Мишукова за убийство двух человек осудили к пятнадцати годам лишения свободы. Ему не было инкриминировано убийство женщины, заведомо для виновного находившейся в состоянии беременности, поскольку следствие не нашло никаких доказательств, что преступник знал об этом факте.
Судья в приговоре указал, что уничтожение или расчленение трупа с целью сокрытия преступления не может быть основанием для квалификации убийства как совершенного с особой жестокостью. Очевидно, это и спасло санитара от высшей меры наказания.
Скворцов получил три года колонии за укрывательство, отсидел положенный срок, но вскоре умер на воле. За кражу из морга сумочки и сапожек ему не предъявили обвинение, поскольку мать погибшей при ДТП Синяевой отказалась от подачи заявления.
Банда Кислого получила, в общей сложности, пятьдесят два года лишения свободы и разлетелась по колониям страны.
Фермеры Куликовы дальше не смогли работать в Якутии. Зловещая тень массового убийства в их доме не отпускала их ни на минуту, вновь и вновь возвращаясь ночью кошмарным сном. Они распродали все свое хозяйство за бесценок и уехали обратно в Белгород.
Сыщика Родиона Сухова Обручев отстоял перед руководством управления. Он получил последнее «китайское» предупреждение, с тех пор перестал пить (без кодировки, исключительно за счет своей воли) и вскоре ушел преподавать в школе милиции. Его богатый опыт и умение красиво излагать мысли понадобились и на другой стезе.
Однажды, ближе к осени, Обручеву позвонили. Он поднял трубку и спросил:
– Вам кого?
– Здравствуйте, Анатолий Евсеевич! Это я, Сергей Юрьевич, – бодро проговорил мужской голос.
– Сергей Юрьевич?.. – призадумался опер, пытаясь вспомнить, кем же является звонивший.
– Пантелеев, хирург. Помните изолятор: «Огласите весь список, пожалуйста!», карманника, эксгумацию?
– А-а-а, Сергей Юрьевич! – улыбнулся в трубку Обручев. – Закрутился тогда, мы так и не смогли встретиться. Чем занимаешься?
– Все, я устроился работать по специальности, с женой поладил, с тещей – душа в душу! Так что будете у нас в больнице, милости просим!
– Нет уж, лучше вы к нам! – хохотнул в ответ оперативник.
– Отлежал я бока у вас на нарах, не хочу повторения, – засмеялся хирург. – Запишите мой телефон и всегда звоните!
Оконешников Василий погиб, как и подобает настоящему оперу и мужчине. Он ценой своей жизни спас из полыхающего дома малыша. Нахватавшись ядовитого дыма, Василий так и не смог набрать в легкие воздуха; тяжелая форма астмы не дала ему никаких шансов выжить. Обручев, узнав об этой ужасной трагедии, вечером собрал своих сослуживцев и тихо помянул погибшего сыщика. В конце своей речи он сказал: «… в последний день своей жизни он, как всегда, полез в пекло, но на этот раз не поперек батьки, а в самый раз, чтобы спасти ребенка. Давайте помянем этого хорошего человека и прекрасного сыщика!»
Наступила золотая осень. Дни стояли теплые и сухие, днем солнце пригревало так же сильно, как и летом, но ночью заморозки сковывали тонким льдом лужицы на асфальте. В один из таких дней поздно вечером к Обручеву пришел Федин. Приятели поздоровались, обнялись, и за чашкой чая Иван предложил:
– Давай махнем к тем фермерам на Кенкеме. Видишь, какая погода установилась! Походим по лесу, зайчишек постреляем.
– Какой я охотник?! – отмахнулся опер. – Даже ружья нет. Из рогатки, что ли, буду палить?
– Для тебя у меня есть ружье. Поехали, отдохнем, расслабимся. У фермера, наверное, настойка уже готова. Ягодник!
– Не готова, – мотнул головой Обручев. – Настойку надо сорок дней выдерживать, а ягоды только-только собрали. Я успел тогда взять у него рецепт, хочу сам ставить.
– Тогда свою возьмем, – не унимался судебный медик. – Давай, соглашайся! Дорога сейчас отличная, быстро доедем.
– Хорошо, – наконец сдался Обручев. – Когда выезжаем?
– В пятницу после обеда, в воскресенье вечером будем дома.
И вот наступила долгожданная пятница! Обручев отпросился у начальника и после обеда ушел домой готовиться к путешествию и охоте.
Дорога действительно оказалось отличной, путники быстро доехали до фермы. Не успел Обручев выйти из машины, как к нему, виляя хвостом, подбежала собака. Это была Найда!
Виталий ЕгоровВ пасти Дракулы
Предисловие
Разыскник в широком смысле — это оперативный сотрудник уголовного розыска.
В узком же смысле в криминальной милиции разыскниками называют сыщиков, которые ведут поиски скрывшихся от следствия и суда преступников и пропавших без вести граждан. Они же устанавливают личности неопознанных трупов, ведь ими могут оказаться беглые законоотступники или исчезнувшие люди, которых разыскивает милиция.
