезжает грузовик, надо разгрузить спиртное, — сообщила женщина и недовольно поворчала: — А то вы всех моих помощничков разогнали.

— Это мы враз! — обрадованно воскликнул Комиссаров. — Нам все равно делать нечего!

— А че такие молодые и не работаете? — хмыкнула продавщица, подозрительно рассматривая троицу. — Недавно откинулись?* (освободиться из мест лишения свободы).

— Недавно, недавно, — махнул рукой сыщик. — Пока не можем найти работу.

— Ну, молодежь, покажите на что способны, — ухмыльнулась женщина. — Может быть, кого-то из вас возьму к себе грузчиком, а то эти старые алкаши все бутылки мне поразбивали.

Когда «грузчики» занесли в склад последний ящик с красным вином и через прилавок переместились в торговый зал, чтобы получить вознаграждение за труды, в магазин зашел мужчина, увидев которого Комиссаров толкнул в бок одного из оперативников, сигнализируя, чтобы тот был наготове и обратился к продавщице:

— Хозяюшка, подай нам заработанное.

— Молодцы, справились быстро, — похвалила она сыщиков, подавая им бутылку портвейна и консервированные бананы, которые залежались у нее на прилавке. — Приходите в четверг, ожидается поступление большого ассортимента товаров.

Зашедший в магазин мужчина, бросив надменный взгляд на оперативников, поинтересовался:

— Матрена, у тебя новые грузчики? А где старые? Что-то не вижу их возле магазина.

— Разбежались кто куда, Степушка, — заискивающе улыбаясь, ответила она и указала на троицу: — Эти подвернулись под руку, за бутылочку красненького разгрузили целую машину.

Недовольно хмыкнув, мужчина велел продавщице:

— Подай две бутылки водки и заверни закусончик: колбаски, консервов, хлебушка.

— На сколько человек примерно рассчитывать? — услужливо осведомилась продавщица.

— Нас трое, — ответил мужчина, вновь бросив презрительный взгляд на переодетых сыщиков, будучи в полной уверенности, что перед ним стоит людское отребье. — Все это запиши в своем долговом журнале, как только получу зарплату — сразу погашу.

Едва покупатель вышел из магазина, Комиссаров шепнул своим коллегам:

— Вы поняли, кто это?

— Трифонов? — удивленно спросил один из оперативников. — То-то харя знакомая.

— Он самый, — судорожно выдохнул Комиссаров. — Говорит, что их трое, значит, все они на месте. Давай, подойдем поближе к лесопильне и убедимся.

— Вы что там шепчетесь?! — прервал их разговор окрик продавщицы. — Взяли бутылку, давайте, уматывайте отсюда!

Сыщики послушно вышли на улицу и тихой походкой направились в сторону пилорамы.

Расположившись возле забора, Комиссаров, рассматривая через щель территорию лесопильни, удовлетворенно заметил:

— Все отлично просматривается, как на ладони.

Вскоре из вагончика вышли двое мужчин и, о чем-то громко разговаривая, стали курить.

Приглядевшись, Комиссаров шепнул с придыханием:

— Там Триллер и Сифон. Ждем дальше, надо быть полностью уверенными, что Бубон в вагончике.

Наконец, их ожидания увенчались успехом. Из открытого окошка вагончика показалась голова человека.

— Братва, вы что так долго? — спросил он у дружков, которые было взялись за новые папиросы. — Бросьте дымить, водка ждет.

— Идем, Серега! — крикнул один из мужчин, и Комиссаров с расширенными от волнения глазами свистяще шепнул:

— Это Бубон! Лицо похоже и зовут Сергей! Ребята начинаем потасовку и я бегу в сторону вагончика.

Еще не успели Трифонов и Шелестов зайти в вагончик, как за забором послышались крики дерущихся людей:

— Ах, сволочь, все выжрал! Сейчас мы тебе покажем!

— Мужики, не надо! Я достану еще одну бутылку!

— Он, видите ли, достанет! Откуда у тебя могут быть бабки, голодранец?! Бей его!

— Ааа, не бейте!..

Тут во двор лесопильни забежал один из «пьянчуг», следом с палками — двое его «собутыльников».

— Ша! — громко крикнул Трифонов, подняв руку вверх. — А ну-ка вон отсюда, пьянь! Нажрались — ведите себя прилично!

Комиссаров подбежал к Трифонову и, схватив за рукав, взмолился:

— Помогите мне, они меня убьют!

Трифонов брезгливо убрал руки сыщика от себя и, выкатив глаза, заорал изо всех сил:

— Сказал — вон отсюда! Сейчас я вас, б****й, порешаю! Андрюха, доставай волыну!* (пистолет).

На шум из вагончика вышел Бубнов. Медлить было нельзя, Комиссаров подскочил к нему и ударом в челюсть свалил с ног и, сев на него сверху, достал наручники. Двое оперативников набросились на Трифонова и, немного повозившись, застегнули на его запястья наручники. В этой суматохе никто не заметил, как с места происшествия скрылся Шелестов.

— Ну и черт с ним, потом поймаем! — надрывно крикнул Комиссаров, продолжая восседать на Бубнове. — Поймали главных, а Сифон от нас никуда не денется!

Сыщики, пристегнув задержанных друг к другу наручниками, приступили к обыску, и вскоре под вагончиком в тайнике нашли обрез охотничьего ружья и несколько патронов.

— Информация в цвет, — шепнул Комиссаров коллегам, рассматривая огнестрельное оружие. — Молодец, Шевцова, все четко указала.

4

Когда Комиссаров доложил Алексею о задержании Бубнова и Трифонова, тот похвалил оперативников:

— Молодцы, все сделали правильно, по учебнику. Сейчас Трифонова привлечем за хранение обреза, а Сифон нам и не нужен пока. Пусть ходит и оглядывается, меньше будет щипать* (воровать из сумки, кармана) у доверчивых граждан.

Через несколько дней после этих событий Алексей вспомнил о том, что следовало бы поговорить с Сорокиным. Узнав адрес, он направился к нему домой. Одноэтажный деревянный барак на десять квартир встретил его сыростью и прохладой. Когда сыщик постучался в одну из квартир, дверь открыла среднего возраста женщина, которая поинтересовалась:

— Вам кого?

— Я из милиции, — представился Алексей. — Сорокин здесь живет?

— Какой Сорокин? — сделала удивленные глаза женщина. — Кто он такой?

— Но он же прописан по этому адресу, — неуверенно ответил сыщик и спросил: — Простите, а вы прописаны здесь?

— Пока еще нет, документы отдала в паспортный стол, — мотнула головой женщина. — Как я поняла, вас интересуют прежние хозяева?

— Да, наверное. Они съехали?

— Этого я не знаю, — развела руками женщина. — Я приехала из Казахстана, меня сюда и заселили. Дом-то ведомственный.

— Значит, прежних хозяев вы не видели в глаза?

— Нет, конечно. Вроде бы он пропал, квартиру вскрыли, замок поменяли…

— Пропал?! — невольно перебил сыщик женщину. — Как пропал?!

— Этого я не знаю. В начале июня руководство предприятия заселило меня с семьей в эту квартиру.

Сыщик, рассмотрев с близкого расстояния замок на двери, стал лихорадочно шарить по карманам в надежде найти дубликат ключа, обнаруженного в лесу и с досады выругался:

— Черт побери, оставил в кабинете.

— Что оставили? — недоуменно спросила женщина.

Махнув рукой, Алексей спросил, указывая на дверь:

— Гляжу я — это новый замок. Старый такой же был?

Женщина пригляделась к замку и неуверенно выронила:

— Вроде бы да… Постой, почему я гадаю? У меня же сохранился старый. Рабочие ЖЭУ оставили его мне.

— Покажите, — с трепетом в душе выдохнул сыщик.

Хозяйка зашла в квартиру и, порывшись в выдвижных ящичках шкафа, достала внутренний замок из блестящего металла и протянула сыщику:

— Вот он. Только на него нет ключей.

Взяв из рук женщины замок, сыщик бережно положил его в карман и осведомился:

— Личные вещи Сорокина остались?

— Мебель, кровати оставила в квартире, остальные вещи вынесла в кладовку. Вдруг объявится и начнет требовать.

— Боюсь, что не объявится, — усмехнулся Алексей и спросил: — С кем тут можно поговорить и узнать все про этого Сорокина?

— Со старостой, — не задумываясь ответила хозяйка. — Она живет в девятой квартире.

— Как ее зовут?

— Светлана Лукинична.

— Спасибо, пойду разговаривать с нею.

Светлана Лукинична Кащишина, пожилая, но довольно живая женщина, на вопрос о том, хорошо ли она знает жильцов и, в частности, Сорокина, ответила издалека, сделав небольшой экскурс в историю дома, между делом сетуя на неустроенность быта:

— Это общежитие на двадцать комнат был построено еще в тридцатых годах для партийной номенклатуры. Прошли годы, вся номенклатура перебралась в каменные хоромы, а в дом заселился пролетариат. Помещения укрупнили, соединив по две комнаты, теперь здесь десять квартир. Постепенно дом стал ветшать и разваливаться, сейчас здесь остались работники предприятия, а также старики-пенсионеры вроде нас. В мэрии давно обещают снести строение, но воз и ныне там…

«По-моему, она работала гидом или преподавала историю в школе, — промелькнуло в голове у сыщика. — Слишком уж живописно излагает летопись никчемного барака. Зачем мне это надо, я же не работник мэрии?..»

… — как говорится, обещанного три года ждут, а мы и того больше — уже пятнадцать лет сидим, можно сказать, на чемоданах, — продолжала разглагольствовать Кащишина. — Многие уже не дождались этого радостного события, но я назло всем буду жить и добиваться сноса нашей ветхой халупы. Я всю жизнь преподавала в школе историю и заслужила более достойной жизни…

«Преподавала историю… Кто бы сомневался», — подумал сыщик и решил прервать монолог словоохотливой собеседницы:

— Светлана Лукинична, я очень тороплюсь, поэтому перейдемте ближе к делу. Итак, меня интересует гражданин Сорокин из пятой квартиры.

— А теперь о Сорокине, — нисколько не смутившись, кивнула женщина и стала рассказывать: — Георгий Константинович живет у нас давно. Заселился он со своей женой где-то в восемьдесят шестом году. Жена его, кстати, очень хорошая женщина, зовут ее так же, как и меня, Светланой, работала на предприятии, которому принадлежит этот барак, и поэтому ей выделили тут жилплощадь. Муж Георгий был на подработках, постоянной работы у него никогда не было. Детей у супругов не было, как-то Света мне сказала, что она не может рожать, а виной тому Георгий, который дважды заставил ее сделать аборт. В прошлом году они сильно разругались, и Света, бросив все на свете, уехала куда-то в Тамбовскую область, где живет ее родная сестра. Георгий стал жить один, устраивал в квартире пьянки, приводил своих собутыльников, шумел и скандалил. И однажды, это было в середине февраля, мы перестали видеть Гошу. Очевидно, он, никого не предупредив, уехал вслед за своей женой, поэтому в конце мая пришли работники ЖЭУ, вскрыли квартиру и заселили туда другую семью.

— Значит, в середине февраля? — переспросил Алексей, испытывая в душе известное только сыщикам волнение перед грандиозным раскрытием какого-нибудь запутанного убийства.

— Да, где-то во второй половине, — ответила она и поинтересовалась: — Зачем вы это спрашиваете? С Гошей что-то случилось?

— Пока ничего не знаю, — развел руками сыщик. — Когда я шел сюда, был в абсолютной уверенности, что поговорю с живым Сорокиным, а теперь, когда узнал, что с середины февраля его нет дома, меня так же, как и вас, терзают смутные подозрения, что с ним случилось что-то нехорошее.

— Ой, его убили?! — схватилась за щеки женщина.

— А почему вы так подумали? Его могут убить?

— Так у него дружки-то какие?! Все отсидевшие.

— Светлана Лукинична, а на стороне у него были женщины?

— Как вам сказать, — задумалась женщина. — Лет пять назад он на некоторое время уходил от своей жены. Света заходила ко мне, плакала и рассказывала, что Гоша живет у какой-то женщины. Но вскоре он обратно вернулся к ней, она его простила.

— А Светлана не говорила вам, у какой женщины пропадал ее муж?

— Нет, про это мне ничего не говорила.

— Спасибо, Светлана Лукинична, за предоставленную информацию, — поблагодарил сыщик женщину. — Если вы нам понадобитесь, мы сможем еще раз обратиться к вам?

— Всегда пожалуйста, — ответила женщина, закрывая за Алексеем дверь.

Если влюбленный летит к своей зазнобе на крыльях любви, то Алексей мчался на крыльях надежды, чтобы побыстрее очутиться на рабочем месте и убедиться, что обнаруженный ключ подойдет к тому самому замку, любезно предоставленному ему новой хозяйкой бывшей квартиры Сорокина.

Ворвавшись в кабинет, он на глазах у изумленных оперов достал из ящика стола ключницу и, подрагивающими пальцами воткнул ключ в замочную скважину. Выждав какой-то момент и набрав в грудь воздуха, он прокрутил ключ против часовой стрелки, и ригель, который был выдвинут наружу, спокойно ушел в корпус замка.

— Есть! — облегченно выдохнул он и торжествующе посмотрел на оперативников. — Теперь мы знаем, чей труп был в тайге!

— Ты о чем? — непонимающе спросил его Прохор. — Какой труп?

— Проша, тот труп, на который мы выезжали с тобой зимой, принадлежит некоему Сорокину! — возбужденно выкрикнул ему в ответ Алексей.

— Откуда это ты взял? — недоверчиво спросил оперативник.

Алексей повертел перед лицом Прохора замком и стал быстро говорить, срываясь на крик:

— Я был у Сорокина! Он пропал во второй половине февраля! Ключ подходит к замку! Сорокин любовник Крашенинниковой! Какие выводы напрашиваются?!

— Леха, ты до сих пор помнишь про это дело? — удивленно протянул оперативник. — А я уж давно забыл… Кто такая Крашеникова?

— Не Крашеникова, а Крашенинникова! Она живет в пригороде, оттуда сподручнее всего вывозить труп туда, куда мы с тобой выезжали!

— Вот это даа! — удивленно воскликнул Прохор и развел руками. — В таком случае, где прах этого Сорокина? Ты хочешь сказать, что знаешь, где он сокрыт?

— Проша, я этого сам не знаю. По какой-то причине убийцы забрали тело обратно, возможно, перепрятали в более укромном месте.

— Гм, а какой смысл, Леха? Боялись, что установим личность трупа и выйдем на преступников?

— Вот именно, Проша! Они не хотят, чтобы мы обнаружили труп.

— В таком случае следует брать эту Крашенинникову и колоть по самое не могу, — предложил Прохор. — Если твои догадки правильные, никуда она не денется — все расскажет.

— Погоди, не гони лошадей, — успокоил его Алексей. — Мне надо сначала переговорить со следователем прокуратуры, чтобы решить вопрос о возбуждении уголовного дела. К подозреваемой поедем сразу с обыском, при необходимости задержим ее на трое суток, а в последующем, возможно, и арестуем. Тут надо действовать не с наскока, а обдуманно.

— Но не могла же она сама вывезти тело в лес, а потом и забрать его оттуда, — предположил Прохор. — Однозначно, у нее должны быть подельники.

— Согласен с тобой. Поэтому предлагаю хорошенько подготовиться, чтобы не вспугнуть остальных преступников. Ты, Проша, работай по своему плану, но будь начеку — когда назреет необходимость, выедем на задержания.

— Я всегда начеку! — с готовностью воскликнул оперативник и смешливо добавил: — Жду дальнейших указаний, шеф!

5

Прежде чем выехать в прокуратуру, Алексей решил позвонить своему осведомителю Науменко-Бельмондо. Тот оказался дома и, когда узнал, кто ему звонит, упредив оперативника, стал докладывать привычным слогом:

— Пока тишина. Поговорил с местной алкашней, но никто толком ничего не знает. Продолжаю выявлять лиц, которые могут знать про данное дело…

— Погоди, Василий, дай мне сказать, — остановил его Алексей. — У меня появилась любопытная информация, и я хочу у тебя кое-что уточнить.

— Говорите, я слушаю.

— Знаешь такую Крашенинникову?

— Баронессу?! — удивленно воскликнул Науменко. — Кто ее не знает-то?!

— Это ее кличка? — поинтересовался опер.

— Да, это ее «погоняло». Она баба отсидевшая. А помните, я рассказывал, что у нас в поселке замерз мальчишка? Так вот, это ее сын.

— Знаю об этом. Меня интересует другой вопрос — с кем она жила?

— Жила одна с двумя детьми. Но баба она более-менее симпотная, к ней мужики ныряли, и, честно сказать, я бы тоже не отказался приголубиться к ней, но увы! У нее там блатота гуляет, порежут, к чертовой матери.

— Она у тебя бывает? Покупала спиртное?

— Постоянно.

— Когда была в последний раз?

— Позавчера.

— Одна?

— Да, одна.

— Василий, вспомни, в феврале месяце ты не заметил необычное в ее поведении?

— Так тогда же замерз ее сын, и они приходили за спиртным для поминок. Взяли семь бутылок в долг, деньги она позже вернула, правда, я скостил ей цену, ведь у нее такое горе…

— Ты сказал «они». С кем она приходила?

— С одним мужиком.

— Кто такой и как его зовут?

— Этого я не знаю… Постойте, у меня же записано. Не ложите трубку, я схожу за тетрадкой.

Вскоре он вновь поднял трубку и вычитал, очевидно, из тетрадного листа:

— Вон, написано: «Двадцать второго февраля Оксана и Гоша — семь бутылок водки».

— Точно Гоша?! — воскликнул Алексей. — Не ошибся?!

— Как могу ошибиться? Тут черным по белому написано «Гоша».

— Спасибо Василий! О нашем разговоре никому не говори, особенно этой Баронессе.

— Все, молчок, — заверил его осведомитель.

Следователь прокуратуры Птахов, вальяжно развалившись на кресле, аппетитно надкусывал песочное печенье и запивал горячим чаем. Увидев в дверях Алексея, он поперхнулся и, еле откашлявшись, просипел:

— Только о тебе подумал, а ты тут как тут. Прямо явление Христа народу!

— Здравствуйте, Григорий Алексеевич! — поприветствовал Алексей следователя и легонько постучал его по спине. — Печенька не в то горло попала?

— А что ж еще? — еле выговорил он с побагровевшим лицом и выкашлянул из гортани остатки крупинок печенья. — Своим внезапным появлением чуть не отправил меня к праотцам. Не присоединишься?

— Спасибо, Алексеич, сыт. Я пришел к вам по делу.

— По какому же? По ночному убийству?

— Да нет, там мои ребята занимаются, к вечеру раскроют. Я по тому таинственному исчезновению трупа.

— Опа! — оживился Птахов. — Нашли подходящий замок?

— Да, и не только. Практически установили личность трупа и лицо, причастное к убийству.

— Что значит «практически»? — недоверчиво спросил следователь. — Давай-ка, полностью изложи все, что у тебя есть. Интересно будет послушать!

Выслушав рассказ сыщика, Птахов восхищенно покачал головой:

— Удивительным образом установили обстоятельства дела. Что собираетесь предпринять?

— Вот по этому поводу я и пришел к вам, Григорий Алексеевич. В первую очередь надо возбудить уголовное дело, а потом поехать к этой Крашенинниковой, произвести обыск, допросить и задержать ее, а дальше будет видно. Мы пока не знаем ее подельников, поэтому все наши дальнейшие шаги зависят от ее показаний.

— А вдруг она будет в полном отказе? — засомневался следователь. — Скажет, мол, ничего не знаю, ничего не видела и не слышала, и отцепитесь от меня, волки позорные. Что тогда? У нас нет ни одной улики на руках, нет трупа, нет свидетелей. Как бы не отскочила от дела, стервочка. Тогда повесим неочевидное уголовное дело, прокурор будет очень недоволен, да и ваше начальство не будет плясать от радости.

— В таком случае что вы предлагаете? — спросил его сыщик.

— Сразу, без возбуждения уголовного дела поедем к этой даме, проведем необходимые следственные действия и, если все будет на мази, возбудим уголовное дело. Открыть уголовное дело никогда не поздно, а вот прекратить — такая морока, врагу не пожелаю.

— Согласен с вами полностью, Григорий Алексеевич! — воодушевленно воскликнул оперативник. — Я ждал от вас именно такого решения, а то неохота ненароком повесить на себя «глухаря»!

Важно кивнув в сторону сыщика, Птахов поинтересовался:

— Когда собираетесь выезжать?

— Да хоть сейчас, — с готовностью ответил Алексей.

— Сейчас не могу, — отказался следователь. — Вечером должен предоставить прокурору справки по трем уголовным делам. А это дело мы сможем замутить завтра с утречка.

— Договорились на завтра, — согласился сыщик. — В десять утра мы заедем за вами.

Алексей был доволен встречей со следователем прокуратуры. Он и сам не хотел скоропалительного возбуждения уголовного дела по убийству, где отсутствовало тело жертвы. Три года назад, когда он еще работал в центральном аппарате уголовного розыска, обжегся на этом. Пропал человек, обстоятельства его исчезновения были настолько подозрительными, что сыщики убедили новоиспеченного следователя прокуратуры возбудить уголовное дело по убийству. Каково же было удивление оперативников, когда пропавший человек на третий день явился в прокуратуру и устроил скандал, требуя вернуть изъятые у него дома личные вещи. Досталось всем, в том числе молодому следователю прокуратуры за необоснованное возбуждение уголовного дела.

На следующий день Алексей и Прохор, взяв с собой своих подопечных Комиссарова и Кожина, по пути прихватив Птахова, выехали к Крашенинниковой.

Их встретил обветшалый домик старой постройки, притулившийся в углу участка, который одной стороной выходил на узкую разбитую улочку. На другой стороне двора виднелись хозяйственные постройки, расположенные в ряд: дощатые сарай и навес, далее небольшой амбар на бревенчатом срубе, и в конце взгрустнувшая уборная, готовая вот-вот лечь на бок, но, очевидно, отвергая все законы всемирного тяготения, продолжала исправно выполнять свою функцию.

— М-да, уныло и серо, — проговорил Птахов и решительно направился в сторону домика, за ним потянулись оперативники.

Навстречу им из дома вышла женщина старше тридцати лет и хрипловатым голосом окликнула:

— Эй, вы! Чего вам надо?!

«Кажется, это Баронесса, — подумал сыщик, изучающе разглядывая женщину. — Ладно сложена, довольно симпатичное лицо, правда, с налетом разгульной жизни, грубоватый голос… Бельмондо знает толк в женщинах, на такую обычно западают мужчины ее же круга: отсидевшие, бандиты и прочий лихой народ вроде Сорокина. И Баронессой ее прозвали не просто так, имеет она определенный вес в этом обществе криминальных типов… Ага, на передней поверхности предплечья правой руки имеются поперечные шрамы от порезов. Пыталась покончить жизнь самоубийством? Это в колонии, еще до рождения детей, мамаши редко сводят счеты с жизнью — таков закон природы… Молодая, но жизнь ее, конечно, успела побить… А она, между прочим, левша, будем это иметь в виду».

— Я из прокуратуры, — ответил Птахов. — А со мной сотрудники уголовного розыска. Вы гражданка Крашенинникова?

— Да. А что?

— Оксана Владимировна, мы будем проводить у вас обыск, — ответил ей следователь и указал пальцем в сторону дома: — Пройдемте в помещение, там все вам объясним.

— Какой еще обыск, покажите мне ордер?! — возмущенно вскрикнула хозяйка. — Что я такого сделала, что целой кодлой приходите шмонать одинокую женщину?!

Прохор, не дав опомниться, взял ее за руку и потащил к дому. Она, пытаясь вырваться, упиралась и взбрыкивала ногами, но силы были неравны, и она, подчинившись воле сыщика, понуро побрела за ним, сквозь зубы высказывая угрозы:

— Я найду на вас управу, волки позорные.

Птахов с улыбкой незаметно подмигнул Алексею, мол, предупреждал же накануне, что она нас обзовет серыми разбойниками.

Когда все зашли в дом, перед всеми открылась умилительная картина: за столом, покрытым свежей скатертью, сидел чудный мальчик пяти лет и листал детскую книжку с рисунками. С кудрявыми светлыми волосами и с большими выразительными глазами, он был похож на невинного ангелочка, словно сошедшего с картины художника-библеиста.

