Наступила весна. На очередной диспансеризации врачи, изрядно потрепав нервы, исследовав Журавлева вдоль и поперек, разрешили ему отработать еще один год. Куратор-врач, прежде чем поставить свой вердикт, предупредила:
— Константин Сергеевич, это последнее продление вашей службы. Вам сейчас сорок четыре, в следующем году готовьтесь уйти на заслуженный отдых, а до этого надо беречь себя, не напрягаться и не нагружать свое сердце. Кстати, в наличии имеются путевки в санаторий. Не хотите съездить, отдохнуть?
— Спасибо, Наталья Ивановна, не могу, — отказался он от предложения врача. — В санаторий поеду только будучи пенсионером, а сейчас у меня куча дел, с которыми надо расквитаться до конца года, поэтому не планирую уходить в отпуск.
— Вот, вот, опять отговорки, — укоризненно покачала головой терапевт. — Эти ваши дела никогда не закончатся.
После майских праздников из армии вернулся старший сын Виктор. К тому времени в милиции уже существовал институт младших оперуполномоченных уголовного розыска. Это те оперативные работники из сержантского состава милиции, которые работают методом личного сыска (они работали «ногами», выискивая и выслеживая преступника, про них еще шутили: «волка ноги кормят»), в основном их брали в подразделения по борьбе с карманными кражами. Вместе с тем, они успешно трудились и в других отделах уголовного розыска. Если же младший опер, обучаясь заочно, получал неоконченное высшее образование, он авансом мог претендовать на офицерскую должность.
Виктору повезло, и он, минуя патрульно-постовую службу, сразу попал к «тяжам» младшим опером, где ему демобилизованному армейцу-старшине, присвоили специальное звание «старшина милиции». Журавлев был доволен, поскольку он заканчивал службу в милиции и часто сокрушался перед супругой, что не успел подготовить себе замену. Но теперь сын работал в уголовном розыске, и у отца появилось время и возможность, чтобы передать ему весь свой богатый опыт борьбы с убийцами и насильниками.
Так как работа «тяжей» и разыскников нередко пересекалась, отец с сыном иногда состояли в одной группе по поимке опасных преступников. Вот тут Журавлев не упускал возможности подсказывать молодому оперу методы оперативно-разыскной работы, учить его азам сыска. Порою, когда удавалось ужинать вместе, отец с сыном за столом обсуждали какое-нибудь расследуемое преступление, горячо спорили, доказывая каждый правоту своей версии, что Кристина, безнадежно махнув рукой и боясь в лишний раз услышать очередную душераздирающую историю, уходила в зал смотреть телевизор. А младший сын Александр всегда с интересом внимал разговору старших, иногда вклиниваясь в полемику, чтобы высказать свою точку зрения, пусть немного и наивную, но не совсем лишенную смысла. Старый оперативник таким образом прививал интерес к профессии сыщика своих сыновей. Он уже смирился с женой, что младший сын выберет другую стезю, но, прекрасно зная, что сыщицкие навыки всегда пригодятся в жизни, по мере возможности учил и Александра к премудростям оперативной работы.
1
Итак, на дворе заканчивался сентябрь девяносто второго. Однажды поздно вечером, когда в коридорах управления милиции стало тихо, Журавлев, изучив ряд дел, стоящих на контроле везде, где только можно, собрался выйти из кабинета, чтобы идти домой, навстречу ему дверь открыла женщина сорока пяти лет в сером демисезонном пальто и в теплой шляпе-ретро такого же тона. Столкнувшись лицом к лицу с оперативником, от неожиданности она вздрогнула и, сделав шаг назад, спросила:
— Вы Константин Сергеевич?
— Да, начальник отделения Константин Сергеевич Журавлев. Вы по какому вопросу?
— Меня направил к вам дежурный милиционер. Я хотела сообщить про одно неприятное событие, которое вас, наверняка, заинтересует. Вы уделите мне немного времени?
— Раз вы пришли так поздно и не дождались завтрашнего дня, дело, о котором вы хотите меня информировать, очевидно, не терпит отлагательств, — умозаключил оперативник, жестом приглашая женщину в кабинет. — Давайте, поговорим, тут нам никто не помешает, все уже ушли по домам.
Журавлев пододвинул женщине стул, а сам, присев за стол напротив, спросил:
— Я уже представился, а как к вам обращаться?
— Меня зовут Юлия Владимировна. Фамилия Щепина, девичья — Михайлова.
— Очень приятно! — кивнул оперативник и поинтересовался: — Юлия Владимировна, расскажите, что вас привело сегодня ко мне?
— Тут у вас душно, — поморщилась она, встав на ноги. — С вашего позволения я сниму пальто?
— Да, конечно, снимите, — разрешил оперативник, вскочив из-за стола и приняв у женщины одежду, чтобы повесить на пристенную вешалку. — Еще не зима, а топят на полную силу.
«По-моему, она пришла надолго, — досадливо думал оперативник, возвращаясь за стол. — Дежурный ловко сбагрил ее ко мне. Эх, на пять минут бы пораньше выйти! Кристина как раз звонила, подогрела ужин…»
Он непроизвольно бросил взгляд на часы, которые показывали половину десятого.
Обратно присев на стул, женщина вопросительно глянула на Журавлева:
— Начать?
— Да, Юлия Владимировна, я вас слушаю.
— Начну с того, что я была замужем, — стала рассказывать женщина. — Два года назад я его похоронила, он угорел в гараже — вышел ремонтировать машину, а ночью мы его нашли… Он оставил нас с дочерью Алиной, ей тогда было семнадцать лет, она оканчивала десятый класс. Сейчас Алина учится на медсестру — пошла по моим стопам. А живем мы в частном доме недалеко от речпорта. Конечно, без мужской руки трудно женщине одной управляться всем этим хозяйством. А что поделаешь, не бросать же все! Дали объявление об обмене на квартиру в благоустроенном каменном доме, но пока все варианты нас не устраивают. Так и живем. Все бы ничего, но в последнее время я чувствую, что над нами нависла угроза смерти…
«Постой-ка, не сумасшедшую ли ко мне привело, — промелькнуло в голове у Журавлева. — Угрозы смерти, потусторонние силы, разрушенные ауры… Такое я где-то уже слышал!»
Милиционеров часто донимали больные люди с манией преследования. Им кажется, что за ними следят, их хотят поймать в темном углу, на них готовится покушение от близких ему родственников или соседей… Не реагировать на такие заявления нельзя: а вдруг и вправду хотят человека лишить жизни. Поэтому сотрудникам милиции, стиснув зубы и собрав волю в кулак, приходится часами слушать бредовый монолог заявителя. Хорошо, если выяснится, что человек состоял на учете в психоневрологическом диспансере. В этом случае дело можно было списать в наряд (закрыть). А если человек — скрытый шизофреник? Тогда приходилось собирать весь объем материала, доказывая обратное, что его жизни ничего не угрожает. И это вместо того, чтобы раскрывать реальные преступления! Однажды Журавлеву попался такой заявитель. Он утверждал, что сосед отравляет его, впрыскивая шприцем яд через дыру в розетке, вентиляционную систему или в щель входной двери. Пришлось провести осмотр квартиры, побеседовать с соседом, взять заключение эксперта, что яд не обнаружен… Одним словом, день был потерян.
Теперь Журавлев, отбросив вновь накатившую досаду, по лицу женщины пытался угадать, насколько ей можно поверить. Серьезные задумчивые глаза, сдержанные жесты и мимика, хорошо поставленная речь выдавали в женщине не душевнобольного человека. Но внешность часто бывает обманчивой, поэтому Журавлев, не придя к однозначному мнению, решил слушать дальше позднюю посетительницу.
— Смерти?! — удивленно спросил он женщину, прервав ее на полуслове. — И в чем же это выражалось?
— … да, смерти, — устало выговорила она. — Но давайте, я расскажу все по порядку, а вы сами решите, насколько я права в своих суждениях. В любом случае, если вы даже не поверите мне, я останусь при своем мнении. Я боюсь не столько за себя, сколько за свою дочку и надеюсь, что в вашем лице найду защитника.
Последние слова она высказала взволнованно, голос ее задрожал, что не осталось незамеченным сыщиком, и он, как мог, утешил ее словами:
— Юлия Владимировна, не беспокойтесь, все, что в пределах моих компетенций, я окажу вам помощь. Сейчас сосредоточьтесь и продолжайте свой рассказ, а я тем временем налью вам чай.
— Спасибо, если можно, то просто воду, — кивнула она в знак благодарности и продолжила рассказ: — Итак, мы с дочерью живем в частном доме. Рядом с нами по соседству живет Майя Шелковникова. Она примерно такого же возраста, как и я, живет одна. Лет пять назад мужа посадили за убийство, дали двенадцать лет, но в колонии он умер, говорят, что убили, но никто об этом толком не знает, даже сама Майя. У нее от него имеется сын, сейчас ему, наверное, двадцать три года. После школы он пристрастился к наркотикам, в армию его не взяли, а два года назад уехал отсюда в Москву и там, по-моему, бродяжничает. Мама несколько раз отправляла ему деньги, а потом он и вовсе пропал. Майя искала его везде, писала даже заявление в московскую милицию, но тщетно — следы его затерялись. Рассказывая мне об этом, она сильно плакала, сокрушалась, что не смогла воспитать из сына человека, обвиняла во всем его друзей-наркоманов, которые склонили его к пагубной привычке. Сама она работает поваром в столовой. Я не скажу, что мы сильно общаемся с соседкой, но иногда разговариваем через забор, редко по надобности она заходила ко мне, где за чашкой чая жаловалась на свою горькую судьбу. Как-то раз она пришла ко мне домой и рассказала, что переписывается с одним заключенным, который сидел вместе с ее мужем. Рассказывала, что он скоро освобождается и хочет приехать к ней жить. Я отговаривала ее, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, предлагала порвать с ним связь, не писать больше, но она была непреклонна, обоснуя все тем, что дом требует ремонта, надо залатать крышу, смотреть за свинарником, а без мужчины ей этого уже не осилить. А свиней она кормила пищевыми отходами, которые регулярно привозила с работы. Конечно, ей было тяжело одной: дом старый, все рушится, ломается, но не выходить же замуж за первого встречного-поперечного, тем более за отсидевшего! Я как-то перебиваюсь же без мужских рук, спасибо супругу, что оставил добротное хозяйство. Итак, весной освободился тот заключенный, с которым Майя переписывалась. Его зовут Игорь, он моложе Майи лет на пять. Она сразу же через забор познакомила меня с ним. Скажу прямо — мне он как-то сразу не понравился. Почему — не знаю, но я для себя решила, что его нога не ступит за порог моего дома: а вдруг Майя вздумает с ним прийти ко мне в гости, а у меня дочка на выданье. Чтобы этот тюремщик зыркал на нее глазами? Никогда! Майя сначала была очень довольна новым сожителем. Он сразу полез на крышу, залатал все дыры, привел дом в божеский вид, побелил стены, поменял треснувшее стекло на веранде… Оказалось, что он на зоне был при подсобном хозяйстве по разведению свиней, поэтому легко справлялся с тремя хрюшками Майи. Одним словом, наступила семейная идиллия, и я ненароком даже подумала, что ошибалась относительно нового сожителя соседки, пока она однажды не пришла ко мне с синяками на теле и под глазом. На мой вопрос она ответила уклончиво, мол, споткнулась и упала, но я почувствовала, что не все у соседей в порядке. Это произошло в середине лета, потом я не раз слышала через забор, как они, будучи пьяные, скандалят и даже дерутся, вернее, как он ее бил. Как-то раз я встретила Майю возле магазина и спросила прямо, почему она не выгоняет своего сожителя, ведь он же ее бьет и скоро искалечит, на что она только развела руками: «Куда я без мужика-то?» В последний раз я видела Майю в начале сентября — седьмого или восьмого — она откуда-то шла домой, была навеселе. Мы мимолетом поздоровались и прошли мимо друг друга. Больше я ее не видела ни живую, ни мертвую…
— А что, есть основания подозревать, что она может быть и мертвой? — поинтересовался Журавлев.
— Не знаю, подозревать — это по вашей части, — пожала плечами женщина. — Но я сходила к ней на работу в столовую. В августе она брала отпуск, первого сентября должна была выйти, как раз к наплыву студентов, но так и не приступила к работе. Заведующая уже решила, что Майя ушла с работы, так как перед отпуском высказывала такие намерения, поэтому нашла другого повара.
— А с сожителем не разговаривали?
— Упаси господи! — воскликнула Щепина, непроизвольно отпрянув вместе со стулом назад. — Никогда в жизни, я его боюсь! Константин Сергеевич, мой рассказ еще не закончился, далее я расскажу про этого человека и объясню, почему я его боюсь. Он, мне кажется, очень страшен и таит в себе опасность.
Журавлев тоскливо посмотрел на настенные часы — время было половина одиннадцатого — и приготовился дальше слушать рассказ женщины.
«Ужин вновь уже остыл, Кристина нервничает, — вяло думал он. — Скоро позвонит».
— Юлия Владимировна, я вас слушаю, постарайтесь быть покороче, — предложил оперативник. — На улице уже поздно, нам надо успеть до конца разобраться с вашим делом.
— Да, да, осталось немного, — закивала женщина и стала рассказывать: — Выпала первая пороша. Константин Сергеевич, вы же, наверное, помните, что это было двадцать шестого, четыре дня назад…
— Помню, — зевнул оперативник. — С утра еще посмотрел в окно — все белым-бело, поэтому надел утепленные ботинки.
— Вот-вот, и я потянулась за теплыми сапожками в кладовку, — покивала женщина. — Кладовка наша находится за домом, одним боком примыкает к участку Шелковниковой. В тот день я только вернулась с работы, когда шла домой, замерзли ноги, да и вся продрогла, поэтому решила достать свои демисезонные сапожки, чтобы с утра одеться потеплее. Алина была уже дома, приготовила ужин и занималась учебой. На улице было уже темно, я, передав дочери пакет с продуктами, вышла из дома и, обогнув его, почти наощупь подходила к кладовке, как вдруг почувствовала, что со стороны соседнего участка кто-то отпрянул от забора и стал удаляться в глубь двора. Наша собака увязалась за мной, она тоже почувствовала человека и залаяла. Меня охватил страх, я, не дойдя до кладовки, развернулась и быстро пошла обратной дорогой. Когда проходила мимо окна дочери, меня ударило словно током! Ее окно выходит во двор с несолнечной стороны, поэтому я, решив, что стесняться некого, повесила в ее комнате только тюлевую занавеску, отложив в долгий ящик покупку плотной гардины. Но если выглянуть из-за соседнего забора рядом с нашей кладовкой, то комната дочери видна как на ладони! Это еще сильнее испугало меня, я предположила, что кто-то наблюдал за Алиной с участка Майи, а это мог быть только ее сожитель! Забежав в дом, приказала дочери потушить свет и занавесила ее окно плотным покрывалом, только после этого разрешила включить ей электричество. Узнав, что кто-то наблюдал за ней, она наотрез отказалась ночевать в своей комнате, в эту ночь мы спали вместе в одной кровати. Утром сходила за сапожками в кладовку и, прежде чем уйти, решила посмотреть, что же меня вечером так сильно испугало. Подставив деревянную тару, заглянула за забор к Майе и пришла в ужас! На другой стороне забора из нескольких бревен был сооружен штабель, откуда, скорее всего, наблюдал за Алиной этот тип! Вокруг этого штабеля на снегу были следы человека, которые вели в сторону дома соседки. Я была совершенно убита своим открытием, хотела сразу же побежать в милицию, но, немного подумав, решила повременить с этим. Я боялась быть нелепой перед милиционерами, сообщая им о том, что кто-то наблюдал за моей дочерью, надо мной посмеялись бы, как над ревнивой мамашей, тем более день выдался теплым и весь снег растаял, уничтожив улики в виде следов подошвы…
— Все? — нетерпеливо спросил Журавлев. — А почему сегодня решили прийти в милицию? Что-то изменилось?
— Вот и вы мне не верите, — укоризненно покачала головой женщина и обиженно добавила: — Да, изменилось и, мне кажется, в очень плохую сторону.
— Это вам показалось, Юлия Владимировна, — ответил сыщик, доброжелательно улыбнувшись. — Я верю вам, продолжайте.
— Позавчера я вернулась домой вместе с дочерью. Она уже боится одна возвращаться домой и ждет меня у своей подруги, пока я не закончу свою работу. Было темно, зайдя во двор мы удивились от того, что нас не встречает радостным лаем наша собака. Мы стали искать ее повсюду и нашли недалеко от будки — она была мертва. Было видно, что ее несколько раз вырвало кровью, она умерла агонизируя, разбросав лапами землю вокруг себя. Я сразу поняла, что это отравление, подозрение пало на соседа. Однажды летом Майя мне рассказывала, что сожитель в тюрьме болел туберкулезом, оттуда с собой привез кучу лекарств, в том числе тубазид, которым травил уличных собак. Я медсестра и знакома с этим лекарством, он убивает собаку наповал. Достать его сложно, но, если ты туберкулезник… Тут только меня осенило, что сосед готовится напасть на нас, а с этой целью избавился от собаки, которая может ему помешать. А кому она, бедненькая, может помешать? На нее цыкни, и она сразу прячется в конуру. Я сразу позвонила в милицию, дежурный порекомендовал обратиться к своему участковому. В опорном пункте участкового мы не нашли и поздно вечером вернулись домой. Закрывшись на все замки, поставила у изголовья кровати топор и всю ночь не спала, прислушиваясь к каждому шороху на улице. Сегодня с дочерью вновь сходила в пункт милиции, но участкового так и не застали, поэтому пришли сюда, а дежурный милиционер направил нас к вам.
— Где же ваша дочь? — поинтересовался сыщик. — Ждет на улице?
— Нет, она в коридоре.
— Так почему же не пригласили ее в кабинет? — недоуменно спросил сыщик. — Уже битый час на ногах.
— Ой, а я думала, что нельзя, — всплеснула она руками. — Сейчас я ее позову.
Когда в кабинет зашла молодая симпатичная девушка, Журавлев с улыбкой извинился:
— Алина, прости, что заставил постоять в коридоре. Садись рядом с мамой. Чаю хочешь?
Девушка смущенно мотнула головой:
— Спасибо, нет.
— Ладно, располагайся, можешь пересесть за тот стол и полистать альбом разыскиваемых преступников, а мы быстро докончим разговор с твоей мамой, — сказал ей Журавлев и обратился к женщине: — Юлия Владимировна, как я понял, вашу соседку никто не подал в розыск?
— А кто подаст-то, этот что ли? — усмехнулась Щепина. — Сильно сомневаюсь… А вдруг Майя и не пропала, а лежит где-то в больнице. Этого же я не знаю.
Сыщик, изучив список пропавших граждан, сообщил:
— Я посмотрел, среди разыскиваемых ее нет. И среди неопознанных трупов я ее не вижу.
— И что теперь? — вопросительно посмотрела Щепина на Журавлева. — Как нам быть?
— Есть два варианта, — предложил оперативник. — Первый — мы сейчас же выезжаем по месту жительства этого сожителя и осматриваем дом. Если ничего криминального не обнаруживаем, то, после профилактической беседы, его придется отпускать. В этом случае он может затаить на вас злобу и попытаться чем-то отомстить…
— Нет, нет, только не это! — испуганно помахала руками женщина. — А что за второй вариант?
— Мы, пока не выдавая свою заинтересованность, негласно наблюдаем за ним и ждем того момента, когда он проявит себя.
— И как же вы будете за ним наблюдать? — осторожно поинтересовалась она.
— В вашем доме несколько дней будет находиться засада. Если он вздумает напасть на вас, мы его прихлопнем.
— То есть как «прихлопнем»?! — спросила она, боязливо поглядывая на сыщика.
— Извините, хотел сказать, что задержим.
— А-аа, понятно, — закивала она и поинтересовалась: — А кто и сколько человек будут у нас сидеть дома?
— Думаю, что одного милиционера достаточно. Судя по вашему рассказу, он для нас не представляет большой опасности…
— Как не представляет?! — возмущенно вскрикнула женщина. — Он очень опасен!
— Юлия Владимировна, я имел в виду, что он не представляет опасности нам, милиционерам, в смысле его задержания, мы часто имеем дело с вооруженными бандитами. А кто для нас этот чахоточный? Никто, и звать его никак, так что при необходимости с ним управится и один милиционер, — как смог, объяснил сыщик взволнованной женщине. — А насчет вашего утверждения об его опасности, я полностью с вами солидарен — для беззащитных женщин и детей он может представлять большую угрозу.
— Согласна на засаду, — кивнула женщина и, обняв дочку за плечо, спросила: — А как нам быть сегодня? Вдруг ночью он решит на нас напасть.
— Засада будет сидеть у вас с сегодняшнего дня, — успокоил женщину Журавлев. — Юлия Владимировна, все-таки с Алиной попейте чай с сахаром, а я тем временем дам своим подчиненным кое-какие распоряжения.
2
Для засады как нельзя лучше подходил бы Каштанов, мастерски владеющий приемами по задержанию преступников, но, к сожалению, сыщик был в отпуске. Полгода назад между ним и оперативницей Чернышевой приключился служебный роман, и теперь молодые вместо свадьбы решили поехать отдыхать на Черное море. За ними увязался и Комков, обещав не мешать их медовому месяцу и держаться от них подальше. Старого оперативника Федорова вот уже три дня, как схватил радикулит, и он, взяв больничный лист, дополнительно лечился народными средствами. Для подобной засады женщины-оперативницы не подходили, оставались Ларионов и Петров. Тщетно попытавшись дозвониться до них, Журавлев в сердцах бросил трубку и, ругая на чем свет стоит своих подчиненных, направился к «тяжам». Ларионова и Петрова утром ждал разнос от начальника за нарушение директивы ведомства по тревожному сбору личного состава, согласно которому они должны были явиться в управление по первому же сигналу.