Если же появлялось веское основание, что пропавший человек стал жертвой преступления, дело забирали к себе «тяжи» или по-другому «убойный отдел» — самое элитное подразделение уголовного розыска, которое занималось раскрытием убийств и тяжких телесных повреждений со смертельным исходом, где трудились наиболее подготовленные и опытные сотрудники милиции. Если хирурги являются элитой медицины, «тяжи», бесспорно, «хирурги» человеческих судеб. Но это не говорит о том, что разыскники тем и занимались, что запихивали все криминальные пропажи людей «тяжам», умыв тем самым руки и самоустранившись от дальнейшего расследования. Они нередко сами поднимали трупы, ловили убийц, выслеживали маньяков и прочих злодеев, покусившихся на жизнь человека.
Начальство не слишком жаловало разыскников. Милицейскому руководству в первую очередь нужна была раскрываемость преступлений, а показатели в этом направлении делали те же «тяжи», «имущественники» (опера, занимающиеся раскрытием краж), «разбойники» (те, которые борются с разбоями и грабежами), «наркоманы» (тут и так понятно, думаю, объяснение будет излишним), «карманники» (сыщики, озабоченные ловлей карманных воров). В советское время именно сыщики-«карманники», отличающиеся виртуозностью своей работы, являлись самыми привилегированными сотрудниками уголовного розыска, как, впрочем, и сами реальные карманные воры были верхушкой преступного мира, но в постперестроечный период, во времена разгула бандитизма девяностых, и тех и других отодвинули на задворки.
Поэтому кадровое пополнение разыскных подразделений осуществлялось по остаточному принципу, туда направлялись женщины-оперативницы, молодые неопытные сотрудники или же перезревшие старики. По сути, для молодых оперов разыскное подразделение являлось трамплином для дальнейшего продвижения по иерархической лестнице уголовного розыска. Если сыщик начинал раскрывать убийства с сокрытием трупов, руководство «замечало» молодого сотрудника и выдвигало в первую очередь к «тяжам». Женщины оставались в подразделениях надолго, поскольку раскрытие убийств под силу не каждой представительнице прекрасного пола, хотя были исключения из правил, когда на милицейском небосклоне появлялись яркие представительницы этой трудной профессии. Старики же, отправленные туда в «ссылку», поработав какое-то время, уходили на пенсию. А так называемым этим «старикам» едва ли исполнилось сорок или чуть более лет — в уголовном розыске до естественной старости не пребывали — тяжелая служба преждевременно вытягивала из человека все жизненные соки, неумолимо выталкивая его на обочину жизни.
Разыскник Журавлев
Константин Журавлев начал службу разыскником, когда ему было двадцать пять. Позади была армия и университет, а впереди увлекательная и захватывающая работа в духе детективного жанра с погоней и стрельбой, с эффектным задержанием вооруженных преступников и блестящим раскрытием какого-нибудь запутанного дела. Но молодой оперативник быстро пришел к выводу, что служба в уголовном розыске куда более прозаична, но от того не менее кропотлива и тяжела, требуя от человека неимоверных усилий, чтобы не сорваться и не опустить руки, бросив все на полпути.
Женился он на своей однокурснице, когда ему исполнилось двадцать три года. Не прошло и двух лет, в семье появились два мальчика — почти одногодки. После университета жена Кристина устроилась преподавателем в училище, профессия педагога ей пришлась по душе, и она осталась там работать постоянно, хотя она когда-то мечтала стать архитектором.
Разыскником Журавлев отслужил три года, проявил себя с лучшей стороны и его перевели к «тяжам», где он проработал почти пятнадцать лет, из них последние пять — заместителем начальника отдела.
Сколько было за это время раскрытых убийств, задержаний отъявленных и опасных преступников, насильников, детоубийц — посчитать сложно. В последнее время здоровье стало сдавать, сказалась работа на грани человеческих сил, бессонные ночи напролет с оружием в засаде, изнуряющие допросы, требующие от сыщика стальных нервов. А самым тягостным и мучительным для опера стало сострадание к родным жертв преступника, оставляющее неизгладимые рубцы в его ранимой душе.
По своей натуре Журавлев был чувствительным человеком, он нередко пропускал несчастья людей, с которыми приходилось сталкиваться во время работы, через свое сердце, что для любого сыщика было не совсем характерным явлением. Милиционер привыкает к своей работе, организм приспосабливается к самым экстремальным условиям и, если человек не становится окончательно черствым служакой, то, по крайней мере, осознанно притупляет восприимчивость к чужому горю, отодвигает чувство сострадания в дальний угол. Может быть, Журавлев совершил ошибку, придя в уголовный розыск, а не выбрав профессию, сообразуясь со своим внутренним миром? Эти вопросы иногда терзали его сознание, но он решительно отбрасывал их прочь, уже не представляя себя в другой стезе. Если в процессе раскрытия убийства сыщик подключал холодный разум, и в это время его трудно было чем-то пронять и растрогать, то, когда преступник уже сидел в камере, сыщик «расклеивался» и с возмущением рассказывал окружающим о злоумышленнике, удивляясь и поражаясь его жестокости и изворотливости, что однажды начальник угрозыска с кривой ухмылкой заметил: