1
Первый летний день обещал быть теплым. Небо очистилось от облаков, холодный ветер, беспрестанно донимавший горожан уже несколько дней, утих, только пробившиеся через окно лучи солнца нежно грели спину еще спящего оперативника.
Обручев приехал на работу пораньше и попросил дежурного, чтобы тот нашел ему кинолога патрульно-постовой службы.
В подразделении имелись пять служебных собак универсальной специализации: следовые, по взрывчатке, оружию, наркотикам. Руководил этой четвероногой командой немолодой уже старшина Вениамин Федченков – добрейшей души человек (а иначе с животными нельзя), авторитетный знаток всего, что касается собак, вплоть до ветеринарии и способов вязки животных. Сослуживцы, включая и оперов, обращались к нему уважительно и любя – Веня.
Откровенно говоря, Обручев не сильно верил собакам при раскрытии преступлений, полагаясь только на свое умение и опыт. Но после одного довольно курьезного события он резко поменял свое отношение к такой науке, как кинология.
Как то раз в Министерство внутренних дел Якутии приехала комплексная проверка из Москвы. Первым делом проверяющие явились в городское управление… Уголовный розыск проверял тучный, огромного роста инспектор, некогда работавший в Московском уголовном розыске. Утром начальник вызвал Обручева и приказал:
– Сегодня ваша очередь кормить проверяющего, организуйте что-нибудь.
– Да-а-а, прокормить такого великана… – почесал затылок опер. – Ладно, что-нибудь придумаем.
Он пригласил проверяющего отобедать с ним в правительственной столовой, где кормили довольно сносно по сравнению с другими заведениями городского общепита.
В самом разгаре обеда, когда проверяющий с вожделением приступил к блюду из нельмы со сметанной подливой, зазвенел пейджер. Обручев, извинившись, вышел в коридор и включил рацию. Дежурный сообщил, что совершено вооруженное разбойное нападение на магазин – мужчина в маске выстрелил в потолок и забрал из кассы деньги.
Когда он вернулся к столу, с рыбой было уже покончено, и проверяющий пододвинул к себе блюдечко с пирожными.
– Совершено вооруженное нападение на магазин, – доложил опер проверяющему. – Группа уже выехала к месту происшествия.
– Поедем и мы, – оживился проверяющий, отодвигая от себя пирожные. – Я как раз должен проверить действия оперативно-следственной группы на месте преступления. Далеко отсюда?
– Близко, минут семь езды.
– Вперед!
Когда прибыли к магазину, кроме плачущей продавщицы никого рядом не застали.
– А где милиция? – спросил у нее проверяющий.
– Пока не подъехала.
– А сколько времени прошло?
– Минут двадцать…
«Все, двойка в кармане! – выругался про себя Обручев. – Где эти «резинщики» пропали?!»
Схватив рацию, он вызвал управление:
– «Ангара», «Ангара», где наряд милиции? Мы тут с проверяющим на месте, а группы еще нет!
Дежурный немного замешкался, узнав, что проверяющий явился на место происшествия раньше следственно-оперативной группы, а затем доложил:
– Забирали кинолога с собакой, потому и задержка. Через минуту прибудут!
Проверяющий недовольно хмыкнул и покачал головой. Обручев понял, что это катастрофа – «неуд» по качеству реагирования на преступление обеспечен! Для спасения ситуации надо было вооруженный налет раскрыть по горячим следам, а в такую возможность верилось с трудом.
С группой действительно прибыл Федченков со своей собакой. Обручев отвел его в сторону и шепнул:
– Веня, выручай, если сейчас не раскроем, взбучки не миновать.
– Не обещаю, но попробую, – ответил кинолог и подвел собаку к следу преступника, отпечатавшемуся на земле у забора, через который он перемахнул и скрылся во дворах. – Ищи, Алмаз, ищи!
Собака понюхала следы и завизжала, очевидно, жалуясь, что ее дальнейшей работе мешает забор. Веня через калитку завел собаку на другую сторону забора, следом потянулись два оперативника, и все скрылись из вида. Обручев и проверяющий остались стоять возле магазина. Не прошло и двадцати минут, как преследователи вернулись обратно, один из оперативников в руках держал ружье.
– Нашли в теплотрассе, – доложил он. – Собака унюхала. А далее следы человека теряются.
– Срочно проверить по номеру! – приказал Обручев оперу, еще не веря, что привалила такая удача.
Вскоре оперативники доложили, что ружье принадлежит некоему Карпухину, проживающему недалеко от магазина. Сыщики задержали его дома, он не стал отрицать вины и вернул похищенные деньги, объяснив, что после нескольких дней пьянства нуждался в средствах для похмелки.
Проверяющий лично поговорил с задержанным и удовлетворенно произнес:
– Вот это работа! Обязательно занесу в итоговую справку как положительный пример использования служебной собаки для раскрытия по горячим следам!
– Евсеич, искал? – позвонил, наконец, Федченков.
– Да, Веня, искал. Как бы встретиться нам, переговорить. Вопрос очень серьезный.
– Добро, я сейчас все равно еду в управление, заскочу.
В ожидании кинолога Обручев налил себе чай, в это время в кабинет заглянула Яковлева:
– Толя, привет! Как отдохнулось после столь сумасшедших дней?
– Заходи, Люда, – кивнул сыщик. – Сейчас подойдет кинолог, поприсутствуй, пожалуйста, при разговоре. Дело касается Кашиной.
– Ой, с удовольствием! – обрадовалась она. – Ты вчера обещал мне что-то интересное и умопомрачительное. Послушаем!
Когда в кабинет зашел Федченков, Обручев вскочил на ноги и долго тряс его руку, приговаривая:
– Веня, дорогой мой друг, на тебя только надежда! Сколько раз ты выручал и сейчас, надеюсь, не откажешь в моей просьбе!
– Евсеич, говори. Сделаю все, что смогу.
– Сделаешь, сделаешь, знаю! А пока чай уже дожидается тебя, сахар клади сам.
Веня подсел к столу, отпил чая, а затем так смачно захрустел сахаром вприкуску, что Обручев поневоле взялся за нижнюю челюсть, ощупывая внезапно стрельнувший больной зуб.
– Веня, у меня такой вопрос, – морщась от боли, обратился он к кинологу. – Собаки по поиску трупов бывают?
– Конечно, бывают, но у меня таких нет. В центральных городах могут быть: в Москве, Санкт-Петербурге… В Новосибирске точно есть.
– А как их натаскивают на трупы?
– Так же, как по наркотикам и взрывчатым веществам. Берут человеческие материалы в морге, кишки, например, и закапывают в землю. В случае обнаружения собака получает вознаграждение. Так и учат их. Я говорю упрощенно, там целая методика обучения… Анатолий, хочешь, чтобы у нас были собаки-трупоискатели? А что, хорошая идея!
– Погоди, погоди! – остановился его опер. – Речь пока не идет об этом, хотя ты сам подсказал эту заманчивую идею – собаки по поиску трупов нам ох как нужны! Хотя, хочу сказать тебе, у меня такая собака уже имеется, она обнаружила трупы. В связи с этим спрашиваю, является ли она людоедкой, и стоит ли ее опасаться, например, детям?.. Одним словом, такую собаку надо ликвидировать или оставить все как есть?
– Ну-ка, ну-ка, что ты ходишь вокруг да около? – заинтригованно спросил кинолог. – Расскажи подробно все, что происходило, а потом я отвечу на твой вопрос.
Когда Обручев и Яковлева наперебой рассказали обо всех событиях, произошедших на таежной ферме, Федченков встал со стула и, прохаживаясь по кабинету, назидательным тоном, словно строгий учитель, отчитал оперативников:
– И за это убивать собаку?! Вы что тут, совсем тронулись головой?! Запомните: собака – это дикий зверь, совсем недавно одомашненный человеком, и у нее в крови искать все, что зарыто под землей. Как я понял, трупы выкопал медведь, а она подобрала руку и принесла хозяину. Так она поступила в знак уважения и благодарности к нему, как добычу, которая должна его обрадовать. По сути, она помогла вам раскрутить убийства, а вы, – неблагодарные!..
– Но две другие собаки не подходили же к трупам, – пытался оправдаться Обручев. – Что на это скажешь?
– Есть ответ! – воскликнул кинолог, усиленно жестикулируя руками. – Они опытные собаки, учуяли запах медведя, потому и сторонились чужой, по их понятиям, добычи, а эта еще молодая и глупая, медведя не знает.
– А вдруг она ела мясо человека?
– Не факт, что ела, – ответил кинолог, успокаиваясь и присаживаясь за стол. – А если даже и ела, это не повод, чтобы ее истреблять. От этого она никогда людоедом не станет. Да, есть какие-то секты за границей, которые натаскивают бойцовских собак на живых людей, с последующим их поеданием. Вот эти собаки представляют опасность для человека, у меня рука не дрогнет застрелить такую собаку вместе с ее хозяином. Кстати, а где героиня нашего спора?