Алексей, не выдержав, погладил мальчика по голове.

— Вовочка? — спросил он его.

— Да, Вова. А откуда ты меня знаешь, дяденька? — не по годам бойко и осмысленно поинтересовался мальчик. — Ты, наверное, друг дяди Гоши?

— Молчи! — крикнула Оксана на сына. — Ни с кем не разговаривай!

Малыш обиженно поджал губы, Алексей одобряюще похлопал его по спине и сделал замечание женщине:

— Не кричи на ребенка. Видишь, как ты его напугала.

— Мой ребенок, что хочу, то и делаю, — огрызнулась женщина.

— Прекратите! — сердито крикнул на нее Птахов. — С одним своим ребенком что хотели, то и делали, в итоге потеряли! Лишим родительских прав, тогда посмотрим, как запоете!

Крашенинникова, гневно поджав губы, замолкла. Тут только все заметили, что мальчик, встав на ноги, испуганно схватился за руку Алексея.

Усадив ребенка за стол и пододвинув ему книжку, сыщик огляделся по сторонам. Обстановка жилища была небогатой, но, вопреки ожиданиям, все вокруг было аккуратно убрано, чистая посуда стройными рядами расположилась на сушилке над плиткой, полы сияли новой краской, обои поменяны совсем недавно. Чувствовалось, что хозяйка следит за чистотой и порядком в доме.

— Итак, приступим к делу, — объявил Птахов и кивнул Алексею: — Найдите мне двух понятых.

Вскоре Комиссаров и Кожин привели двух соседей, и Птахов, заполнив протокол, обратился к хозяйке:

— Гражданка Крашенинникова, вы подозреваетесь в совершении убийства гражданина Сорокина. Вы признаете этот факт и готовы выдать вещественные доказательства и орудие преступления, относящиеся к этому делу?

— Скажете тоже — убийство! — фыркнула женщина. — Никого я не убивала, а Сорокина в последний раз видела только зимой!

Птахов, молча кивнув, стал что-то записывать в протокол, в это время тишину дома разорвал отчаянный крик мальчика:

— Мама никого не убивала!

Следователь, вздрогнув от неожиданности, глянул в сторону мальчика и кивком головы указал Алексею, чтобы тот убрал мальчика в другую комнату.

Сыщик взял мальчика за руку и предложил:

— Вова, пойдем в комнату, покажешь мне свои игрушки.

Мальчик, постояв в нерешительности, но вспомнив о чем-то приятном, улыбнулся во весь рот и потянул Алексея за руку:

— Пойдем, у меня есть заводной мишка.

В спальной комнате в углу были нагромождены детские игрушки, мальчик оттуда достал плюшевого медведя с заводным ключом на спине и протянул Алексею.

— Вот он, мой мишка! — с гордостью воскликнул он и приказал: — Заводи!

Прокрутив на несколько оборотов довольно тугую пружину, сыщик поинтересовался:

— Ты сам-то умеешь заводить? А то даже мне тяжеленько…

— Нет, я не могу, мне мама заводит.

Когда медведь, дребезжа и переваливаясь стал передвигаться по полу, Алексей поинтересовался:

— А кто тебе подарил такую замечательную игрушку? Мама?

— Нет, не мама, а дядя Гоша.

— А Гоша твой дядя?

— Он говорит, что он мой папа, но я не хочу, чтобы он был моим папой. Поэтому я его зову «дядей».

— Почему же?

— Он плохой, маму бьет, Аркадия бьет и пьет пиво.

— Ладно, Вова, покажи мне другие свои игрушки…

Обыск продлился больше двух часов, за это время мальчик настолько сильно привык к Алексею, что всюду следовал за ним. Тот мог бы поручить кому-нибудь из оперативников смотреть за ребенком, но не хотел этого, поскольку и сам стал привязываться к этому маленькому чуду. Ему было приятно общаться с ним, он стал испытывать к нему отеческую нежность.

В какой-то момент мальчик притянул сыщика за отворот пиджака к себе и шепнул на ухо:

— Хочу кушать.

В помещении никого не было, все вышли проводить обыск придомовых построек, поэтому Алексей стал искать еду. Он нашел в буфете хлеб и, быстро намазав его маргарином и посыпав сверху сахаром, протянул мальчику:

— На, поешь, это все, что я нашел.

Ребенок стал с жадностью есть сделанный на скорую руку незатейливый бутерброд и вновь притянул к себе сыщика.

— Можно, я буду тебя звать папой? — прошамкал он с полным ртом.

Опешив от такой неожиданности, Алексей опасливо выглянул в окно, мол, далеко ли находится мама мальчика, и шепнул в ответ:

— Лучше не надо. Мама рассердится и будет ругать тебя.

— А давай, я спрошу у нее, — вызвался мальчик. — Спорим, она согласится.

— Нет, нет, ничего не спрашивай у нее, — испуганно замахал руками оперативник и, немного поразмыслив, решил схитрить, чтобы не обидеть ребенка: — А давай, сделаем так: если мы находимся только вдвоем, можешь звать меня папой, а когда кто-то будет рядом с нами, ты зови меня дядей. Договорились? Не подведешь?

Мальчик протянул руку в знак согласия и сразу же воспользовался случаем, чтобы назвать понравившегося ему человека тем, кем он его считает:

— Не подведу, папа.

Схватившись за голову, сыщик поспешил предложить:

— Вова, пойдем еще раз смотреть твои игрушки.

Вскоре все собрались в доме. Прохор подошел к Алексею и шепнул на ухо:

— В сарае нашли документы Сорокина и мужскую обувь. Больше ничего.

— Пока хватит, надо везти подозреваемую к нам в милицию, и там уже разговаривать с нею предметно, — распорядился Алексей. — Тут она будет в полном отказе — дома и стены помогают.

— А мальчика куда денем?

— Возьмем с собой. В городе дедушка и бабушка, отвезем к ним.

Тут мальчик стал теребить Алексея за рукав пиджака:

— Дядя, дядя, ты о чем шепчешься с другим дядей?

— Вова, я рассказываю, какие у тебя замечательные игрушки, — вывернулся сыщик.

— А почему шепотом? — не отставал мальчик и, чуть не плача, выговорил: — Ты все врешь, ты хочешь отвезти меня к дедушке и бабушке. Я не хочу к ним, не надо меня туда увозить!

Хозяйка, слушавшая разговор сына с оперативником, не выдержала и крикнула:

— Вова, не приставай ко взрослым! Отойди от них и сядь за стол!

Мальчишка покорно сел за стол и стал листать свою книжку.

Заполнив протокол и дав подписать понятым, Птахов объявил:

— Ну все, товарищи, на этом заканчиваем следственные действия и выдвигаемся в город.

6

Возле прокуратуры Птахов велел водителю остановиться, вышел из машины и позвал за собой Алексея.

— Давай, быстро обсудим наши дела, а то при ней неохота было что-то говорить, — сказал он, кивнув в сторону машины, где сидела Крашенинникова. — Я сейчас же возбужу уголовное дело, а вы ищите труп.

— Значит, Григорий Алексеевич, ваше внутреннее убеждение подсказывает, что она причастна к убийству? — облегченно выдохнул оперативник.

— Ищите труп, — повторил следователь. — Я ее задержу на трое суток и, если за это время не найдем тело Сорокина, то даже не знаю, пойдет ли прокурор мне навстречу, чтоб арестовать ее.

— Будем работать, сделаем все возможное и невозможное, — заверил его сыщик. — Как только пойдет полезная информация, немедленно информируем вас.

— Надеюсь на это, — кивнул Птахов и на прощание сильно сжал руку Алексея, повторив: — Надеюсь.

Прибыв на работу, Алексей велел Прохору, чтобы тот завел подозреваемую в кабинет, а сам повел мальчика в отделение розыска. Шевцова была на месте, и он попросил ее:

— Настя, не в службу, а в дружбу: пусть мальчик посидит у тебя в кабинете, пока мы будем разговаривать с его матерью.

Шевцова пригляделась к ребенку и воскликнула:

— Так я же его знаю! Это же брат Аркадия!

— Да, он самый. Зовут его Вова.

— Вова! Конечно помню, что его зовут так. Володенька, ты помнишь меня, мы с тобой познакомились у тебя дома.

Мальчик, нисколько не смутившись, спросил:

— Вы тетенька, которая искала Аркадия?

— Да, это я, — грустно промолвила Шевцова и прижала мальчика к себе. — Ты посиди у меня, пока дядя разговаривает с твоей мамой. Сейчас я тебе подам лист бумаги и карандаш — сиди и рисуй.

Прежде чем выйти, Алексей протянул оперативнице деньги и попросил:

— Настя, сходи, пожалуйста, в магазин и купи ему чего-нибудь сладкого. Сейчас в магазинах появилась такая штукенция в шоколадной глазури, называется Чоко Пай — купи ее. Мои дети пробовали, им очень понравилось.

— Про Чоко Пай знаю, я своим тоже покупала, — ответила Шевцова и отстранила руку Алексея. — А деньги свои убери, для такого славненького мальчика я сама куплю все, что нужно. Не беспокойся, мы не дадим ему здесь поголодать.

Последовав за сыщиком в коридор, Шевцова плотно закрыла за собой дверь и шепотом спросила:

— А ну-ка, скажи мне быстренько, что вы там затеяли? Почему взяли маму этого мальчика? Она причастна к убийству?

— Все идет к тому, — кивнул Алексей. — Сейчас будем с ней работать, надо найти труп.

— Ого! — покачала головой оперативница. — Все-таки труп был? Это однозначно?

— Был, Настя, был, ты не ошиблась, когда обратилась к нам, — улыбнулся ей Алексей. — Теперь осталось только доказать.

— Давайте, работайте! — воодушевленно шепнула она. — А за малыша не беспокойся, мы за ним присмотрим.

Прежде чем расстаться, Алексей предупредил оперативницу:

— Мальчика никому не отдавай, вечером определимся с его матерью, тогда и решим судьбу ребенка, а то сейчас детская комната навострится.

— Нет, нет, никому не отдам Вовочку, — замахала руками Шевцова.

Вернувшись в кабинет, Алексей сразу присоединился к допросу женщины, который уже вел Прохор в присутствии Комиссарова и Кожина.

Подозреваемая, затравленно глядя на сидящих перед ним оперативников, упрямо твердила:

— Я никого не убивала, я ни в чем не виновата.

— Тогда скажи, Оксана, когда у тебя в последний раз был Сорокин? — спросил ее Алексей.

— Об этом уже спрашивали, — ответила она, кивнув в сторону Прохора. — После похорон Аркаши моего он и не приходил.

— Но его же вывезли в лес из вашего поселка. Где он тогда был, если не у тебя?

— Как его вывезли в лес? — испуганно зыркнула она глазами на опера. — Кто вам об этом сказал?

«Ага, испугалась, — подумал Алексей, заметив реакцию женщины. — Она не знает о том, что труп видели в лесу. Вот только куда же ты его перепрятала?»

— А как его документы оказались у тебя в сарае?

— На этот вопрос я тоже ответила вашим коллегам. Он спрятал их от своей жены.

— Не сходится, Оксана. Его жена давно уже уехала в Самару.

— Она подсылала к нему людей, чтобы выкрасть документы.

— Зачем?

— Чтобы оформить квартиру на себя.

— Да что с ней разговаривать, видишь, она конченая! — не выдержав, взорвался Прохор. — Сидит тут наглющая стерва и вешает нам лапшу на уши! В камеру ее, в камеру! Пусть немножко подумает возле параши!

— Погоди, погоди, спокойней, — охладил пыл своего подчиненного Алексей. — Я думаю, что Оксана сама понимает, что попала в такую ситуацию, что ей сейчас выгоднее во всем признаться и сдать своих подельников.

— В чем признаться?! Какие подельники?! — истерично вскрикнула женщина. — Я мать-одиночка, мне надо воспитывать сына…

— Одного «воспитала» до гроба! — перебил ее криком Прохор. — Второго сейчас доконаешь!

— Это не ваше дело! — взвыла женщина. — Как умею, так и воспитываю! Где он сейчас, Володенька мой?!

В это время открылась дверь, и один из оперативников отделения завел в кабинет уже арестованного Бубнова.

— Будем проводить следственные действия — проверка показаний на месте, — доложил он Алексею. — Сейчас поедем в лес.

Увидев Крашенинникову, Бубнов опешил и пробормотал:

— Здравствуй, Оксана.

Не менее опешившая женщина потерянно смотрела то на арестованного, то на оперативников, а затем сникла, уставившись взглядом в пол.

Алексей, еще не понимая, почему на Крашенинникову произвело такое сильное впечатление появление Бубнова, приказал оперативнику:

— Идите в другой кабинет, мы тут разговариваем с гражданкой.

Когда за Бубновым закрылась дверь, женщина судорожно вздохнула и через силу выдавила:

— Признаюсь во всем. Это я убила Сорокина.

Оторопев от такой неожиданности, Алексей осведомился:

— Где труп?

— Но вы же в курсе дела, — усмехнулась она. — Что из себя строите незнаек.

«Ба, что это значит?! — сверлили голову сыщика мысли. — Она говорит, что мы все знаем. Откуда взяла? Ее поведение изменилось резко, когда она увидела Бубнова. Он ее подельник?! Такое совпадение бывает один раз на миллион! Неужели нам подфартило?!»

Сыщики завороженно молчали и, боясь подпортить своими неуместными вопросами обещающую тишину кабинета перед раскрытием преступления, ждали, когда заговорит их руководитель.

Алексей схватил со стола первую попавшуюся справку и, делая вид, что внимательно изучает ее, вскользь заметил:

— Да, нам все известно, но мы хотели бы все это услышать от тебя, из твоих, так сказать, уст.

— Но почему именно из моих уст? — пожала плечами подозреваемая. — Сергей, наверное, все рассказал…

«Все, Бубнов ее подельник!» — ликовал в душе сыщик.

Всем своим видом показывая, что тема разговора не застала его врасплох, Алексей продолжил:

— Люди дают показания, дело осталось за тобой. Оксана, как ты сразу не догадалась, когда мы пришли к тебе с обыском? Без полного расклада мы бы к тебе не сунулись.

Ответ женщины привел в ступор всех оперативников, находящихся в кабинете:

— А почему тогда труп сразу не вытащили?

«Час от часу не легче! — промелькнуло в мозгу у сыщика. — Труп где-то там запрятан, но наши не смогли его найти. Эх, мне надо было самому искать, а я возился с мальчиком! Она сказала так, словно труп не закопан, а спрятан где-то, но наши прошли мимо. Где? В подполье? Нет, на улице жарко, он бы разложился, и мы почувствовали бы запах. Думай, Алексей, думай. Ледник? Точно ледник! Надо спросить у Проши, заглядывал ли он в ледник. Берем тайм аут».

— Не все сразу, — ответил ей Алексей и, позвав с собой Прохора, вышел в коридор.

В коридоре он схватил оперативника за лацкан пиджака и шепотом выдохнул:

— Заглядывал в ледник?!

— Да, заглядывал.

— Что там было?!

— До половины загроможден льдом.

— Еще что-нибудь было?!

— Больше ничего.

— Значит, там было холодно?! Ты спускался туда или заглянул только сверху?

— Там дубак, лед не тает, подполье сделано на совесть, с двойной крышкой. А заглядывал я сверху, подсветил фонариком… Алексей, думаешь, что тело там?

— А где же еще?! Только там, просто тебе надо было хорошенько поискать! Пойдем дальше колоть!

— Ну, не подумал, что до того дойдет, что эта стерва будет хранить мужа в леднике, словно говядину, — виновато выронил Прохор, следуя за Алексеем в кабинет.

Присев на стул, Алексей продолжил беседу с Крашенинниковой:

— А сразу мы не достали тело, чтобы сначала тебя допросить. По закону ты должна дать признательные показания, а потом сама же должна показать место, где лежит труп. Да что я тебе объясняю, ты же судимая и знаешь эту процедуру.

— Конечно, знаю, — кивнула женщина и поинтересовалась: — А Филю задержали? Это они с Сергеем запихивали Гошу в ледник.

«Ну вот и все, круг замкнулся! — облегченно выдохнул про себя Алексей. — Все преступники у нас в руках! Даа уж, действительно, дело случая, когда два бродяги, задержанные нами за убийство извозчика самым удивительным образом оказались фигурантами другого дела!»

Заговорщически подмигнув Прохору, Алексей предложил подозреваемой:

— Оксана, сама все напишешь, или нам писать твои признания?

— Лучше вы сами, я плохо пишу.

— А что так? Я видел твое заявление, когда пропал Аркадий — сплошные ошибки. Плохо училась?

— Я воспитывалась в детдоме и не придавала значения учебе. Постоянно убегала оттуда, за что мне даже поставили диагноз — синдром бродяжничества.

— А как к тебе пристала кличка Баронесса?

— Будучи девочкой, одно лето жила в цыганском таборе, — через силу мучительно улыбнулась она, уносясь воспоминаниями к временам сурового, но все равно счастливого детства. — После этого ко мне прилипло это прозвище.

«А ведь она не глупа, — думал сыщик, испытывая к этой потерянной женщине что-то наподобие жалости. — Если бы в свое время у нее были хорошие воспитатели, кто его знает, кем бы она была сейчас».

— Что, Оксана, начнем писать? — спросил ее Алексей, положив перед собой на стол чистый бланк протокола допроса. — Ты потихоньку рассказывай всю свою жизнь, начиная с того момента, как помнишь себя, а я буду записывать твои показания.

Прежде чем начать, она попросила стакан воды, отпила половину и, устроившись поудобнее, стала рассказывать.

7

Оксана родилась в неблагополучной семье. Отец ее, когда-то известный бондарь Владимир Прокопчук был безвольным и тихим пьяницей, не претендующим ни на что, поэтому мама дала дочери свою фамилию, чтобы таким образом как-то продолжить исчезающий род Крашенинниковых. Родители умерли один за другим, когда девочке не было и семи лет, других детей в семье не было. Ее взяли на воспитание дальние родственники — муж с женой, у которых не было детей. Душа к новым родителям не лежала, и девочка стала часто сбегать из дома, пропускать уроки и, в конце концов, оказалась в детском доме. Тут она привычку не бросила, плохо училась и частенько убегала из интерната. В одно лето ее не могли найти почти полтора месяца. Оказалось, она была в таборе у цыган, которые приехали из Молдавии, где научилась не только попрошайничать и воровать все, что плохо лежит, но и играть в карты, гадать по рисункам ладони, за что ее нарекли Баронессой. Когда ей исполнилось восемнадцать лет, она ушла из интерната и заселилась в отчем доме в пригородном поселке, где после смерти родителей проживал старик по имени Капитон — друг отца. Мягкий по натуре, старик заменил ей родителей, старался поддержать во всем сироту, и, к большому удивлению, она прониклась к нему уважением и была не прочь жить с ним под одной крышей. Капитон через своих знакомых устроил девушку диспетчером на заводе, по меркам поселка зарплата была довольно приличной. Так прошло три года. За это время старик умер, она стала жить одна. Дело молодое — она стала приводить в дом своих подруг и друзей, где нередко выпивали и танцевали, устраивали вечеринки. Однажды во время очередных посиделок чересчур выпивший парень стал приставать к ней, при этом оскорбил ее последними словами:

— Шваль подзаборная, сирота казанская, ты у меня будешь в ногах валяться! Покумекала, прошмандовка, какова твоя дальнейшая жизнь?!

Рука сама потянулась за кухонным ножом, который лежал на столе. Когда обидчик, схватившись за грудь, упал на пол, его друзья набросились на девушку, отобрали нож и крепко избили ее, только после этого вызвали скорую помощь. Парень умер в больнице, как было указано в протоколе сухим канцелярским языком, «в связи с получением раны, не совместимой с жизнью».

Состоялся суд, и она, получив свои шесть лет, убыла, как говорится в народе, в места не столь отдаленные. Познавшая жизнь во всех ее проявлениях, Оксана в неволе не растерялась и держалась достойно, не давая себя и своих подруг, которых она приобрела в колонии, в обиду ни перед другими зечками, ни перед администрацией учреждения. Одним словом, у нее появился авторитет среди осужденных женщин, прозвище «Баронесса» пригодилось ей кстати и заиграло новыми цветами — теперь уже колонистскими. Умение играть в карты и гадать по руке только прибавили ей весу среди солагерниц.

В колонии между различными группировками осужденных постоянно происходили стычки, которые нередко заканчивались кровавыми побоищами. Если кто-то подумал, что драчки между женщинами ограничиваются царапаньями и дерганьями за волосы, то он глубоко ошибается. Разборки между осужденными из лиц прекрасного пола бывают куда жестче, чем между мужчинами-зеками, и вызывают оторопь даже у закоренелых авторитетов преступного мира. Оксана была свидетельницей случая, когда одна осужденная во время выяснения отношений с одним «коблом»* (мужеподобная осужденная, активная лесбиянка), ложкой вытащила глаза ей наружу. Такую беспредельную жестокость в мужской колонии редко встретишь.

На одной такой разборке Оксана сапожным шилом, заранее тайком вынесенным из мастерской, потыкала в живот сопернице, относящей себя как раз к тем самым «коблам». Потерпевшая была женщиной тучной, с внушительной подкожно-жировой клетчаткой, так что не получила ни одного проникающего ранения и, соответственно, телесные повреждения врачи отнесли к легким, и теперь судьба девушки полностью зависела от администрации колонии, которая могла и помиловать, а могла и добавить срок отсидки.

Оксана была привлекательной на вид даже в колонистском наряде, мужчины не раз бросали на нее вожделенный взгляд: девушка была свежа и молода, еще не родила детей, здоровье ее не было еще подорвано вредными привычками. Одним из таких воздыхателей был сотрудник колонии, который давно приглядывал за ней и, когда Оксана попалась на преступлении, тот, взамен прекращения дела, предложил ей вступить с ним в интимные отношения. Не столько подчинившись воле «кума»* (работник колонии), а сколько повинуясь зову материнства, во исполнение тайной надежды заиметь ребенка, она согласилась на его предложение. Когда поняла, что забеременела, поделилась хорошей, на ее взгляд, новостью со своим ухажером, но тот не разделил радость своей тайной пассии и предложил сделать аборт и обещал, что все расходы, связанные с этим, он берет на себя. Оксана наотрез отказалась избавляться от ребенка и родила мальчика. Областное начальство организовало служебную проверку «чрезвычайной ситуации по факту забеременения осужденной», отец ребенка был выявлен, и за «неслужебные связи со спецконтингентом» был уволен с работы. В ходе проверки вскрылись и другие факты склонения женщин к сожительству, так что «кум» оказался любвеобильным мужчиной.

Вскоре Оксану освободили условно-досрочно, и она со своим ребенком вернулась в родной город. Сначала жила в общежитии, где устроилась вахтером. Сердобольная комендантша выделила ей комнатку, где она сводила концы с концами, воспитывая своего сына, которого назвала Аркадием в честь того самого «кума» из колонии. Девушка не порвала связь с названными родителями, иногда захаживала к ним, оставляя ребенка под их присмотром, когда была сильно занята решением своих насущных проблем. Ближе к весне она стала планировать в голове, как бы к лету заселиться в свой дом, который сейчас был заморожен. Для того, что привести жилище в более-менее божеский вид нужен был помощник, мужская рука, и Оксана стала подумывать о том, как найти себе вторую половину.

Иногда, когда у нее появлялись деньги или золотое украшение, которое получала за гадание судьбы человека, играла в карты на интерес. На одной такой вечеринке картежников женщина познакомилась с Сорокиным. Молодые стали встречаться, мужчина ушел от жены, восстановил дом и перебрался к своей новой знакомой жить. Она вернулась на завод диспетчером, поскольку знакомые Капитона еще оставались там и помогли девушке устроиться на прежней работе.

Как было сказано выше, Сорокин ранее отбывал наказание за убийство и, когда он узнал, что отец Аркадия был «кумом» в колонии, невзлюбил ребенка и дал совсем еще крохотному человечку обидное прозвище «Вертухай».

Вскоре Оксана родила второго ребенка, которого она, несмотря на уговоры сожителя назвать Гошей, в честь отца, нарекла Володей. Сорокин обиделся и вернулся к своей жене, но часто захаживал к своей сожительнице, в меру сил помогая ей и своему сыну. Старшего же сына Оксаны он не воспринимал, и при любом случае старался поддеть и обидеть.

Так продолжалось несколько лет. Старший сын унаследовал от матери ее страсть к бродяжничеству в детском возрасте, несколько раз без спроса уезжал в город и, вдоволь нагулявшись, шел к бабушке и дедушке, откуда его с боем и с криками мама увозила обратно к себе домой. Младший же сын рос паинькой, к пяти годам знал весь алфавит, умел читать отдельные слова, и мама решила сконцентрировать все свое внимание на нем, чтобы хоть один из сыновей стал образованным человеком. Мальчишка был действительно хорош: все хватал на лету, в меру своего возраста помогал матери в ведении хозяйства, днем мог один оставаться дома, пока старший брат учился в школе, а мама пропадала на работе. Ребенок не признавал в Сорокине отца и, сколько бы тот не пытался, чтобы мальчик назвал его папой, он неизменно обращался к нему, как к дяде Гоше. Однажды Оксана спросила сына:

— Вовочка, Гоша является твоим отцом, и он хочет, чтобы ты называл его «папой».

— Нет! — категорично помотал головой мальчик. — Он обижает Аркашу… Мама, а почему дядя Гоша не заставляет Аркашу говорить, что он его папа, а только мучает меня своими просьбами. Пусть тогда мы оба будем ему говорить «папа». А ты, мама, скажи дяде Гоше, чтобы он больше не обзывал брата «Вертухаем», это плохое слово.

В феврале, когда задули ветры, на выходные Сорокин пришел к Оксане в гости. Выпили, посидели, он остался ночевать. На следующий день также немного выпивали, и он снова переночевал у нее. На третий день, когда Оксана пришла с работы, застала дома сожителя и младшего сына. Стряхивая с себя снег, она спросила:

— А где Аркадий?

Вова подскочил к матери и, плача, пожаловался:

— Дядя Гоша выгнал его на улицу!

— Как на улицу?! — округлила глаза женщина. — Там же метель! Гоша, как ты посмел ребенка выгнать в такую погоду на улицу?!

— Да не выгонял я его, он сам ушел, — оправдывался мужчина. — Слишком уж обидчивый он у тебя. Слово не скажешь, чуть что — сразу в штыки.

— Сколько прошло времени? — взволнованно спросила женщина.

— Часика два-три, — ответил мужчина и, пытаясь успокоить ее, заверил: — Ничего с ним не случится, скоро вернется. Прогуляется и вернется.

— Ты о чем, Гоша! — вскрикнула женщина. — На улице сильная пурга, в такую погоду не гуляют! Одевайся, пойдем его искать!

Поиски ничего не дали, Оксана сходила на почту и позвонила дедушке с бабушкой, но те ответили, что мальчик к ним не приходил. Пообещав попозже еще раз им перезвонить, она вернулась домой.

Перед закрытием почты женщина еще раз позвонила дедушке и бабушке, но Аркадия у них не было.

Ночь для Оксаны была беспокойной. Она вздрагивала от каждого шума снаружи, подбегала к окну и вглядывалась в темень в надежде увидеть на улице среди пурги тень своего сына.

Сорокин преспокойно храпел в кровати, и обозленная женщина, выпив стакан водки, подошла к нему и пнула пяткой в бок.

— Сука, если с Аркадием случилось плохое, я тебя убью! — процедила она сквозь зубы, схватив мужчину за волосы. — Может быть, ты его убил и спрятал?!

— Ты что, Оксана, говоришь-то! — возопил Сорокин, впервые увидев ее в таком состоянии. — Как я могу убить ребенка?! Вовка все видел, как он уходил, а я все время был дома! Давай, разбудим сына, и все у него расспросим!

— Не трогай Вовку! — крикнула она, ударив мужчину наотмашь по лицу. — Пока не найдется Аркадий, к нему вообще не притрагивайся!

— Почему же так? — недоуменно спросил Сорокин. — Он же мой сын.

— Значит, Аркадий не твой сын, и пусть пропадет?! — со злостью выкрикнула она. — Я больше не позволю его обзывать всякими зековскими словами! Ты понял, о чем я говорю — не позволю!

— Понял, Оксанка, понял! — пролепетал мужчина, ощутив на себе весь гнев рассерженной сожительницы. — Ты что такая яростная-то, я тебя впервые вижу такой.

— Молчи! — крикнула она, смерив мужчину бешеным взглядом. — Не доводи до греха!

Сорокин робко вскочил с постели и, налив полстакана водки, поднес его женщине:

— Выпей, полегчает.

Опустошив стакан, она хмуро приказала:

— Одевайся, идем искать Аркадия.

— Оксанка, куда в такую метель… — хотел было отказаться мужчина, но она прервала его криком:

— Одевайся!

Всю ночь побарахтавшись по снегу, утром Оксана наказала Сорокину:

— Никуда не ходи, сиди с Вовкой, я поехала в город заявлять в милицию о пропаже сына.

Вскоре дом Оксаны превратился во временный штаб по поиску мальчика. Приходили суровые милиционеры, брали себе в помощники добровольцев из гражданских лиц и уходили по своим маршрутам поисков. Через два дня мальчик был обнаружен мертвым — заблудившись в чистом поле, где свирепствовала вьюга, он потерял дорогу и обессиленный упал возле обочины, не дойдя до остановки несколько метров. Мальчик шел к бабушке и дедушке, и этот долгий путь оказался последним в его короткой жизни.

Горе матери было безмерно, она похоронила сына на старом кладбище недалеко от дома и устроила дома поминки, куда пришли несколько женщин с работы, две соседки, а также присутствовал Сорокин. В конце проводов, когда люди стали расходиться, приехал преступный авторитет Семичастный Леонтий по кличке Шорох, который привел с собой двух своих «быков»* (рядовые члены банды) Бубнова Сергея и Филимонова Константина. Семичастный благоволил к Оксане, считая ее за зечку, оттянувшую реальный срок в лагерях, а потому внушающую доверия. Познакомились они однажды ночью в одном из притонов, где происходили картежные баталии. Эту ночь Шорох и Баронесса провели на одном ложе, с тех пор они встречались от случая к случаю, в основном за карточной игрой. Авторитет иногда помогал ей деньгами и продуктами, все это домой к Оксане привозил его водитель, бандит по кличке Репа, который рассекал на Ниссан-Патруле — на первом внедорожнике-иномарке, появившемся в городе.

Почему она позвала на прощание сына уголовного авторитета? На этот вопрос у нее были четкие планы: в смерти сына она винила Сорокина и хотела при Шорохе предъявить ему претензии и дать понять своему сожителю, что у нее имеется могущественная «крыша», которая не даст ее в обиду. А сожитель частенько обижал ее, иногда доводя дело до рукоприкладства. После смерти сына Оксана решила окончательно порвать с Сорокиным, и сегодняшнее присутствие уголовного авторитета должно было избавить ее от назойливого сожителя. Сорокин не догадывался о знакомстве Оксаны с Семичастным и, когда тот с двумя бандитами появился в дверях дома, он непонимающе оглянулся на Оксану и кивком поздоровался с авторитетом, которого знал не понаслышке:

— Здорово, Шорох.

— Для кого-то Шорох, а для некоторых Леонтий Васильевич, — пренебрежительно бросил бандит и, раздевшись, сел за стол. Бубнов и Филимонов сели рядом и угрожающе уставились на Сорокина.

При появлении бандитов, а то, что это бандиты, мог не догадаться только слепой, оставшиеся женщины быстро оделись и разошлись по домам. Оксана, уложив сына спать, вернулась за стол к мужчинам.

— Давайте помянем пацаненка, — предложил Семичастный и, налив две рюмки водки, одну протянул женщине. — Оксана, крепись, потеря для тебя невосполнима. Пусть земля ему будет пухом.

Сорокин, быстро налив себе и опрокинув рюмку водки, обратился с ехидцей к сожительнице:

— Оксанка, в чем дело? Почему я не знаю, что к тебе придут такие уважаемые люди?

— Я не обязана тебе докладывать, кого мне приглашать на поминки сына, которого ты, сука, убил! — крикнула она ему в лицо.

Сорокин, указав пальцем на бандитов, угрожающе надвинулся на женщину:

— Ты кого при них назвала «сукой»? Меня? За базар надо ответить!

Далее все произошло моментально, и никто из бандитов не успел среагировать. Сорокин со всего размаху ударил Оксану по лицу, та пошатнулась и, схватив со стола кухонный нож, всадила его в грудь сожителя. Сорокин, удивленно хлопнув глазами, свалился замертво.

Оксана, закрыв лицо руками, стала плакать. Семичастный подошел к ней и, обняв, сказал слова утешения:

— Ничего, ничего, ты все сделала правильно. Мои тут все подчистят, менты не дознаются.

В эту же ночь труп был вывезен в лес и закопан в снегу, где его обнаружил злосчастный Кудряшов.

Через два дня Оксана нашла Семичастного у него дома и высказала свои опасения:

— Леня, скоро весна, труп вытает из-под снега, милиция сразу выйдет на меня.

— А что предлагаешь сделать? — спросил его мужчина. — Почему решила, что менты подумают на тебя? Где этот бродяга получил ножевое, никто же не видел. Я лично не видел, и братва ничего не заметила. Так в чем проблема? Если спросят, иди в полный отказ, мол, да, сожительствовали, но в последнее время его не вижу.

— Леня, исполни, пожалуйста, мою последнюю просьбу, — тихо промолвила женщина. — Все-таки Георгий является отцом моего сына, я бы похоронила его по-людски.

— Как это «по-людски»? — удивленно вскинул голову Шорох. — Вот тогда-то тебя точно повяжут менты, и нас заодно, что помогали прятать тело.

— Я вас не выдам, — всхлипнув, заверила она бандита. — Только помогите…

— Чем помочь? Похоронить человека? Так сейчас земля как камень, надо ее сначала прогревать, а если начнем жечь костры, то «мусора» всех сразу и накроют. Летом еще куда ни шло, не раз, бывало, хоронили, а сейчас не получится незаметно.

— Тогда привезите его ко мне, а летом похороним.

— И где ты будешь его хранить до лета? — еще более удивился Шорох. — В чулане? Так он же там сгниет.

— У меня ледник, — судорожно вздохнула она. — До поры до времени пусть там полежит, а летом потихоньку похороним.

— Ну, Оксана, задала ты мне задачку, — покачал головой Шорох и, притянув женщину за руку к себе, посадил на колени.

— У кого оставила малыша? — шепотом спросил он, поцеловав ее в шею.

— У дедушки, бабушки.

— Тогда останься у меня ночевать, а завтра порешаем твои проблемы.

— Согласна…

На следующий день труп был надежно упрятан в леднике у Оксаны, и вся компания, участвовавшая в этой операции, пила и закусывала провиантом, украденным из машины того же злосчастного Кудряшова.

Далее все пошло не по плану. Во время майских праздников, в ходе разборки между двумя противоборствующими группировками был убит Шорох, а его водитель Репа тяжело ранен, члены банды стараниями милиционеров распались и рассеялись. Сколько бы она не искала по городу Бубона и Филю, так и не смогла их найти и уже подыскивала людей, которые помогли бы ей похоронить сожителя. Но этим ее планам не суждено было сбыться — помешала милиция.

8

Послушав исповедь вдовы, Алексей потрясенно покачал головой и проговорил:

— Удивительные вещи иногда происходят. А ведь не поверят же, когда расскажешь кому-нибудь об этом этак лет через двадцать. Как пить дать — не поверят!

— Почему же, — криво улыбнулась женщина. — Обыкновенная история с поножовщиной.

— Ха, ха, «обыкновенная!» — передразнил ее сыщик. — В моей практике такого еще не было. Оксана, ты же не знаешь всех обстоятельств дела — мы задержали Бубона и Филю совсем по другому убийству.

— По другому убийству?! — удивленно расширила глаза женщина. — Филю тоже взяли?! И кого же они убили?!

— Частного извозчика.

— Когда?!

— Несколько дней назад.

— А я ведь искала их, а они вот что натворили, — нахмурив брови, проговорила женщина, и вдруг, догадавшись, что милиционеры обвели ее вокруг пальца, воскликнула: — Вы меня на пушку взяли* (уловки сыщиков, чтобы признался преступник)!

— На пушку, на пушку, но не со злого умысла, а получилось непроизвольно, — расхохотался Алексей. — Для меня самого это было неожиданностью, когда ты, увидев Бубона, сразу раскаялась. Говорю же, что такого не бывает в жизни, поэтому никто и не поверит моему рассказу в будущем.

— Что теперь? — спросила она, вытирая проступившие слезы. — Меня арестуете? А как быть с моим ребенком? Кстати, где он сейчас? Не голодает? В туалет сводили?

— С Вовочкой все в порядке, — успокоил ее Алексей. — За ним приглядывает наша сотрудница, которая искала Аркадия.

— Анастасия Алексеевна? — спросила она.

— Да, она.

— Тогда пусть смотрит. Она хорошая женщина.

— Да она влюблена в твоего сына, — рассмеялся сыщик. — Сюсюкается с ним, вот сбегала в магазин и купила ему сладкого.

Женщина облегченно вздохнула и повторила вопрос:

— Что со мной будет? Арестуете?

— Оксана, скажу откровенно — не я это решаю, — признался Алексей. — Мы сейчас с тобой поедем к следователю прокуратуры, ты там повторишь все, что сейчас рассказала мне, а затем покажешь свой погреб, где спрятали Сорокина. Только после этого следователь будет решать вопрос о мере пресечения в отношении тебя, но сразу предупреждаю, чтобы не обольщалась — статья тяжелая, скорее всего, тебя арестуют.

— А как быть с Вовочкой? — растерянно проговорила женщина и, всхлипнув, попросила: — Алексей Петрович, не отдавайте его в детдом, а отведите к дедушке и бабушке. У меня есть двоюродная сестра, она возьмет его на воспитание, я напишу ей письмо.

— Хорошо, я так и поступлю, — пообещал Алексей и приказал оперативникам, которые сидели за соседним столом и слушали его беседу с подозреваемой: — Все едем в прокуратуру, оттуда — на место сокрытия трупа.

Птахов, заранее предупрежденный по телефону, что женщина во всем созналась и готова указать место сокрытия трупа, с нетерпением ждал оперативников и встретил их вопросом:

— Как вам удалось ее раскрутить? Баба-то тертая, думал, что будет держаться до конца.

Услышав рассказ Алексея, как самым поразительным образом оказались взаимосвязанными, казалось бы, два совершенно разных дела, он покачал головой и философски изрек:

— Воистину пути преступников неисповедимы.

Прибыв на место, следователь прокуратуры при двух понятых спросил подозреваемую:

— Гражданка Крашенинникова, вы готовы указать место, куда спрятали труп гражданина Сорокина?

— Да, готова, — хмуро кивнула она. — Он находится в леднике.

— Вы сами туда его поместили?

— Нет, мне помогли два человека.

— Как их фамилии?

— Не знаю их фамилий, только клички.

— Назовите хотя бы клички.

— Бубон и Филя.

Птахов жестом пригласил участников следственного действия в сторону амбара.

— Подойдемте все к леднику.

Зайдя в тесный амбар, Алексей открыл двойную крышку подполья и, подсвечивая фонариком, спрыгнул вниз.

Труп Сорокина, тщательно обложенный кубиками льда, был бы незаметен даже для опытного взгляда. Когда его вытащили из ледника, судебный медик удовлетворенно заметил:

— Отлично все уцелело, спасибо хозяйке за сохранность трупа. Нам бы такой морозильник в морге.

Когда эксперт, осматривая труп, изрек:

— …на груди имеется колото-резаное ранение, раневой канал идет слева направо… — Алексей перебил его окриком:

— Ого, удар левши!

Судебный медик удивленно вскинул голову, бросив взгляд в сторону подозреваемой, та смущенно спрятала руки за спину.

Эксперт поинтересовался у женщины:

— Вы левша?

— Да, — хмуро ответила она.

— Вот видите, ребята про вас все знают, — причмокнул губами медик и продолжил осмотр.

Закончив с осмотром места происшествия, Алексей со своими оперативниками вернулся на работу к полуночи и сразу направился в кабинет к Шевцовой, где застал ее за печатанием на пишущей машинке какого-то документа, а рядом на стульях мерно посапывал мальчишка.

Увидев оперативника, она с улыбкой кивнула в сторону мальчика и прошептала:

— Недавно уснул. Поел Чоко Пая, запил соком, и на боковую. Как вы там, обнаружили труп?

— Да, обнаружили в леднике, — шепнул он в ответ.

— Ужас какой, — передернула плечами женщина. — Он все это время находился там?

— Да, они сразу же спрятали его туда. Так что Кудряшову не почудилось, а ты настояла на своем. Молодец! Прохор тебе обязан бутылку шампанского, а я прослежу, чтобы он на коленях просил у тебя пощады.

— Да ну, зачем мне шампанское? — тихо засмеялась женщина. — Каждый делает свою работу… Алексей, что будем делать с мальчиком?

— Надо отвезти его к дедушке и бабушке. Настя, потихоньку разбуди его.

Мальчик, проснувшись, сразу захныкал:

— Где мама?

Алексей взял его на руки и ответил:

— Мы сейчас поедем к дедушке и бабушке. Мама об этом попросила меня, а сама она занята.

— Не поеду я к дедушке и бабушке, — категорично отказался мальчик, всхлипывая. — Я хочу к маме.

— Вовочка, я же говорю, что мама занята. Она сказала, чтобы я отвел тебя к дедушке…

Мальчик вдруг стал рыдать.

— Не хочу к ним!

Потоптавшись в нерешительности, Алексей спросил:

— А ко мне поедешь?

Мальчик размашисто кивнул головой:

— К тебе поеду.

Поблагодарив Шевцову, Алексей на дежурной машине повез мальчика к себе домой. Ирма, среди ночи поднятая с постели, спросонья поинтересовалась:

— Ой, а это кто у нас такой хорошенький?

— А это у нас Вовочка, — познакомил ее Алексей с маленьким гостем. — Ему сейчас некуда идти, пусть переночует у нас.

— Как это некуда? — удивленно спросила она, притянув к себе мальчика и прижав к себе. — А где же родители?

— Ирма, это долгая история, за чаем все расскажу. А пока окунаем его в ванну, одежку постираем, а то мне кажется, что он давно не мылся.

— А это мы быстро, — оживилась Ирма. — Сейчас ему одену пижамку Ксении, а всю одежду быстро сполосну теплой водичкой. А ты, Леша, пока переоденься и отдохни — я мигом.

Вскоре из ванны послышались веселые крики мальчика, и Алексей, только было задремавший на кресле, вскочил на ноги и подошел к купающимся. Мальчик по пояс в воде играл желтой пластмассовой уточкой, Ирма стирала в тазике его одежду.

— Ты представляешь, Леша, Вовочка в ванне купается впервые, — рассмеялась она. — Сначала ни в какую не хотел лезть в воду, а сейчас его за уши не оттащишь.

— Здорово! — восхищенно покачал головой Алексей. — Ирма, давай быстрее все заканчивай: мальчишку накормим, уложим спать, а потом я расскажу тебе такую потрясающую историю, что даже сам до сих пор нахожусь в прострации.

После того, как ребенок уснул, супруги сели за стол, и Алексей рассказал историю мальчика. Ирма слушала рассказ мужа с открытым ртом и, когда он закончил свое повествование, грустно задалась вопросами:

— И куда теперь пойдет Вовочка? К дедушке и бабушке? А старикам сколько лет? Смогут ли они воспитать его, поднять на ноги? И вообще, они же ему, оказывается, неродные. Трудно все это представляется в уме…

— Завтра я отведу его в детскую комнату, пусть они определятся, куда устроить мальчика, — ответил ей Алексей. — Они знают, как поступить в таких случаях.

— Ой, как жалко ребенка, — вздохнула она печально и, вспомнив о чем-то, улыбнулась и сообщила: — Сегодня съездила к нашим девочкам. Все у них прекрасно, они так загорели, похорошели. Через неделю заканчивается их смена, а потом они будут бабушке помогать на даче. Вот так и лето пройдет — совместят приятное с полезным.

— Как вовремя устроили их в этот лагерь, ты просто молодчина, — похвалил он жену и, широко зевнув, встал из-за стола. — Ко сну сильно тянет, пойду, прилягу.

— Иди, иди, отдохни, — махнула она рукой. — А я тут уберу посуду, достираю вещи Вовочки, а уж потом лягу.

Прежде чем выйти из кухни, Алексей попросил жену:

— Ирма, ложись, пожалуйста, рядом с мальчиком, а то, неровен час, ночью проснется и испугается незнакомой обстановки.

— Я так и решила, — кивнула она.

Утром после завтрака Алексей, подозвав к себе мальчика, взял его за руки и глядя в глаза, поинтересовался:

— У тебя все хорошо? Не скучно?

— А где мама? — угрюмо спросил он.

— Я же говорю, что она занята. Все-таки мне придется тебя отвезти к дедушке и бабушке.

— Не хочу к ним, — набычился он и крепко схватился одной рукой за стойку вешалки.

Попытавшись безуспешно оторвать мальчика от вешалки, Алексей примиряющим тоном попросил:

— Вова, пойдем, пожалуйста, ко мне на работу. Ты там встретишься со своей мамой, она и скажет, куда тебе пойти.

Немного подумав, мальчик кивнул головой:

— Ладно, пошли.

Прохор был на месте, Алексей попросил его:

— Приведи Оксану с изолятора. Пусть пообщается с сыном.

Вскоре счастливые мама и сын сидели в кабинете и, крепко обнявшись, разговаривали между собой:

— Вова, где спал?

— У тети Ирмы и дяди Леши. Мама, я там купался в ванне!

— В ванне? Ох, как здорово! Ну и как тебе ванна?

— Так хорошо, так много воды! И игрушки плавают… Мама, мы сейчас поедем домой?

— Нет, сыночек, я тут остаюсь, а ты пойдешь к дедушке и бабушке.

— Не хочу к ним.

— Не, Вова, тебе надо туда идти. Ты понял меня?

— Мама, а почему мы не можем вдвоем пойти домой?

— Не можем, сыночек. Ты пока побудь у дедушки и бабушки, а я тебя оттуда заберу. Обещаешь быть у них?

— Ладно, обещаю. Но ты быстрее возвращайся… Мама, а может быть, я буду ждать тебя у дяди Леши?

— Нет, нельзя. Жди у дедушки и бабушки.

— Ладно, уговорила.

Во время этого трогательного разговора в кабинет заглянула Шевцова. Увидев задержанную, она поздоровалась с ней и протянула мальчику сверток:

— Вовочка, ты вчера забыл взять с собой остатки Чоко Пая и печенюшки.

— Спасибо, Анастасия Алексеевна, — поблагодарила Крашенинникова оперативницу. — С первым сыном помогли мне, спасибо за второго.

— С Аркадием я не смогла тебе помочь, — грустно промолвила Шевцова. — Вот если бы нашли живым… А Вовочка у тебя такой хороший мальчик.

— Он у меня такой, — улыбнулась женщина, крепче прижимая к себе сына. — Почему-то всем он нравится.

— А это называется харизма, — с улыбкой проговорила Шевцова. — Детская харизма.

— А что это такое? — недоуменно спросила Крашенинникова.

— Трудно объяснить, — пожала плечами Шевцова. — Но одним словом можно выразиться так: харизма — это данная богом способность быть притягательным, всеми любимым. Вот, как-то так. К примеру, перед тобой сидит Алексей Петрович — вот он харизматичный человек, его тут все любят и уважают.

— Ну-ка, Настя, перестань меня нахваливать! — пригрозил пальцем оперативник. — А то и вправду возгоржусь!

— Аа, впервые слышу такое слово, — призналась мать ребенка. — А насчет Алексея Петровича все правильно сказали, мой сын сразу его полюбил.

— Просто встретились два одиночества… — смеясь, пропела Шевцова и направилась к двери, но Алексей остановил ее просьбой:

— Настя, раз Вова тебе так по душе, возьми, пожалуйста, на полчасика его к себе. Я хочу тут поговорить с Оксаной наедине.

— С удовольствием! — ответила женщина и протянула руку мальчику:

— Вовочка, пойдем со мной.

Мальчик, ловко спрыгнув с колен матери, взял за руку оперативницу.

— Пойдем, тетя Настя. Только Пока Чай возьмем с собой.

— Не Пока Чай, а Чоко Пай! — рассмеялась женщина. — Вот видишь, Вовочка придумал новое слово, но тоже звучит красиво!

Как только за ними закрылась дверь, Алексей ошарашил Крашенинникову откровением:

— А ведь ты, Оксана, мне приснилась, как только убила своего сожителя.

— К-как?! — удивленно воскликнула женщина. — Это прямо была я?!

— Да, это была ты, правда, в образе Пистимеи.

— А кто она такая? — спросила она, обескураженная сообщением.

— Видела фильм «Тени исчезают в полдень»?

— Да, в колонии водили в клуб. Пистимея — эта та женщина в черном, которая подожгла свой дом?

— Да она. Отец убивает их общего сына на войне, а она поджигает дом, где в подполье находится труп мужа.

— Почти как моя история, — горько усмехнулась женщина. — Надо бы еще раз посмотреть этот фильм.

— Ты лучше прочти книгу, — посоветовал ей сыщик. — В тюремной библиотеке она должна быть. Там Пистимея, в отличие от кино, конкретно убивает мужа.

— Обязательно прочту, — кивнула она. — Хотя читаю плохо, но осилю. Интересно узнать про свою судьбу из книги.

— Кстати, Пистимея была связана с бандой не бандой, но с сектой, похлеще банды, даже руководила ею.

— Ну я же! — усмехнулась Крашенинникова. — Тоже крутилась среди бандитов, имела там вес…

— И ничего в ее жизни светлого не было, — огорошил ее сыщик. — Но ты, Оксана, не переживай, с тобой такое не случится. Тебе надо вытерпеть все эти невзгоды и вернуться к сыну.

— Ох не знаю, — покачала она головой. — Я ранее судима, сейчас впаяют срок за убийство, а это как минимум десять лет. За это время я буду уже разбитой жизнью старухой и, если сын меня увидит, вряд ли признает во мне родную мать.

— Признает, признает, как родную маму не признает-то — это нонсенс, — заверил Алексей женщину и поинтересовался: — Оксана, ты говорила насчет своей двоюродной сестры, которая может взять его на воспитание. Расскажи про нее: кто она такая, где живет, чем занимается.

— Она дочь моей тети — старшей сестры матери, зовут ее Смирнова Зинаида, она живет в Новосибирске. Наши матери воспитывались в одной семье, но жизнь у них пошла совсем по-разному — у моей она не заладилась, мама стала пить, отец тоже пил, и они оба умерли, когда я была совсем маленькой. Об этом я подробно рассказывала вам во время допроса. А у Зинаиды родители были нормальные, она после школы поступила в мединститут, окончила его с отличием, а сейчас ученый-врач. Мы иногда переписываемся, она интересовалась судьбой моих детей, почему я и решила, что она может взять Вову на воспитание. Она замужем, муж тоже врач, имеют двух дочерей. Я ей еще не сообщила, что потеряла Аркадия, никак не могу решиться.

— Семья-то, действительно нормальная, врачи, — задумчиво покивал головой сыщик. — Думаешь, что могут взять его на воспитание? Усыновят?

— Надеюсь на это. А что мне остается делать, больше не на кого надеяться. У дедушки и бабушки не та обстановка, не смогут они сына поставить на ноги, а в детдом я его не хочу определять. Сама досыта наелась этой детдомовщины.

Алексей сам не понимал до конца, почему он так подробно интересуется дальнейшей судьбой мальчика. Да, он уже успел прикипеть к нему, да, он полюбил его, как бы полюбил своего сына, но это был чужой ребенок, и им должны были заниматься соответствующие службы, а не сотрудник уголовного розыска. Несмотря на эти противоречивые чувства, он все-таки решил принять участие в определении будущего мальчика. Глядя на несчастную женщину, на ее убитые тоской глаза, ощущая на расстоянии изъеденную горем душу, у него вдруг промелькнула в голове неожиданная мысль, от которой он невольно вздрогнул:

«А что, если мне усыновить мальчика? Согласится ли на это мама? Нет, это невозможно… Почему невозможно? Соседи же наши удочерили девочку и ничего, она у них уже родная. Нет, нет, пока об этом думать рано, надо посоветоваться с Ирмой. Что она скажет? Поругает меня или согласится? Мальчик ей понравился, она согласится. Может быть…»

Не придя к единому решению, Алексей предложил:

— Оксана, съездим втроем к бабушке и дедушке. Ты сама отдашь им Вову, а то он не горит желанием остаться у них.

— Ой, давайте, поедем! — обрадованно воскликнула женщина. — Я сама хотела попросить вас об этом. Мне надо кое-что объяснить старикам.

Оказалось, что ее названные родители проживают в ветхом бараке на четыре квартиры в замусоренном и в сыром с камышами микрорайоне города. Пожилые супруги, на вид им можно было дать далеко за шестьдесят, увидев в дверях приемную дочь с незнакомым человеком, настороженно оглядели последнего с головы до ног и поинтересовались:

— Что случилось? Почему пожаловала?

— Здравствуйте, Матвей и Варвара, — глухо поздоровалась с ними Оксана. — Я пришла попросить, чтобы вы взяли на время моего младшего сына.

— А сама куда? — недружелюбно поглядывая на сыщика, спросила Варвара. — Тебе, Оксана, хватит вертихвостить, пора уже за ум взяться.

— Аркашу-то не смогла уберечь, сейчас и маленького сбагриваешь, — проворчал старик. — Как мы углядим-то за ним, за сорванцом таким? Убежит куда-нибудь, а нам отвечать.

— Он не сорванец, он послушный мальчик, — со всхлипом проговорила женщина и прижала сына к себе. — Я напишу письмо Зине, она его возьмет на воспитание, а пока суд да дело, пусть Вова будет у вас.

— Так что случилось? — развела руками Варвара. — Почему сама не можешь смотреть за своим сыном, а поручаешь старым людям? Мы же совсем уже старенькие, кто бы за нами приглядывал…

— Я убила мужа, — придушенно изрекла Оксана. — Меня сейчас посадят.

— Ой, ой, ой! — схватилась за голову Варвара. — Гошу ты убила?! А говорила, что пропал!

— Вот, Оксана, сколько раз тебе говорили, что эти твои гулянья не закончатся добром, — укоризненно проговорил Матвей и поинтересовался: — Зина-то возьмет его? А то она человек занятой, как-никак ученая, не ровня нам, может и отказаться. Тогда что? Куда тогда девать сынишку твоего?

— Возьмет, обязательно возьмет, — с придыханием выдавила из себя женщина, сдерживая вырывающиеся из груди рыдания. — Она писала мне письма, интересовалась детьми.

— Ладно, пусть остается, — наконец решил старик. — Только через сколько времени все это решится? Когда Зина заберет его?

— Скоро, очень скоро, — торопливо ответила она, боясь, что старики передумают оставлять сына у себя. — Я сегодня же напишу письмо.

Тут Алексей решил вмешаться в разговор и представился:

— Дорогие Варвара и Матвей, я из милиции и сопровождаю Оксану для того, чтобы она из рук в руки передала вам своего сына. Пожалуйста, примите его, это ненадолго, мы проследим, чтобы Зинаида быстрее забрала его к себе. А мальчик очень хороший, послушный, он не будет вам досаждать.

— Вы, молодой человек, не агитируйте нас, — укорил его старик. — Я сказал, что пусть остается, значит, пусть остается, все-таки родная кровь. Мы-то не отказываемся, просто слишком стары стали, трудно нам за детьми углядеть.

— Потерпите, это ненадолго, — заверил их сыщик. — Скоро все образуется, мальчик обретет новую семью.

Прощание матери с сыном представляло тягостную картину, Алексей, не выдержав, вопреки всем инструкциям оставил конвоируемую им женщину без присмотра внутри дома, а сам вышел на улицу и взялся за сигарету.

Вскоре вышла Оксана и, рыдая, прошла мимо Алексея, чтобы сесть в машину. Докурив сигарету, он тоже сел в машину и приказал водителю:

— По пути заверни на почту и купи конверт.

Прибыв на работу, Алексей усадил арестантку за стол и положил перед ней лист бумаги.

— Оксана, пиши своей двоюродной сестре письмо. Конверт сегодня же опущу в почтовый ящик.

Женщина долго сидела и думала, склонив голову над листом чистой бумаги, а затем в отчаянии бросила ручку на стол.

— Алексей Петрович, ничего не приходит в голову, у меня сейчас такое состояние, что не смогу написать письмо, поэтому исполните, пожалуйста, мою последнюю просьбу — напишите вы, а я подпишу.

— Так у меня же мужской почерк. Сестра сразу раскусит, что это не ты написала и заподозрит неладное. Давай, сделаем так: я сейчас напечатаю на машинке письмо, а ты перепиши все это своим почерком. Так будет убедительней, ведь решается судьба ребенка, и твоя сестра должна быть абсолютно уверена, что тут никакого подвоха нет. Мало ли что может прийти ей в голову.

— Спасибо, так и сделаем, — облегченно вздохнула женщина. — Даже не знаю, как вас отблагодарить. И вообще, почему вы со мной так долго возитесь, чем это я заслужила?

— Поблагодарите своего чудесного сынишку, — улыбнулся ей оперативник, заправляя в пишущую машинку чистый лист бумаги. — Он запал мне в душу, ради него все это делаю.

Предложив Оксане налить себе чай с сахаром, Алексей уточнил у нее кое-какие детали и приступил к печатанию текста письма:

Дорогая моя сестра!

Пишу тебе от безысходности и оттого, что больше не на кого мне надеяться, кроме как на тебя, ведь на этом свете ты единственная мне родная и осталась.

Зина, со мной случилось несчастье, и не одно. Старшего моего сына Аркадия нет в живых, он зимой заблудился и замерз насмерть. В его смерти я виню себя, потому что не смогла защитить сына от своего сожителя Георгия, который выгнал его в стужу на улицу. Георгий постоянно обижал Аркадия, я все это терпела, а после похорон сына я уже не смогла себя удержать и убила его. Теперь я под следствием, меня ждет суд и долгий срок отсидки. Поэтому, Зина, у меня к тебе очень большая просьба: остался младший сын Володя, ему уже пять лет, я про него в прошлом году тебе писала, возьми его к себе на воспитание. Он очень хороший, послушный мальчик, умный не по годам, знает алфавит, всегда дружелюбно относится к окружающим. Я не хвалю своего ребенка, как кулик свое болото, а это в действительности так и есть. Даже в милиции женщины-сотрудницы полюбили его и сказали — харизматичный мальчик.

Сестрица моя родная, если ты Вовочку не возьмешь к себе, рано или поздно его все равно определят в детдом, и тогда судьба его представляется мне туманной.

Зина моя Зиночка! В жилах Володеньки течет кровь наших предков — Крашенинниковых, он не чужой тебе ребенок, а родная кровинушка, поэтому Христом Богом прошу — возьми его к себе, сделай своим сыном, и он тебя отблагодарит всей своей достойной жизнью.

Целую и крепко-крепко обнимаю: любящая тебя Оксана.

Когда оперативник протянул Крашенинниковой готовый текст, та схватила его двумя руками, как некую драгоценность, нахмуря брови и шевеля губами, углубилась в изучение письма. Закончив с чтением, повторно прошлась по тексту и, смахнув слезу, грустно промолвила:

— Хорошо написано, именно это я хотела изложить, да не знала как. Теперь Зиночка поймет меня и заберет к себе сыночка. Ну вот и все, Вовочка сейчас обретет новую семью, и все у него сложится. Жаль, что больше его не увижу.

— Зачем ты так думаешь, Оксана? — спросил ее Алексей. — После освобождения поедешь в Новосибирск, будешь жить где-то рядом и встречаться с сыном. Почему исключаешь такой вариант?

— Нет, Алексей Петрович, если я даже выживу в колонии, не поеду к сыну. Не хочу испортить своим присутствием его счастливое будущее.

— Странно ты говоришь, Оксана, — укоризненно произнес сыщик. — Разве мама своим присутствием может испортить жизнь ребенку? Наоборот, она может дать человеку дополнительную силу.

— Какая от меня сила, — горько усмехнулась женщина. — Если бы не Вовочка, то считай, что вся жизнь прожита насмарку. Потому-то хочу, чтобы он стал достойным человеком.

— Он станет человеком, и очень достойным человеком, — обнадежил ее сыщик и, посмотрев на часы, указал: — Оксана, собирайся, пора в изолятор.

Прежде чем расстаться, женщина попросила:

— Алексей Петрович, мне неудобно вас обременять лишними просьбами, но все же прошу: если будет необходимость, окажите, пожалуйста, содействие всем тем, кто будет решать судьбу сына.

— Обязательно, Оксана, обязательно, — пообещал ей Алексей. — Буду наведываться к нему и держать все под контролем.

9

Алексей вернулся домой к полуночи, Ирма, прервав свой сон, стала накрывать на стол.

— Ну, как определились с мальчиком? — позевывая, поинтересовалась она. — Сдал в детскую комнату?

— Нет, не смог я его отдать туда, — грустно проговорил Алексей. — Они его сразу загонят в детский приемник-распределитель, а оттуда — в детдом. К дедушке и бабушке я его отвел.

— А они смогут за ним смотреть? Не старенькие?

— Нет, Вова там будет временно. Скоро его заберет к себе двоюродная сестра мамы мальчика, будет усыновлять.

— А она, думаешь, заберет? Сейчас времена-то какие стали — лишний ребенок — обуза.

— Ирма, мы сегодня написали ей письмо. Должна забрать.

— А кто она такая?

— Живет в Новосибирске, ученый-врач.

— Ах ученый, — разочарованно протянула она. — У ученых свои тараканы в голове — занятость и тому прочее — может и отказаться от усыновления. Вот если бы были простые люди…

— Ирма, не тревожься зря, — с загадочной улыбкой успокоил ее муж. — Как говорится, будем посмотреть.

— Давай, держи руку на пульсе, — с серьезным видом заметила она. — А то, не ровен час, бедного ребенка определят в детский приют.

Уже за столом, ковыряя вилкой разогретую вермишель, Алексей признался:

— Ирма, я сегодня чуть не попросил маму мальчика отдать сына мне на воспитание. В самый последний момент не решился, да и не положено нам вести такие разговоры с арестованными — это называется вступление в неделовые отношения с преступниками.

— Серьезно?! — удивленно расширила глаза Ирма. — Представь себе, я тоже об этом думала. И вообще, я целый день вспоминаю о Вовочке, не выходит он у меня из головы.

— Вот видишь, у нас и мысли одинаковые, — улыбнулся Алексей и шутливо добавил: — А, может быть, нам самим родить мальчика, а не брать на воспитание готовеньких детей? А что? Мы еще молодые, и очень даже сможем завести своего ребенка.

— Родим, если надо, — засмеялась она и вдруг, резко взгрустнув, добавила: — Только вот Вовочку жалко, я бы его взяла к себе — где трое, там и четвертый.

— Ты говоришь, как будто бы уже родила третьего, — рассмеялся Алексей. — Ладно, Ирма, пора ложиться, завтра трудный день. А за Вовочкой я буду приглядывать.

Супруги долго ворочались перед сном, каждый думая о своем. Но о чем бы они не думали, все их мысли возвращались к маленькому мальчику, который, наверное, грустно вздыхая, сторожит окно и ждет тех желанных родителей, которых он с радостью назовет «мамой и папой».

Через неделю случилось чрезвычайное происшествие. Когда Алексей с утра только зашел в здание милиции, навстречу ему подбежал Прохор и сообщил тревожную весть:

— Леха, ранили Болека, об этом мне сообщил по телефону Лелек! Он сейчас в приемном покое, я поехал к нему.

— И я с тобой!

Выяснилось следующее: Комиссаров и двое оперативников в самую рань, когда человек теряет бдительность и засыпает беспробудным сном, решили задержать разыскиваемого убийцу. Незаметно проникнув в дом, сыщики застали его мирно спящим на раскладушке. Кожин с разбегу пнул опору лежанки со стороны изголовья, и спящий с грохотом скатился на пол. Тут все произошло моментально: вместе с падением человека, из-под подушки вылетел нож, преступник, недолго думая, схватил его и лежа ударил Комиссарова в бедро.

К счастью, рана оказалась не такой серьезной, и Алексей, поговорив с врачом, и предупредив Прохора, что он на работу доберется своим ходом, вышел из приемного покоя. Он решил навестить мальчика, ведь его дедушка и бабушка жили недалеко от больницы, и такой возможности сыщик решил не упустить:

«Когда еще успею, если не сейчас? — думал он, ощущая в душе волнительную теплоту от предстоящей встречи с ребенком, который стал для него родным и близким. — Интересно, как он меня встретит? Не обиделся ли, что оставил его у стариков?»

Было раннее утро. Матвей и Варвара, скромно разместившись за круглым столиком, идиллично пили чай из блюдечка вприкуску с сахаром. Увидев сыщика, старик настороженно кивнул головой в знак приветствия и поинтересовался:

— Какие-то вести от Зинаиды?

— Пока еще никаких, — мотнул головой сыщик. — Прошла только неделя, письмо, наверное, еще не дошло. Как Вовочка?

— Скучает, конечно, по матери, — ответила Варвара, окуная головку сахара в блюдечко. — Да и про тебя постоянно спрашивает. Чем же ты его покорил-то, молодой человек?

— Он признал во мне отца, — улыбнулся сыщик. — Не говорил, что я его папа?

— Говорил, говорил, — махнул рукой старик. — Не ранее, как вчера спрашивал, когда к нему придет отец.

— А где он сейчас?

— Спит еще. Разбудить?

— Пусть спит. Я к вам еще наведаюсь.

— А он в сентябре пойдет в детсад, — сообщила Варвара на прощание. — Тут недалеко имеется детский сад, где я мою полы. Договорилась с заведующей.

— Если к этому времени Зинаида не заберет его к себе, — добавил старик.

Алексей шел на работу и думал о мальчике. Сегодня он сделал еще один шаг, чтобы решиться на усыновление. В глубине души он сожалел, что напрямую не спросил Оксану, желает ли она отдать ему сына на воспитание.

«Все наши беды и неудачи от неуверенности, — корил себя сыщик. — Надо было набраться мужества и откровенно поговорить с мамой мальчика, а я помог ей с письмом…»

Теперь оперативнику казалось, что будь он смелей и решительней, мама бы согласилась доверить ему ребенка. В ее глазах Алексей видел немую, но кричащую просьбу поучаствовать в решении судьбы сына и, как ему показалось, была бы не против, если бы мальчик назвал сыщика своим отцом.

Снедаемый этими мыслями, он появился на пороге своего кабинета.

Прохор был уже на месте, он доложил:

— Болека не положили в больницу — зашили рану и отправили на все четыре стороны. Рвался на работу, но я приказал хотя бы один день отлежаться дома. Все остальные работают по плану, а тебя с докладом ждет начальник милиции.

— В связи с ранением сотрудника, наверное? — поинтересовался Алексей.

— Именно по этому поводу, — хохотнул Прохор. — Сейчас влепит выговорняк как наставнику, не наставившему своему наставляемому четкие наставления.

— Значит, заслужил, — махнул рукой Алексей. — Но от ранений никто не застрахован. Хорошо, что хорошо закончилось, хоть отделались легким испугом.

Начальник милиции, выслушав доклад Алексея, пригрозил пальцем и решил на этом ограничиться:

— Всегда будьте осторожны! Хорошо, что хорошо закончилось, слава Богу, отделались легким испугом.

Улыбнувшись краешком губ, Алексей ответил:

— Примем меры, товарищ полковник! Проведем дополнительный инструктаж по части задержания вооруженных преступников.

Вечером, когда Алексей пришел домой, застал жену в расстроенных чувствах.

— Леша, я имела неосторожность поделиться своими планами насчет усыновления мальчика с Верой, — с горечью поведала Ирма. — А она, представляешь, такое наговорила… Короче, она сказала, что Вовочку ни в коем случае нельзя усыновлять.

Вера была сослуживицей Ирмы. Она была одинокой женщиной и, когда окончательно потеряла надежду обзавестись своей половиной, прониклась черной завистью ко всем, у кого сложилась счастливая семейная жизнь. Ирма постоянно обжигалась на этом, но продолжала общаться с коллегой, в глубине душа жалея ее за то, что судьба отвернулась от женщины, лишив ее счастья материнства.

— Почему же нельзя? — удивленно развел руками Алексей.

— Вера говорит, что у мальчика плохие гены, мол, родители убийцы, и сын пойдет по их стопам. Леша, разве можно про ребенка говорить такое? Он еще не вступил в жизнь, а ему уже ставят клеймо. Все! Я окончательно решила взять Вовочку к себе! Леша, мы с тобой из него воспитаем хорошего человека и докажем этой Вере, что любовь и ласка сильнее всяких там генов.

— Да, желчность от этой Веры так и прет, — играя желваками, тихо проговорил сыщик. — Ты поменьше общайся с ней, и вообще, такие дела, связанные с усыновлением, надо делать молча, чтобы не вспугнуть удачу. Подождем немного и, если к этому времени Зинаида не ответит, начнем процесс усыновления. Кстати, надо заранее предупредить наших дочерей — будущих сестер Вовочки. Интересно, как они воспримут это событие?

— Как раз завтра суббота, последний день в летнем лагере для наших девочек, — сообщила Ирма. — Поедем к маме на дачу, там и будем держать семейный совет.

На следующий день мама Ирмы, Серафима Семеновна, пожилая женщина с добрыми и немного усталыми глазами, встретила семью дочери с радостной улыбкой:

— Проходите, дорогие мои дети, проходите! Вот и прибыли мои помощницы Ксенюшка и Валюшенька, а то бабушка уже не справляется с огородом!

Пообнимавшись с гостями и расцеловав всех по очереди, она стала накрывать на стол, девочки на правах хозяек без напоминаний стали помогать бабушке.

Когда чаепитие подходило к концу, Ирма, смущенно кашлянув, спросила:

— Ксюша, Валя, хотите иметь братика?

— Ой, ты в положении?! — невольно воскликнула Серафима. — Радость-то какая!

— Хотим, хотим! — в унисон крикнули девочки, хлопая в ладоши.

— А откуда ты, Ирма, узнала пол ребенка? — осознав неладное, недоверчиво спросила мама. — По тебе-то не скажешь, что ты на позднем сроке беременности.

— Нет, Серафима Семеновна, мы пока еще не беременны, — за жену ответил Алексей. — Мы хотим усыновить мальчика. А еще одного мальчика мы обязательно родим для вас, но попозже.

— К-как усыновить? — оторопела женщина. — Кого-то хотите взять на воспитание?

— Да, хотим, мама, — кивнула Ирма и посмотрела в сторону детей: — Девочки, как вы на это смотрите?

— Фу, чужой мальчик, — разочарованно протянула Ксения, сморщив носик. — А почему своего не можем родить?

— Ну пусть будет, — толкнула ее в бок старшая сестра. — Жалко, что ли?

— Пускай будет, — кивнула Ксения. — Только игрушки мои я ему не отдам.

— Жадина, — вновь толкнула ее в бок сестра. — Он мальчик, ему твои куклы неинтересны.

— Тогда пусть будет, — наконец окончательно сдалась младшая сестра. — А как его назовем?

— У него уже есть имя, — с улыбкой ответил ей отец. — Зовут Вовой.

— Вовка-морковка, — рассмеялась Ксения. — Вот так его и назовем.

— Нехорошо обзываться, — пригрозил ей пальцем отец и приказал: — А ну-ка, девочки, идите на улицу, побегайте, а мы тут поговорим с бабушкой.

Услышав грустную историю мальчика и его мамы, Серафима всплакнула и грустно промолвила:

— Если уж решились, то действуйте по велению сердца. Что ж, у меня будет третий внук, я буду любить его как родного. Только, как и обещали, родите мне и четвертого.

— Где трое, там и четвертый, и пятый, — облегченно рассмеялся Алексей. — Спасибо, Серафима Семеновна, что поняли нас. Ваша поддержка для нас очень многое значит.

— А куда я денусь, — с улыбкой ответила она. — Вы для меня самые родные и близкие, надейтесь на меня, как на себя. А усыновление ребенка — очень ответственное решение. Я думаю, что вы серьезно подумали, прежде чем сделать этот важный в жизни шаг, так что вперед!

Часть третья