– Ее кличут Найда, она у моего друга во дворе на привязи, – ответил Обручев и, немного подумав, спросил: – Как думаешь, ее можно использовать для поиска тела одной пропавшей гражданки?
– А что за тело? Район поиска очерчен?
– Кладбище.
– Как, кладбище?! – удивился кинолог. – Похоронена?
– Нет, спрятана где-то.
– Попробуйте.
– Но там же кругом одни могилы. Собака не запутается от множества запахов?
– Э-э-э… нет! Наши предки не зря же хоронили людей на такую глубину, чтобы запах не пробивался наружу и чтобы звери не выкопали тело. Но если она спрятана неглубоко, то имеется шанс найти ее с помощью этой собачки. Представьте, что вокруг того места, где спрятана эта гражданка, при условии, что она только присыпана землей, в воздухе витают миллиарды молекул запаха ее гниющей плоти, а собаке достаточно одной молекулы, чтобы учуять этот дух. Так что пробуйте, авось прокатит.
– Спасибо большое за урок! – поблагодарил Обручев кинолога, провожая его к двери. – Если собака найдет тело девушки, я приведу ее к тебе. Натаскай ее по поиску трупов.
– Что ж, можно попробовать. Приведи.
Когда кинолог закрыл за собой дверь, Обручев взглянул на Яковлеву:
– Ну и как тебе все это?
– Давай попробуем! – встрепенулась Людмила, доселе пребывавшая в глубокой задумчивости. – Попытка не пытка!
– Все! – решил Обручев. – После обеда кинем пробный шар!
2
После обеда Обручеву провести эксперимент с собакой так и не удалось, поскольку он участвовал в операции по окончательному добиванию банды Кислого, но на следующее утро он стоял возле ворот дома, где на время оставил фермерскую собаку.
Погода окончательно установилась на летний лад, утренняя прохлада неминуемо отступала от грядущего дневного зноя.
Увидев знакомого человека, Найда завизжала от радости и закрутилась на месте с такой силой, что запуталась в веревке, которой была привязана.
Распутывая собаку, сыщик нежно погладил ее по спине, почесал за ухом.
– Ну что, Найда, поищем девушку? Не зря же тебя назвали таким именем, ты создана, чтобы находить. Найдем, Найда, а?
Она еще сильнее заверещала, пытаясь облизнуть лицо опера, но тот, памятуя, что совсем недавно в ее зубах находилась человеческая рука, отстранил морду собаки в сторону:
– Фу, тихо, успокоиться!
Поблагодарив друга, который любезно согласился приютить собаку на несколько дней, Обручев отправился в управление, где его с нетерпением ждала Людмила.
– Толя, только не падай! Вещи опознала мама погибшей Синяевой!
– Серьезно?! – поразился новости сыщик. – Получается, что ее все-таки убил Скворцов. А где тогда он сам?.. Ориентировку по его розыску всем раздали?
– Да, раздали. Надо сейчас все силы бросить на его поиск, а то мои ребята его ищут сутками, но их мало.
– Ладно, я сейчас озадачу «тяжей», чтобы они отложили все дела и принялись за розыск Скворцова, а мы с тобой поедем на кладбище, прихватив с собой нашу ищейку.
На кладбище сотрудников встретила командирша копателей Марфа Львовна, которая при виде Обручева стала оправдываться:
– Вы уж извините, товарищ милиционер, нестыковочка вышла. Эти демоны все запутали, бумажка потом нашлась, официально погребли бомжа… Простите еще раз за лишнее беспокойство!
– Ничего страшного, Марфа Львовна, – успокоил женщину Обручев и, улыбнувшись, добавил: – Познакомьтесь – Найда. Надеюсь, она найдет труп той девушки.
– Так уж и найдет? – проговорила женщина, недоверчиво поглядывая на собаку. – Замухрышка, каких у меня полно здесь.
– Это непростая собака, – погладил оперативник Найду. – Она помогла нам раскрыть пять убийств.
– Пять убийств?! – поразилась Марфа. – Что-то не похоже… И как собираетесь использовать эту собачонку здесь, на кладбище?
– А вот сейчас походим между могил, посмотрим на ее реакцию. Марфа Львовна, вы присоединяйтесь к нам, пожалуйста, если сегодня у нас не получится, вы сами поводите собаку по кладбищу хотя бы еще два-три дня. А потом я заберу ее, отдам нашему кинологу, пусть натаскает на поиски трупов.
Безрезультатно походив пару часов, оперативники махнули рукой и, оставив собаку Марфе Львовне, двинули в сторону управления – надо было сконцентрироваться на розыске Скворцова, а «не заниматься чепухой», как выразился разочарованный Обручев, прежде чем выехать с кладбища.
Но полностью переключиться на розыск Скворцова так и не удалось.
После обеда поступило сообщение, что на обочине дороги обнаружен труп мужчины с огнестрельным ранением, и все «тяжи» ринулись к месту происшествия. Наутро преступление раскрыли, оказалось, что таксист был убит, а машина похищена: задержали трех молодых отморозков-наркоманов прямо в машине потерпевшего.
После утреннего доклада начальнику уголовного розыска Обручев ушел домой, чтобы поспать до обеда, но в одиннадцать часов, когда он только лег на диван, задребезжал ставший уже ненавистным пейджер, призывая его срочно явиться в управление. Проклиная в душе все на свете, он набрал номер дежурной части и недовольно спросил у дежурного:
– Ну что там опять? Поспать хоть часик не даете!
– Труп на кладбище.
– Труп?! Выезжаю!
Марфа дожидалась милиционеров возле входа на территорию кладбища. Увидев издалека машину Обручева, побежала навстречу, неуклюже передвигая слоновыми ногами.
– Товарищ милиционер, нашли! – закричала она, едва Обручев вышел из машины. – В мешок засунута по частям, собачка ваша обнаружила!
– Расчлененная, что ли?!
– Да, расч… расчил… короче, разрубленная!
– Садись в машину, поехали! По пути расскажешь…
Упав на переднее пассажирское сиденье, женщина, пытаясь унять одышку, рассказала следующее:
– Вчера с Найдой до вечера без толку облазила кладбище. Ночью ее держала на привязи возле конторы, накормила. Утром спозаранку снова пошли в обход. Собака ни на что не реагировала, я подумала, что это бесполезное занятие, и отвязала веревку от ошейника примерно в том месте, где в могиле нашли вещи пропавшей девушки. Собака устремилась в сторону леса, где, в основном, хоронят безродных. Я побежала, вернее, поплелась за ней – очень устала, еле ходила. И вот собака остановилась и стала рыть землю. Подошла к ней и увидела краешек мешка, в котором обычно хранят муку или картошку… Рядом, в метрах пятидесяти, мой работник копал яму, я подозвала его. Он вытащил из-под земли мешок, развязал его, и оттуда выпала человеческая ступня… Мы закрыли мешок сверху носилками, и я побежала… побрела в контору вызывать милицию.
Остановив машину у той могилы, где нашлись вещи Кашиной, и где уже на свежезасыпанной земле возвышался временный надгробный памятник с именем совсем другого (не Синельникова) человека, Обручев поинтересовался:
– Отсюда далеко?
– Метров двести, а может, и меньше.
– Пойдем пешком.
Когда он перевернул носилки, то сразу увидел ступню человека. Приподняв краешек мешка, заглянул внутрь и заметил волосистую часть головы и вторую ступню. Закрыв мешок обратно носилками, Обручев взялся за рацию:
– «Ангара», «Ангара», «двенадцатому».
– «Ангара» слушает.
– Собирайте следственно-оперативную группу, здесь расчлененный труп, предположительно, пропавшей Кашиной.
– Уже собираем. Охраняй место происшествия до приезда наряда.
Положив рацию в карман, Обручев обратился к Марфе:
– А где моя собака?
– Не знаю. Когда она выкопала мешок, я отогнала ее в сторону и больше не видела. Никуда не денется, вечером появится возле конторки, я ее там неплохо прикормила.
Следственно-оперативная группа прибыла быстро. Когда содержимое мешка вывалили на землю, Марфа, выступавшая в качестве понятой, вскрикнула от испуга и спряталась за стоящего рядом Обручева. Из всего того, что лежало на земле, можно было собрать тело одного человека женского пола: отдельно голова и туловище, руки, отчлененные от плечевого сустава, ступня, голень и бедра в отдельности.
Обручев пригляделся к левой кисти трупа и обнаружил отсутствие ногтя на мизинце.
– Это пропавшая Кашина, – громко объявил он членам следственно-оперативной группы. – Мы ее ищем более полумесяца.
3
На второй день с утра Обручев и Яковлева приехали в морг, где планировалось вскрытие Кашиной. Санитары были заняты уборкой, увидев оперативников, Мишуков помрачнел и обронил:
– По «расчлененке»? Эксперт сейчас зайдет, приказал части тела вытащить из холодильника и разложить на столе.
В ожидании судебного медика оперативники зашли в комнату санитаров и сели пить кофе. Вскоре к ним присоединился следователь прокуратуры, чтобы также присутствовать во время вскрытия трупа, а следом зашел санитар Обутов. Наливая себе чай, он с усмешкой произнес:
– Вчера моего напарника чуть удар не хватил, когда привезли эту расчлененную. Сколько трупов видел, а тут испугался, руки так и ходили ходуном. Я посмеялся над ним, а он как зарычит на меня…
– Савва, что ли? – спросил его Обручев.
– Конечно, он, – кивнул санитар. – Впервые видел его таким.
– Нервишки пошаливают, наверное, от такой работы, – присоединился к разговору следователь прокуратуры. – Как я понял, в убийстве подозревается бывший санитар морга? Как его фамилия?
– Скворцов, – ответила Яковлева. – Весь город на уши поставили, но пока не можем найти.
– А куда он денется, – снова усмехнулся Обутов. – Все равно попадется.
Во время этого разговора зашел судебный медик и объявил:
– Все, товарищи, начинаем исследование трупа.
Все вышли в секционный зал. На металлическом столе были разложены останки женщины в том порядке, в котором левая рука была притянута к левому плечу, правое бедро к тазу справа, ступня к голени, голова, соответственно, к плечам, и так далее. Одним словом, труп женщины представлял из себя самый мрачный из всех собранных когда-то пазлов.
Судмедэксперт внимательно рассмотрел все места отчленения трупа и проговорил:
– Работали профессионально, аккуратно прошлись по суставам острым ножом. Ни одного рубящего удара, например, топором. Работал мясник или человек, хорошо знакомый с разделкой животных.
– А Скворцов тут разделывал людей? – спросила вдруг Яковлева, сама испугавшись своего вопроса и зажав ладонью рот.
– Здесь не скотобойня, чтобы разделывать людей, – укоризненно проговорил медик, занимаясь своим делом. – Да, санитары помогают, если нам трудно в чем-то во время исследования трупа… Скворцов – этот тот, который украл вещи погибшей?
– Да, тот самый, – кивнул Обручев.
– Он что, подозревается в убийстве этой женщины?
– Да.
– Тогда вполне мог расчленить и он. Чувствуется почерк субъекта, хорошо знакомого с анатомией человека. Да, вполне мог, – повторил медик, вскрывая острым тесаком грудную клетку женщины. Вывалив внутренности на стол и рассматривая их, он задумчиво проговорил: – Похоже, что утоплена. В легких вода…
– Утопили?! – удивленно спросила Яковлева. – В то время, когда произошло убийство, ее могли утопить только в ванне. На улице было достаточно холодно.
– Вполне логично, – ответил судмедэксперт и, покопавшись в брюшной полости, воскликнул: – Она же была беременна!
Одновременно с его словами послышался звук падающего стула. Все вздрогнули и повернули головы в сторону, откуда раздался шум: Мишуков, сидевший в дальнем углу, резко встал и, очевидно, зацепившись ногой за стул, уронил его на пол. Он не стал подбирать его и удалился в комнату санитаров.
– Что-то сильно нервничает этот Савва, – на ухо Яковлевой шепнул Обручев. – Переживает за Скворцова?
– Я тоже заметила, – прошептала она в ответ.
– Ориентировочно, срок беременности – три-четыре месяца, – продолжил медик. – Точно ответим после гистологии. – Закончив с туловищем, он принялся за голову: – Голова тоже отчленена очень аккуратно, по позвонкам. На шее имеются ссадины и просматриваются кровоподтеки… Сломана подъязычная кость… Ее могли задушить и одновременно утопить, а потом расчленить. Более подробно после гистологического исследования.
– Убийство в ванне! – воскликнула Яковлева. – Ее душили прямо в воде!
Как только исследование трупа было закончено, судмедэксперт глазами поискал санитара и, не найдя его, громко крикнул:
– Савва, давай, зашивай все и отправляй тело в холодильник!
Из комнаты вышел Обутов и взялся за кривую упаковочную иглу для зашивания трупа.
– Я все сделаю, Савве нездоровится.
По пути в управление Обручев размышлял вслух:
– Девушка нагуляла себе живот примерно три-четыре месяца назад. В это время у нее появились дорогие подарки. Получается, что Скворцов был ее любовником… Люда, оцени своим женским взглядом: Скворцов подходит на роль героя-любовника для молоденькой девушки?
– Фу-у, ты что?! – резко мотнула головой Яковлева. – Вот Савва – еще куда ни шло, а этот бродяга…
– Надо бы проверить этого Савву по нашим учетам, – вдруг озарило Обручева. – Я вспомнил: в бюро сказали, что Скворцова привел на работу именно он. Надо изучить, что у них есть общего.
– Хорошо, сегодня же все проверим.
Оставив Яковлеву возле управления, Обручев отправился на кладбище, чтобы забрать героиню дня – Найду. Он еще с утра положил в багажник машины хороший шмат баранины, которой мечтал попотчевать собаку, оказавшую неоценимую услугу милиции.
– Не пришла, – развела руками Марфа. – Вчера весь вечер ждала, сегодня с утра жду… Куда делась – самой непонятно.
– Вот как! – огорчился Анатолий. – Если появится, позвони, пожалуйста. И забери баранину, хотел угостить ее. Мясо все равно пропадает, накорми им своих собак.
После обеда в кабинет к Обручеву заглянула Яковлева:
– Толя, интересная история получается. Этот Мишуков сидел в шестой колонии за тяжкие телесные повреждения со смертельным, три года назад освободился. В то же время в этой колонии находился и Скворцов. Я позвонила в оперчасть учреждения и узнала любопытную деталь: Мишуков и Скворцов в колонии состояли в одной «семейке» (группа из нескольких заключенных, связанных между собой доверительными отношениями). Короче, они близко знакомы еще с тех времен.
– Интересно, интересно, – задумался Обручев. – Этот Савва не афиширует знакомство со Скворцовым, хотя не отрицает, что он привел его на работу в морг. Но сейчас дергать его нет смысла, пока не найдем Скворцова.
– Думаешь, что он скрывает его?
– Не исключено. А может, они вдвоем и совершили преступление?
– Каковы наши действия? – вопросительно посмотрела на него Яковлева.
– Давай сделаем следующее. Проведем негласную проверку по месту его жительства, узнаем у соседей, какой образ жизни он ведет, бывают ли посторонние люди у него в квартире. А также потихоньку понаблюдаем за ним, может быть, он приведет нас к Скворцову. Пока вот так… И надо активизировать розыск Скворцова.
– Согласна, – кивнула Людмила и, слегка усмехнувшись, добавила: – Только куда уж дальше активизироваться по розыску Скворцова?! И так по нему только и работаем!
4
Прошло более двух недель, наступил по-настоящему летний зной.
Слежка за санитаром Мишуковым никаких результатов не дала, по месту его жительства сыщики особых успехов тоже не добились.
Однокомнатная благоустроенная квартира Мишукова находилась в двухэтажном деревянном доме. Соседи сообщили, что иногда за стеной слышны пьяные разговоры, шумные вечеринки, но не так часто, чтобы они кого-то донимали всерьез. Его часто видят за рулем старого «Москвича» синего цвета.
Понаблюдав за ним еще несколько дней, сыщики отвлеклись на другие, не менее тяжкие преступления, затянувшийся розыск Скворцова постепенно приобретал форму вялотекущего процесса. Одним словом, актуальность дела сходила на «нет», и нужен был какой-то прорыв в расследовании этого душераздирающего случая.
Вскоре такой прорыв не замедлил нагрянуть. На улице столбики термометров поднимались уже до отметки выше тридцати градусов, и люди потянулись к городским пляжам. В один из таких дней оперуполномоченный уголовного розыска Родион Сухов, не выдержав изнуряющей жары, запил. Впрочем, он «выпадал» не только от жары, но и от любых других причин, например, от лютого холода – все зависело от состояния его легкоранимой души. Руководство смотрело сквозь пальцы на его пьяные «каникулы», зная, что он с лихвой отработает свои прогулы, выдавая на-гора целые серии раскрытых «глухарей».
Сухов был одним из опытнейших сыщиков отдела, занимающегося раскрытием краж. Слушать его беседу с подозреваемым – это было нечто! Он так красиво обставлял преступника железными уликами, так изящно копался в его душе, что тот почти всегда тянул лапки кверху, а затем сетовал подельникам в камере, что был в состоянии гипноза, и потому выложил все как на духу. «Не обессудьте, что дал полный расклад оперу, – говорил им вор, горестно вздыхая и разводя руками, – побудете в моей шкуре, сами тогда поймете!»
Однажды в городе приключился громкий случай, и, если бы не профессионализм Сухова, скандал мог разрастись до государственного масштаба.
На гастроли в Якутск приехал заслуженный артист РСФСР Сергей Захаров, и у него украли музыкальный синтезатор, редкий по тем временам инструмент.
На вечерней планерке начальник уголовного розыска майор Кожемякин, милиционер старой закалки и формации, человек, далекий от музыки, в конце совещания поднял оперативника Сухова, на чьей обслуживаемой территории была совершена кража:
– А теперь нам доложит Родион Сергеевич по факту кражи синхронизатора у певца Захарова. Дело исключительной важности, назревает большой скандал, случай поставлен на контроль в обкоме партии. Пока что Захаров выступает в концертном зале Якутского университета и как-то обходится без своего инструмента, а через три дня дает концерт в музыкальном театре, где будет присутствовать все руководство республики. А там без этого самого синхронизатора нельзя. Скажите, Родион Сергеевич, найдется ли к этому времени инструмент, без которого певец отказывается выйти на сцену?
Оперативник встал и, улыбаясь, поправил руководителя:
– Товарищ майор, не синхронизатор, а синтезатор.
Все заулыбались, кто-то прыснул со смеху.
– Ладно, не умничай, а доложи по существу, – буркнул майор, уткнувшись в бумаги. – Есть какая-то надежда, что преступление раскроется и концерт не будет сорван?
– Я сегодня был в концертном зале, – доложил Сухов. – Есть все основания полагать, что синтезатор не покинул еще здание университета. Злоумышленники где-то спрятали его и ждут удобного случая, чтобы вынести.
– А какой он из себя, этот… синхронизатор?
– Синтезатор, – снова, улыбаясь, поправил сыщик. – В сложенном виде – как большой чемодан.
– А для чего он нужен?.. Так сказать, предназначение…
– Синтезирует звуки через генератор звуковых волн.
– А-а-а, – понимающе закивал головой руководитель. – Что собираешься предпринять?
– Уже предпринял. Я собрал весь коллектив культурного центра ЯГУ, объявил им, что завтра большими силами будет производиться обыск всех кабинетов и подсобных помещений. Ночью по всему периметру здания выставим посты и задержим воров с поличным.
– А если они уже сейчас выносят похищенное? – высказал опасение руководитель.
– Нет, испугаются – слишком много свидетелей, да и внизу на вахте люди. Вынесут только ночью.
– Дай-то бог, – с сомнением в голосе проговорил Кожемякин. – Завтра с утра, надеюсь, этот синхро… инструмент будет лежать на моем столе.
Ночью задержали директора этого культурного заведения, который, оказывается, и украл синтезатор, спрятав его в одной из подсобок, но, испугавшись массовых обысков, решил потихоньку вынести инструмент и спустил его на веревке через окно прямо в руки сыщикам.
Директор отделался условным наказанием, но он не успокоился и позже «кинул» на кругленькую сумму эмиссаров Джохара Дудаева, прибывших в Якутию покупать тонну золота для нужд самопровозглашенной Чеченской Республики Ичкерия. Мошенник водил покупателей по Дому правительства, а затем с деньгами скрылся через задний ход здания. В отместку чеченцы взяли в заложники одного местного спортсмена и держали у себя более года, пока государственные мужи республики не собрали необходимую сумму и не выкупили его.
А Сергей Захаров оказался простым и добрым человеком, без всякой там «звездности». Он поблагодарил сыщиков и вручил им пятизвездочный французский коньяк в красивой блестящей упаковке.
Так закончилась история с синтезатором известного всем певца. Сыщиков, участвовавших в операции, наградили деньгами в размере тридцати рублей каждого. Курьез получился с приказом, подготовленным опытным секретарем, где черным по белому было написано: «… за раскрытие кражи синхронизатора, принадлежащего заслуженному артисту РСФСР С. Г. Захарову, наградить денежной премией в размере тридцати рублей…» При зачитывании приказа сыщики похохотали от души.
А вот теперь Сухов запил. Он пил три дня, а на четвертый поплелся в сторону городского пляжа, где с тяжелой головой и невеселыми думами размышлял о том, что терпение начальства небезгранич-но, и теперь-то ему не миновать увольнения.
Вода тихо плескалась у ног сыщика, иногда набегая сильнее, когда проплывала какая-нибудь моторная лодка. Рядом играли в песке детишки, взрослые жарили себя на солнце, изредка окунаясь в воду, чтобы вновь отдаться жарким лучам солнца.
Вдруг Родион заприметил мужчину, одиноко скучающего возле тальника на почтительном расстоянии от берега. Приглядевшись, он узнал в мужчине разыскиваемого всем уголовным розыском Скворцова!
Сухов не был бы Суховым, если бы не предпринял каких-то мер, чтобы задержать преступника, даже в том состоянии, в котором он сейчас пребывал. А поскольку кругом не было видно ни одного милиционера, а он с голыми руками, без пистолета, то решил пустить в ход свое искусство убеждения. Ленивой походкой подошел к мужчине, сел рядом и, как бы между прочим, тихим голосом поинтересовался:
– Что, Гоша, долго еще будем прятаться от ментовки?
Скворцов, сидевший в задумчивости, резко повернул голову в сторону оперативника и, узнав его, сник всем телом и, горестно вздохнув, протянул Родиону руки:
– Что, следили? Я и так хотел с явкой… Надевайте кандалы.
– Ладно, обойдемся без наручников. Вставай, и пошли в управление.
Когда Сухов завел в кабинет к Обручеву задержанного, тот на пару секунд онемел от неожиданности, а потом выдохнул:
– К-как он здесь оказался?!
– Решил явиться с повинной, – еле ворочая языком, ответил Сухов.
– А ты сам где пропадал?
– А, малость усугубил! – махнул рукой прогульщик. – Сейчас точно увольнение «светит», пойду писать рапорт.
– Погоди с рапортом. Сегодня иди домой отлеживаться, а завтра с утра вместе пойдем к начальнику «угла» (уголовного розыска), я все ему объясню. А так, Родион, ты бы прекратил пить, до добра это не доведет.
– Сам хочу, но не могу, срываюсь… Ладно, подумаю… Тогда до завтра?
– Да, в восемь утра жду тебя.
Слушая весь этот разговор двух оперативников, Скворцов про себя удивлялся, что его задержали не в результате каких-то сложных комбинаций со слежкой и прочее, а банально по пьяни.
«Эх, вся жисть моя в хмельном угаре! Даже повязали, и то посредством подвернувшегося нетрезвого мента!» – с горечью подумал он.
5
Проводив Сухова до двери, Обручев с нетерпением повернулся в сторону Скворцова.
– Долго ты от нас бегал, Георгий. Мы уж подумали, что тебя в живых-то нет. Кстати, поднимали один труп, будучи уверенными, что это ты. Вот умора!
– Значит, долго буду жить, – усмехнулся задержанный. – Примета такая.
– Не знаю, до скольких лет ты хотел пожить, но меня интересует преступление, где ты лишил жизни человека, который не менее тебя хотел жить долго и счастливо. Как я понял, ты подумывал явиться к нам с повинной?
– А какое убийство вас интересует?
– А что, у тебя их несколько?
– Два… Но я не убивал… Это все Савва! Он маньяк-убийца! Хотел прикончить и меня, я скрывался от него! – Скворцов вдруг всхлипнул, в глазах блеснули слезы: – Я никогда не был «мокрушником», связался с больным на голову уродом, теперь и мне конец!
Услышав откровения преступника относительно санитара Мишукова, Обручев удовлетворено хмыкнул про себя:
«Как мы близко были от раскрытия преступления!.. Или преступлений?! Георгий говорит о двух убийствах. Кого же они еще грохнули? А может, он имеет в виду ребенка в утробе матери? Нет, это слишком тонкая материя для такого немудреного человека, как Скворцов. Они однозначно убили кого-то другого, о ком мы пока не знаем… Опять похоронили в двойной могиле?»
Вопрос, заданный задержанным, прервал его размышления:
– Так с чего начать?
– Начни сначала со времен, когда вы с Саввой одной «семейкой» отбывали наказание в колонии, и далее все по порядку. Но прежде я позову мою коллегу, она будет присутствовать при допросе.
– Ах, вы знаете, что мы из одной «семейки»?! – удивился задержанный. – Видать, неплохо покопались в нашей биографии… Получается, что Савва уже арестован и находится в тюрьме?
– Пока нет, тебя дожидается.
– А че дожидаться? Он совершил эти гнусные дела, пусть и отвечает. А я отсижу свое за укрывательство.
– Если сможешь нам доказать, что на тебе нет крови. Но это будет крайне сложно, если не сказать, невозможно. Уверен, что Савва на себя грести не будет, а попытается все свалить на тебя. Имеются аргументы в защиту?
– Аргументы всегда найдутся. Я выведу этого маньяка на чистую воду.
Когда в кабинет зашла еще ничего не ведавшая Яковлева, Обручев ошарашил ее приятной новостью:
– Люда, познакомься, перед тобой Скворцов.
Яковлева, опешившая от внезапной вести, и не веря своим глазам, рассматривала сидящего перед ней человека, мало напоминающего разыскиваемого преступника с фотографии на ориентировке.
– Это и есть Гоша? – недоверчиво спросила она у Обручева, указывая пальцем на Скворцова. – Ни в жизнь не узнала бы, если бы встретила на улице.
– Он, он, – засмеялся сыщик. – Сухов его сразу срисовал на пляже.
– Что, Сухов нашелся?! – еще более удивилась Яковлева. – А что он делал на пляже? А Скворцов как там оказался?
– Люда, устраивайся удобнее, сейчас Гоша нам поведает, как с Саввой убили двух человек. Гоша, мы тебя слушаем, начинай.
– Я познакомился с Саввой в колонии, – начал рассказывать задержанный, искоса поглядывая на Яковлеву. – Вы уже знаете, что мы жили там одной «семейкой». Савва освободился раньше меня на год. Поработав где-то грузчиком, он уволился и устроился санитаром в морге. К этому времени освободился и я. Проболтался без работы полгода, перебивался случайными заработками, пока не встретил Савву. Он позвал меня работать в морг. Работа, конечно, не для слабонервных, но меня чем-то удивить было уже сложно. В мои функции входило ассистировать патологоанатому при вскрытии, убирать в помещении, приводить в порядок инструменты и зашивать трупы после окончания исследования. Также занимался выдачей родственникам тел покойников и делами по захоронению безродных. Савва иногда приглашал меня к себе домой, где мы выпивали, проводили время в компании женщин и его друзей. Однажды он привел домой Кашина Алексея…
– Кашин?! – воскликнула Яковлева. – Кто он такой? Не родственник пропавшей Кашиной?
– Да, брат Лены. Они оба воспитывались в детдоме, а затем судьба их разбросала в разные стороны.
– У нее был брат?!
– Да, был.
– Я отправила запрос в детдом о родственниках пропавшей, ответа до сих пор нет!.. А почему говоришь «был»?
– Потому что был, а сейчас нет.
– Как нет?!
– Об этом попозже.
– Гоша, ты так запросто сказал «Лена», как будто хорошо знаком с нею, – недоуменно спросила Людмила. – Вы что, были близко знакомы с ней?
– Да, знал, но об этом тоже чуть позже. Сначала я расскажу все, что предшествовало нашему знакомству.
– Правильно, расскажи все по порядку, – кивнул Обручев и, обращаясь к Яковлевой, приложил палец к губам:
– Пока не перебивай, пусть все изложит, а потом вопросы.
– С Кашиным Савва познакомился у кого-то из своих друзей. Алексею всего-то лет двадцать пять было, но он уже успел отсидеть, только в другой колонии. Кашин стал часто приходить к Савве домой – посидеть, выпить водочку, послушать музыку. Он рассказывал, что в Якутске у него есть сестра, с которой они воспитывались в детдоме. И однажды эта сестра, которую звали Леной, появилась у Саввы дома. Посидели, поговорили, а вечером мы с Алексеем ушли, а Лена осталась с Саввой. С этого дня они начали встречаться. В декабре прошлого года Савва подбил меня украсть в морге вещи погибшей гражданки, что я и сделал. Взял из мешка сапожки и сумочку и спрятал их на улице. Позже Савва забрал их, объяснив, что хочет сделать подарок Лене. Где-то в марте мы вновь собрались втроем: я, Савва и Алексей. Стали пить водку. Во время застолья Леша принялся предъявлять претензии к Савве, что, мол, он уступил ему сестру, а тот обходится с ним неблагодарно, намекая на вознаграждение. Разговор пошел на повышенных тонах, они схватили друг друга за грудки, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы я не разнял их. Потом Савва удалился в ванную комнату и вскоре вышел оттуда с молотком, которым ударил Лешу со всего размаха по голове. Тот сидел к нему спиной, поэтому не заметил опасности и не смог увернуться от страшного удара. Кровь так и хлынула из головы, он покачнулся на стуле и свалился на пол. Затем Савва крикнул мне, чтобы я помог ему унести тело в ванную комнату. Уложив его прямо в ванну и будучи уверенными, что он уже мертв, мы продолжили пить. Савва предлагал расчленить труп и побросать части тела по мусорным бакам, но я отказался в этом участвовать. Вдруг я заметил, что в проеме двери ванной комнаты стоит Леха! От его вида я потерял дар речи – весь окровавленный, он смотрел в мою сторону абсолютно белыми глазами! Более ужасной картины мне не приходилось видеть! Заметив мое испуганное лицо, Савва обернулся, встал, подошел к Алексею, завел его обратно в комнату и осторожно так уложил в ванну. Затем добил его несколькими ударами молотка по голове. Меня покоробило оттого, как Савва расправляется с человеком: спокойно, деловито, даже с какой-то дьявольской заботой, словно с бычком на бойне. Тогда только я понял, что он настоящий маньяк… – Скворцов замолкал, вновь переживая те страшные моменты, которые произошли с ним в недалеком прошлом.
– Рассказывай дальше, – тихо проронил Обручев, испытывая в душе неприятный холодок от душераздирающей картины. Яковлева, онемев от такой жути, с дрожью в коленях ожидала продолжения мрачного повествования.
– Дальше что? Мы завернули его в одеяло и на машине Саввы вывезли в Даркылах… Чуть дальше…
– Опять Даркылах! – непроизвольно воскликнул Обручев. – А конкретно где?
– В конце взлетно-посадочной полосы аэропорта. В камышах по снегу…
– Но это уже не Даркылах, – проговорил Обручев и повернулся к Яковлевой: – Люда, мы же не находили неопознанный труп в том районе?
– Нет.
– Гоша, – обратился он к задержанному, – сможешь показать место?
– Попробую… Сильно пьян был… Не знаю.
– Ладно, рассказывай дальше.
– Через неделю пришла Лена. В это время мы с Саввой пили пиво и смотрели по телевизору хоккей. Она посидела с нами, попила немного пива, а затем спросила, не приходил ли брат, сказала, что она его потеряла. Савва ответил, что его давно не было, и он, мол, тоже удивляется, что Леша перестал к нему заходить. Вскоре Лена ушла, а Савва меня строго-настрого предупредил, чтобы я ни слова никому не промолвил, если кто-то будет спрашивать про ее брата.
Скворцов замолк, руки его мелко подрагивали, то ли от волнения, то ли от похмелья. Посидев немного, он, глядя на Яковлеву, обратился к Обручеву:
– Вы бы попросили гражданочку покинуть кабинет. Как бы ей дурно не стало от моего дальнейшего рассказа, а то она и так еле терпит.
– Я тебе не гражданочка, – возмущенно отреагировала Людмила, – а сотрудник уголовного розыска! И не такое видала, так что успокойся и продолжай свой рассказ!
– Воля ваша, – вздохнул задержанный и продолжил: – Примерно в двадцатых числах мая Лена пришла к Савве. В это время я находился у него, пили пиво. Она была в хорошем настроении, поговорила, посмеялась, а потом попросилась в ванну, объяснив, что в общежитии душевая уже больше недели не работает. Пока наполнялась ванна, Лена подсела к нам и посетовала, что Алексей так и не нашелся, и что она ходила в общежитие брата, но там сплошные пьянки – не у кого спрашивать. Высказала намерение заявить в милицию о его пропаже. Когда ванна наполнилась, она закрылась, а Савва велел мне уйти, объяснив, что хочет остаться с ней наедине. В это время дверь ванной распахнулась, и появилась Лена… без одежды, обернутая в банное полотенце. В руках она держала ботинки коричневого цвета и срывающимся голосом спросила Савву:
– Почему ботинки Леши валяются у тебя под ванной?!
– А почему шаришься где попало?! – резко бросил он в сторону.
– Не шарилась! Уронила сережки и нашла под ванной эти! – крикнула она в истерике, размахивая ботинками. – Где Леша, что ты с ним сделал?!
– Постой, постой, надо поговорить, – проговорил Савва и, приподняв сопротивляющуюся девушку за талию, занес обратно в ванную, закрыв за собой дверь.
Они сначала разговаривали на повышенных тонах, перешедших в ругань, потом Лена пронзительно вскрикнула, и началась возня. Вскоре все стихло, дверь ванны открылась, появился мокрый Савва и сказал: «Все кончено!»
Он выпил водки, немного всплакнул и постучал себя по лбу: «Хотел же выкинуть эти ботинки, нет, пожалел! Из-за своего крохоборства лишился девушки!.. А ведь я же любил ее!»
Я осторожно заглянул в ванну и ужаснулся – девушка лежала в ванне, голова ее была полностью погружена в воду…
– Кошмар! – не выдержала Яковлева. – Брат и сестра кончили жизнь в одной ванне! Сколько еще трупов перебывало в этой ванне, никто не знает!
– Мне известно только о двух, – проронил задержанный. – А сколько за Саввой трупов, мне не известно.
– Послушай, дружок! – неожиданно вскипела Людмила. – А не обеляешь ли ты себя? Все Савва да Савва: он приказал, я выполнял… Ты вполне взрослый мужчина и полностью отвечаешь за свои поступки! Почему беспрекословно подчинялся ему?!
– Вы правильно заметили, – соглашаясь, кивнул головой Скворцов. – Савва всегда был главным в любой компании, это еще с колонии. Там он выработал эти лидерские качества, с блатными тесно общался, в картишки перекидывался. А я кто? Мужик сыромятный… Да, я полностью был в его власти, если хотите, был его рабом…
– Давай, продолжай, – повелел задержанному Обручев. – Как избавились от тела?
– Стали пить дальше. Савва объяснил свой поступок тем, что девушка грозилась пойти в милицию, и у него другого выхода не было, как убить ее. Он рисовал нерадужную перспективу в случае нашей поимки, что за такие «мокрухи» могут приставить к стенке, намекая, что он не пойдет по делу один, а потянет меня «паровозом». Положение мое было незавидное, я понял, что полностью влип в такое дерьмо, выбраться из которого нет ни малейшего шанса. Поэтому, когда Савва предложил девушку расчленить, я согласился, надеясь, что таким образом мы сможем уйти от ответственности…
– И разделали?! – воскликнула Яковлева. – А знали, что она была беременна?!
– Как беременна? – вздрогнул от неожиданности Скворцов. – Савва ничего не говорил… Да и живота особо не было видно…
– Вы убили сразу двоих, – жестко бросила Людмила. – Мать и ее дитя.
– Ай, ай! – схватился за голову Скворцов. – Это ребенок Саввы!.. Что ты наделал, гад?! Сволочь, маньяк, убийца!.. – Он дрожащими пальцами схватил стеклянную банку с водой, жадно отпил чуть ли не половину и продолжил: – Мы прямо в ванне с водой расчленили ее: я поддерживал, а Савва острым ножом… Потом спустили воду и залили свежую. И так несколько раз, пока кровь не смылась вся. Пока разделывали труп девушки, Савва тихо рыдал, сожалея, что убил свою любовь, и что другого выхода у него не было, иначе милиция, тюрьма, расстрел. Далее встал вопрос, как спрятать тело, чтобы никто не смог найти. Закопать ее где-то в лесу не представлялось возможным, поскольку земля была еще не оттаявшая. В это время я уже ушел из морга и копал могилы, это натолкнуло Савву на идею. Он предложил мне выкопать могилу поглубже, чем стандартную, там и похоронить девушку под гробом другого человека.
– А зачем кромсали ее?! – вновь не выдержала Яковлева. – Так бы целой и похоронили!
– Суд да дело, пока решали вопрос с сокрытием трупа, Савва решил хранить ее в холодильнике…
– Уроды! – воскликнула Людмила. – Мясники!
– Слушаем дальше, – кивнул в сторону задержанного Обручев. – Не отвлекайся.
– Я взял у начальницы кладбища Марфы наряд на копку могилы, но выкопал недостаточно глубоко, как того требовал Савва. На дно могилы побросали одежду девушки, а сверху мешок с ее останками. Когда все это засыпали песком, глубина могилы оказалась мелковатой. Савва стал ругаться, что положит меня в эту могилу и закопает вместе с покойницей. Мы вытащили мешок и временно спрятали в старой провалившейся могиле, забросав сверху землей. Савва потребовал, чтобы при копке следующей могилы я перепрятал труп девушки там. Но все пошло не так, во время похорон обнаружили вещи убитой…
– Откуда ты об этом узнал? – спросил Обручев.
– Когда я пришел на кладбище, один из рабочих мне и цинканул.
– Как его зовут?
– Капитон.
– Вот гаденыш, изображал из себя незнайку! – выругался опер. – Надо сказать Марфе, чтобы настучала его по темени.
– Узнав, что вещи обнаружены, я спрятался, – продолжил Скворцов. – Один раз сходил к Савве, он, выслушав меня, сказал, что ничего страшного в этом нет, надо только держаться до конца и не признаваться ни в чем. В конце разговора пригласил меня вечером к себе домой попить водочки. Голос его был какой-то ласковый, раньше он со мной так никогда не разговаривал, поэтому у меня закралось подозрение, что этот вечер для меня может оказаться последним в жизни. Я не пошел к нему, а мои подозрения еще больше укрепились, когда я узнал, что Савва меня ищет. Вот так и получилось: я прятался и от ваших, и от своих.
– Да-а, положеньице у тебя незавидное, – сочувствующе покачал головой Обручев. – Сейчас поедем, покажешь, где бросили труп Кашина.
6
Побродив в конце взлетно-посадочный полосы, обойдя несколько озерков, Скворцов с горечью проговорил:
– Не могу сориентироваться. Привезли-то его по снегу, а сейчас кругом вода. Да и пьяный я был тогда… Помню, что были камыши…
Вернувшись ни с чем в управление, Обручев завел задержанного в кабинет. Налив ему чаю, поинтересовался:
– На очной ставке с Саввой подтвердишь все, что нам рассказал?
– А куда я денусь?!
– Деваться тебе, конечно, некуда, – призадумался оперативник, и вдруг его осенило: – Гоша, а давай его поймаем с поличным!
– Это как? – удивленно вскинул голову Скворцов.
– Ты напишешь записку Савве, что, мол, прячешься по такому-то адресу, и что менты обложили со всех сторон, на улицу вообще не выходишь, поэтому отправил нарочным письмо.
– А что в письме? – насторожился задержанный.
– Напишешь, что хочешь встретиться с ним, чтобы обсудить дальнейшее твое положение. Найдем подходящую квартиру, ты будешь находиться там, но не один – мы будем рядом. Когда он придет, поговори с ним, а мы весь разговор будем записывать на магнитофон…
– В том числе запишете и мое убийство, – прервал оперативника Скворцов. – Он же придет убивать меня.
– Я же говорю, что мы будем рядом. Он тебя сразу убивать не будет, попытается узнать все, что ты знаешь о ментах, которые тебя ищут, выяснить, проболтался ли ты кому-нибудь об убийстве. А для этого, чтобы у тебя развязался язык, и ты потерял бы чувство опасности, он обязательно угостит водкой. Вот тут-то мы его и скрутим.
– Хорошо… Согласен. Когда начнем?
– Прямо сейчас. Возьми лист бумаги и садись за стол. – Обручев протянул Скворцову листок из ученической тетради и ручку. – Пиши. – И продиктовал вслух: «Савва, привет. Легавые обложили со всех сторон, выйти на улицу не могу. Отправляю через парня маляву, надо бы встретиться, обговорить вопросы. Жду вечером по указанному адресу, я буду один. Перед приходом проверься, чтобы не было хвоста». – Отлично! – улыбнулся он, принимая у Скворцова записку. – Не бойся, все будет нормально. Сейчас ты пойдешь в одиночную камеру, чтобы никто тебя не видел, а мы тем временем подыщем подходящую квартиру. Завтра с утра записка будет в руках у Саввы, а вечером, я надеюсь, он будет сидеть у меня в кабинете.
Наутро явочная квартира была готова. Двухкомнатная, в мрачном деревянном бараке, она как нельзя лучше подходила для подчеркивания образа беглого преступника. Кругом царила атмосфера безысходности, грязи, смрада… Одним словом, лучшее место для избавления от ненужного свидетеля представить было трудно.
Молодой оперативник, переодевшись в рабочую робу, с «легендой», что он сантехник ЖЭУ, которого за бутылку водки попросили доставить записку, в полдень был в морге. Прочитав записку, Савва поинтересовался:
– А ты кто такой будешь?
– Сантехник из ЖЭУ. На Областной (микрорайон города) прорвало канализацию больницы. Я устранял аварию, тут ко мне подошел человек и за бутылку водки попросил отнести тебе письмо. Ну что, пока?
– А он там один? – настороженно спросил санитар.
– А я почем знаю? Впервые видел его.
– Хорошо, спасибо.
В это самое время Обручев с тремя оперативниками, захватив с собой Скворцова, выехали к бараку.
На месте сыщик инструктировал Скворцова:
– Гоша, слушай меня внимательно. Дверь будет закрыта на крючок. Когда он постучится, мы включим диктофон и положим тебе в карман, а сами удалимся в соседнюю комнату. Вы вместе с Саввой идите на кухню и разговаривайте. Постарайся, чтобы он выговорился насчет убийств, а для этого постоянно возвращайся к этой теме, если он будет отвлекаться на другие. В соседней комнате, примыкающей к кухне, мы проделали дыру, будем полностью контролировать все, что происходит у вас. Не бойся, он тебя сразу убивать не станет, сначала напоит, все выведает, а уж только после этого прикончит… извини, попытается. Но мы ему не дадим этого сделать.
– А вдруг водка отравлена? Нет, я водку пить не буду!
– От него можно ожидать всего, – кивнул опер, соглашаясь с подозрениями Скворцова. – Не пей, пока он сам не выпьет. Тяни с выпивкой, жди, пока он не опрокинет в себя стакан. Когда очередь дойдет до второго стакана, мы забежим в кухню и задержим его. Думаю, что к этому времени он наговорит себе на вышку (смертный приговор).
– Ой, плохо мне! – пожаловался задержанный. – Не знаю, смогу ли справиться с этой задачей? Вы уж там, за стеной, не проморгайте момент. Жисть моя копейка, но все равно хочется существовать… Надеюсь на вас и молюсь богу!
– Успокойся, мы рядом.
Стук в дверь прозвучал как гром среди ясного неба! Обручев бросил взгляд на часы – было ближе к одиннадцати вечера. Он быстро включил диктофон, сунул его в карман Скворцова, юркнул в комнату, где расположились три оперативника, и, прильнув ухом к стене, стал слушать. Опера, с пистолетами наизготовку, выстроились вдоль противоположной стены.
– Кто там? – спросил Скворцов через дверь.
– Это я, Савва, – послышался еле слышный глухой ответ и через миг – металлический звук отпирания крючка.
– Привет, братуха! – обрадованно воскликнул Савва, очутившись в помещении. – Где ты так долго пропадал? Грешным делом, я подумал, что тебя того…
– Чего того? – испуганно спросил Гоша. – Посадили, думал?
– Да нет, «мочканули», – засмеялся Савва. – Шучу, шучу, не бойся!
– Пойдем на кухню, – пригласил Гоша позднего гостя. – Покалякать надобно.
– Пошли, я как раз захватил с собой водочки. Попьем, поговорим.
Слышно было, как подельники сели за стол, затем послышался звон стаканов, булькание наливаемой водки.
– Давай выпьем за встречу, – предложил Савва, очевидно, поднимая стакан.
– Нет, Савва, сначала поговорим, а потом выпьем, – отказался от угощения Гоша. – Дело очень серьезное, меня обставили со всех сторон, скоро могут и прихлопнуть. Уехать бы мне отсюда…
– Ну, как хочешь, а я выпью. – Савва выпил и крякнул.
«Водка не отравлена, – отметил про себя Обручев. – Гоша, пей, не бойся».
Словно прочитав мысли опера, Скворцов, очевидно, взялся за стакан:
– Ладно, и я выпью.
Через некоторое время послышался голос Саввы:
– Гоша, давай рассказывай, как ты оказался в этом кельдыме, кто тут хозяин, говорил ли ты ему о наших делах?
– Я слышал, что нашли труп Лехи…
«Черт тебя дернул за язык! – выругался про себя Обручев. – Кто тебя просил об этом говорить?! Давай, выворачивайся теперь уж!»
– А откуда ты об этом знаешь? – угрожающе спросил Савва.
– Кореш с ГРЭСа сказал. Его в качестве понятого таскали по этому делу.
«Молодец, вывернулся! – похвалил Гошу оперативник. – Продолжай в таком же духе. Смелей!»
– А такого трупа не было в морге! – воскликнул Савва, и наступила гнетущая тишина.
«Ах, «косяк»! Все, влип Гоша, надо спасать!» – подумал Обручев и дал команду оперативникам на захват преступника.
Это был не предвиденный никем конец операции!
Когда Савву задержали, за ремнем нашли молоток. Оставшись вдвоем на кухне, Скворцов, указывая на молоток, взволнованно, путаясь в мыслях и словах, запричитал:
– Молотком этим он Лешу… И меня тоже хотел… молотком этим, как Лешу. Он маньяк, я же говорил! Он пришел убивать меня!
Обручев посадил Скворцова на стул, понюхал стакан с водкой и спросил:
– Гоша, кто тебя просил говорить, что труп Кашина нашли? Этим ты все испортил!
– Извините, но как-то вырвалось… Вчера же ездили искать, Лешу этого… Я даже сам не понял, как все это высказал. Извините еще раз!
– Ладно, поехали в управление. Теперь тебе на очных ставках придется доказывать его вину. Сам того заслужил!
– Я же предупреждал, – оправдывался Гоша, следуя за оперативником. – Не могу я Савве врать. Не могу, и все!
– Ну и возьми на себя все его убийства! – вдруг вскипел Обручев. – Приставят тебя к стенке, только тогда поймешь, кого защищал!
– Нет, я никого не убивал! У следака все ему выскажу, пусть ответит за свои дела! – дрожа всем телом, навзрыд проговорил Скворцов.
Обручев резко обернулся и схватил его за грудки:
– Слушай меня! Если на очной ставке сотворишь что-то подобное, я тебя лично зарою в твою же могилу!
– Все, все! – заскулил могильщик. – Очняк (очная ставка) за мной, я докажу, что Савва убийца!
7
Когда Обручев со Скворцовым приехали в управление, Савва уже сидел у него в кабинете: всклокоченный, с заведенными назад руками, закованными в наручники, с блуждающими глазами…
Увидев знакомого оперативника, машинально поздоровался кивком головы.
Обручев сел напротив задержанного и задал первый вопрос:
– Будем говорить, или придется тебе все доказывать? А доказательств у нас предостаточно, твой подельник у нас, дает полный расклад. Сейчас поедем к тебе домой, все вывернем, но кровь убитых тобой людей найдем, нам достаточно одной капли. Так как?
– Никого я не убивал, – отрицательно мотнул головой подозреваемый. – А если Гоша кого-то грохнул, то пусть и отвечает.
– Значит, все отрицаешь?
– Было бы что отрицать. За мной ничего такого нет, так что извини, – усмехнулся Савва и демонстративно отвернулся от опера.
– Ладно, посиди пока в камере, а мы постараемся преподнести неприятный для тебе сюрприз, – бросил Обручев, вставая со стула и приказывая находящемуся в кабинете оперативнику: – Определи его в камеру, пусть посидит, подумает.
Когда задержанного вывели из кабинета, он обратился к Скакунову, протягивая ему ключи от квартиры Саввы:
– Андрей, завтра с утра возьми следователя прокуратуры и съезди на осмотр квартиры. Облазьте каждый уголок на четвереньках, но кровь мне найдите!
Утром следующего дня в кабинет Обручева заглянула Людмила:
– Услышала, что ночью задержали Савву. Молодцы! Признается?
– Пока нет. Отправил ребят на осмотр квартиры. Будем готовить этого урода к очной ставке.
– Скворцова, что ли? А почему он вдруг стал уродом? Вроде бы сотрудничает с нами…
– Вчера из-за него вся наша оперативная комбинация пошла коту под хвост! Он действительно во власти Саввы, как бы не испортил нам очную ставку.
– Толя, я вот что хотела подсказать тебе чисто женской логикой…
– Говори, Люда. Твоя логика всегда приводит к удаче.
– О том, что погибшая была беременна, она сама могла не догадываться. Девочка росла без родителей, некому учить и подсказывать. А то, что она беременна, мы впервые услышали от патологоанатома во время вскрытия тела. Как себя повел Савва, когда узнал эту новость? Он так резко вскочил на ноги, что даже стул упал, и закрылся в комнате санитаров. А помнишь, что он говорил Гоше после убийства девушки? Он плакал и говорил, что любит ее.
– Да ну! – саркастически усмехнулся Обручев. – Какая может быть любовь у этих мясников?!
– Как раз наоборот! У таких людей в головах страсти кипят нешуточные. Вспомни классику: «Отелло», «Ромео и Джульетта», «Мой ласковый и нежный зверь»… Там кругом убийства и мертвецы. А мы – простые смертные, живем и поживаем в супружеской верности годами, даже не можем толком рассориться со своей второй половиной…
– Люда, к чему ты клонишь? – не выдержал Обручев. – Изложи яснее.
– Первое: использовать фактор любви при допросе Саввы. Надавить, так сказать, на больную точку. Второе: надо съездить на кладбище.
– А это зачем? – удивился сыщик.
– Девушка похоронена как безродная. На могиле будет что-то от Саввы: цветы, какая-нибудь вещь, знак. Короче, не знаю, что именно, но что-то будет обязательно.
– Вот это и есть твоя женская логика? – улыбнулся Обручев. – Поехали, проверим… А как мы найдем ее могилу?
– А Марфа для чего? У нее в амбарной книге все записано.
– Отлично! – оживился он. – Заодно спрошу про Найду, может, пришла обратно, или видели ее где-нибудь в окрестностях. Эх, такую собаку потеряли!
Марфа сидела в конторе. Порывшись в документах, она нашла нужную могилу и поднялась:
– Поехали, я вас провожу.
Когда оперативники, оставив машину в сторонке, последовали за Марфой, та, увидев издалека могилу Кашиной, воскликнула:
– О-оо, кто-то к ней уже приходил!
На свежезасыпанной земле покоился маленький венок, рядом – успевшие засохнуть живые цветы. Людмила наклонилась, поправила ленточку и прочитала вслух: «Дорогим моим, любимым, от вечно вашего С.».
– А почему «дорогим»? – испугалась Марфа. – Опять два трупа в могиле?!
– Тут все нормально… вернее, не нормально, но не криминально в смысле похорон, – успокоил женщину Обручев. – Мать с дитем здесь покоятся.
– А-а-а, – понимающе протянула Марфа, а затем вновь задала вопрос: – Как, мать с дитем?!
– Беременная была.
– Тогда понятно, – тихо проронила она, одолеваемая накатившей вдруг грустью.
– Венок изымаем как вещественное доказательство, – распорядился Обручев. – Люда, сходишь в контору ритуальных услуг и покажешь его. Может быть, кто-то опознает свою работу.
Перед выездом с кладбища он спросил Марфу:
– Моя собака не появлялась?
– Нет, не видно, – развела руками женщина. – Тут собаки ходят сворами, порвали, наверное, бедную. Жалко Найду вашу, глаза у нее были умные, как у человека.
По пути в управление Обручев предложил:
– Люда, давай еще раз обойдем озерца, где спрятан труп Кашина. Сегодня жарко и ветрено, можно учуять запах. Эх, Найды нет с нами рядом!
– Да-а-а, знаменитый твой нос! – улыбнулась Яковлева. – Однажды ты доказал его эффективность. Как ты говорил тогда? Я чувствую не запах гниющей плоти, а дух смерти.
– Абсолютно верно. Озерца будем обходить с наветренной стороны, если он лежит там, то запах мы почувствуем обязательно.
Закончив с первым озером, оперативники приступили к следующему, но не сделали и десяти шагов, как Обручев вдруг остановился:
– Ого, что-то намечается. Чуешь?
– Нет. Ничего не чувствую.
– Закрой глаза и сосредоточься… Стой спокойно и не шевелись.
– Да, чувствую запах! – через пару минут воскликнула Людмила. – Именно запах гниющего трупа, который ни с чем не спутаешь!
– Впереди камыши, а Гоша говорил, что труп бросили в камышах. Там сейчас вода, поедем в управление и направим сюда группу с резиновой лодкой и в болотных сапогах.
– Ну, Толя! – восхитилась она. – Тебе бы на полставки работать в роли собаки! И Найды никакой не надо!
– Найда нужна всегда, – улыбнулся Обручев. – Когда-нибудь у нас будет большая кинологическая служба, и там будут обязательно собаки, умеющие искать сокрытые трупы.
8
К вечеру труп Кашина был обнаружен и доставлен в морг. Санитар Обутов, принимая останки убитого, посетовал, что пропал его напарник Савва, и ему приходится одному управляться со всеми делами. Сыщики огорчили его сообщением, что Савва арестован и вряд ли еще появится на работе. Услышав неожиданную весть, старый санитар, прислонившись к массивной двери морга, отрешенно провожал взглядом уезжающих на грузовике сыщиков.
Кровь в квартире у Саввы нашли в большом количестве: брызги на стене, подтеки под ванной, между досок пола…
В этот же вечер Обручев решил допросить санитара. Он позвал к себе Яковлеву, чтобы та присутствовала во время допроса, а также попросил ее занести в кабинет венок, обнаруженный на могиле Кашиной.
– А не слишком ли жестоко? – засомневалась Людмила, когда речь зашла о венке. – Наверное, для него это сокровенное…
– А разве он не поступил жестоко в отношении брата и сестры! – отрезал Обручев. – Перетерпит, не кисейная барышня, а маньяк-убийца. Ты же сама говорила, что фактор любви надо использовать при допросе.
– Да, говорила… Хорошо, согласна, – кивнула она, вешая венок на спинку стула. – Так будет лучше, как раз напротив него. Посмотрим реакцию.
Когда санитара завели в кабинет, он бросил взгляд на венок и равнодушно отвернулся в другую сторону.
«Нервы у него, конечно, стальные, – подумал Обручев, следя за реакцией Саввы. – На мякине вроде венка его не проведешь. Придется все доказывать». И вслух задал вопрос задержанному:
– Какие у тебя были отношения с Кашиной? – спросил его сыщик.
– Кто такая? Первый раз слышу эту фамилию.
– Надо полагать, ты и про Кашина ничего не знаешь?
– Еще и Кашина какого-то приплели! Нет, не знаю.
– А мы нашли их кровь в твоей квартире, – слукавил оперативник (до экспертизы только что обнаруженной крови было еще далеко). – Понимаешь, голова садовая, кровь обеих жертв, которых ты грохнул у себя в квартире!
– Никого я не убивал! Да, одалживал ключи этому ублюдку Гоше, может, он что-то сотворил… Вспомнил! Однажды после него полы были чисто вымыты, чего никогда за ним не наблюдалось. Может, смывал кровь?
– А ребенок-то твой был! – воскликнула Яковлева, не выдержав наглых высказываний задержанного. – И ты не сможешь это отрицать! Экспертиза все докажет! Ты и на венке написал им прощальные слова!..
– Во-первых, никакая экспертиза ничего не докажет! Ребенок не мой. Во-вторых, венок тоже не мой. Где тут написано, что венок от Мишукова Савелия к Кашиной Елене…
– Елене? – переспросила Яковлева. – Откуда тебе известно ее имя, если эту фамилию в первый раз слышишь? Ты сейчас будешь утверждать, что узнал ее данные в морге. Но ты произнес ее имя так, как произносят только в отношении хорошо знакомого человека. Ладно, допустим, я поверила тебе. А завтра я найду место, где ты купил этот венок и сделал надпись. Ты мужчина видный, надеюсь, что женщина из ритуальной конторы хорошо тебя запомнила.
Савва посидел немного молча и вдруг разразился гневной тирадой:
– Давайте, ищите, доказывайте! Сидите тут, изображаете из себя великих вершителей судеб, знатоков человеческой души! Что вы знаете вообще о душе, о любви, о боге! Ничегошеньки! Не вам решать мою судьбу, не вам меня судить! Все, я с вами больше не буду разговаривать, отведите меня в камеру!
Когда задержанного вывели из кабинета, Обручев, обращаясь к Яковлевой, в сердцах воскликнул:
– Каков он, а?! Будет до конца держаться, а ты его жалела! Завтра с венком обойди все ритуальные конторы, а я начну готовить Скворцова к очной ставке. Будем доказывать его злодеяния следственным путем.
Ночью спалось плохо. Обручев несколько раз вставал и пил холодную воду. Мысли его вновь и вновь возвращались к санитару-убийце.
«Надо завтра поставить точку в этом деле, – думал он, лежа в темноте с открытыми глазами. – Большая надежда на очную ставку, следователь прокуратуры опытный, проблем, думаю, не будет. Да и Скворцов вроде настроился решительно… Далее экспертиза крови, венок, молоток…»
Он не заметил, как уснул. Его разбудила трель телефонного звонка. Включив свет, взглянул на часы – было пять утра.
– Анатолий Евсеевич, тут задержанный хочет признаться в убийствах и требует тебя. Подойдешь, или до утра потерпит? – проговорил в трубку дежурный.
– Мишуков?!
– Да, он.
– Еду!
Санитар был угрюм и мрачен. Очевидно, за ночь он ни на минуту не сомкнул глаз. Обручев налил ему и себе горячего чая, достал сушки и сахар. Глядя в глаза подозреваемому, сказал:
– Савелий, разговор предстоит долгий, сначала надо подкрепиться. Вижу, что всю ночь не спал, наверное, думу думал крепко и решил сделать заявление. Вот только какое? Если ты разбудил меня среди ночи только ради того, чтобы запудрить мозги очередными своими сказками, то я не знаю…
– Анатолий Евсеевич, ваши опасения напрасны. Я долго думал, оценил свое положение и решил признаться в содеянном. Сегодняшним своим признанием я поставлю крест на своей жизни… А зачем она мне нужна, эта жизнь? – Савва вытянул вперед свои руки с растопыренными как грабли пальцами: – Вот этими руками я уничтожил своего ребенка, свою любовь! Казалось, вот оно – счастье, совсем рядом, осязаемо, бери его осторожно, бережно и лелей, а я воспринимал все как должное, как само собой разумеющееся…
– А ты знал, что Лена в положении?
– Откуда?! Впервые услышал об этом из уст патологоанатома. Лена тоже не знала… Знала бы, сразу мне сказала… Я так хотел ребенка!
– Давай, Савва, выпей чай и расскажи мне все подробно. Только после этого твои показания занесем в протокол.
Когда санитар закончил свою трагическую исповедь, на часах стрелки показывали восемь утра. В кабинет заглянула Яковлева и, увидев сыщика с подозреваемым, удивленно воскликнула:
– Вы что, всю ночь здесь просидели?!
– Люда, заходи! – обрадовался Обручев. – Савва поднял меня ночью и решил во всем признаться.
– А с какой стати? – сделала круглые глаза Людмила. – Что толкнуло его к этому?
– А причина вся та же, о которой ты мне говорила ранее, – любовь. Любовь в равной степени может творить и добро, и зло. Нам этого не понять.
– Куда уж нам, простым смертным, – улыбнулась она. – Насчет венка все остается в силе?
– Оставь, никуда не надо ходить и показывать. Сегодня отнеси, пожалуйста, венок обратно на могилу Елены и попроси Марфу, чтобы поставила какой-нибудь маленький памятник с ее именем.
– Хорошо, все организую. Я заметила, у Марфы в запасе есть готовые деревянные надгробные памятники. Попрошу – не откажет, – ответила Людмила и кивнула головой в сторону задержанного преступника. – Еще одним шатуном меньше стало в городе!