Макаров находился в кабинете, беседуя со вспотевшим полным мужчиной, который, яро жестикулируя руками, доказывал в чем-то свою правоту. Прервав их разговор, Журавлев обратился к сыщику с просьбой:
— Сеня, дай мне до утра одного опера. Надо устроить засаду.
— А кого я дам? — развел руками сыщик. — Все мои работают, двое тоже в засаде.
— Очень жаль, придется самому посидеть, — вздохнул Журавлев, покидая кабинет «тяжей». — В кои-то веки, уж и забыл, когда в последний раз был в засаде.
— Постой, Костя, — остановил его Макаров. — У меня есть один свободный опер, я только что отпустил его домой.
— Кто?
— Фамилия его Журавлев, — улыбнулся Макаров. — Если хочешь, возьми его. Завтра с утра он должен сменить своих коллег в засаде, но вместо него я могу найти другого.
— Спасибо! — довольный, кивнул он Семену. — Пойду поднимать старшину милиции Журавлева по тревоге!
Трубку подняла Кристина, которая сонным голосом спросила:
— Костя, ты где пропал? Я не дождалась тебя и уснула.
— Задержался на работе. Витя пришел домой?
— Недавно пришел и свалился спать.
— Подними его.
— А что случилось?
— Подними и скажи, чтобы по тревоге явился на работу.
— Что-то серьезное? — встревоженно спросила жена.
— Кристина, не беспокойся, обычная тревога. Ему дадут задание, он будет ночью работать, а я скоро приду домой.
— Ладно, пойду будить, — зевнула жена.
Вскоре в кабинет заглянул Журавлев-младший. Старший представил его Щепиной и Алине:
— Познакомьтесь, старшина милиции Виктор Журавлев. Он сегодня будет находиться у вас в доме.
Поймав любопытствующий взгляд женщины, Журавлев объяснил:
— Вы правильно угадали, Виктор мой сын, он работает в отделе по раскрытию убийств.
— Очень приятно, — засияли ее глаза, увидев перед собой высокого широкоплечего парня. — С таким защитником гораздо спокойнее.
Усадив Виктора рядом с собой, Журавлев стал его инструктировать:
— Я не буду полностью излагать обстоятельства дела — это займет слишком много времени, Юлия Владимировна тебе все расскажет чуть попозже. Твоя задача: незаметно с хозяевами зайти в дом и находиться там ночь. В случае, если злоумышленник попытается проникнуть в жилище, то произвести его задержание. На месте сориентируйся и располагайся так, чтобы тебя не было видно снаружи через окно. Одним словом, преступник не должен почувствовать, что в доме засада. Не забудь взять с собой рацию, фонарик, наручники и пистолет. Утром незаметно покинешь дом вместе с хозяевами. Вопросы имеются?
— Нет, вопросов не имеется, отец… — Виктор быстро бросил взгляд на маму с дочерью и смущенно поправил себя: —…товарищ подполковник. Разрешите исполнить приказ?
— Приступай!
Проводив сына с заявителями, Журавлев засобирался домой. Кристина поднялась с постели и спросонья осведомилась у мужа, когда тот только собрался сесть пить чай на кухне:
— Где Витя?
— Остался работать, его до утра не будет.
— Что-то случилось? — зябко передернув плечами, спросила она.
Журавлев с доброй иронией утешил жену:
— Не беспокойся, Кристина, твой сын выполняет благородную миссию — охраняет покой беззащитных женщин, над которыми нависла смертельная угроза. Ничего страшного в этом нет, Витя справится.
— А если серьезно? — не поверила она мужу. — Ты как будто что-то утаиваешь.
— Кристина, я говорю вполне серьезно, — посуровев лицом, ответил он жене. — Наш сын Виктор охраняет двух женщин, вернее, женщину и ее дочь, возможно, от опасного преступника.
— Ой, а это опасно для самого Виктора? — испуганно спросила она.
— Кристина, я же говорю, что Виктор справится. Успокойся и ложись спать, а я тут посижу, попью чай, подумаю, раскину мозгами.
— Ты долго не сиди, тебе надо выспаться, — предупредила она мужа, прежде чем вернуться к постели. — И не забудь выпить таблетки от сердца.
Удалившись в спальню, Кристина через секунду вернулась обратно.
— Костя, скажи честно, Вите ничего не угрожает?
Вздрогнув от неожиданного появления жены, Журавлев расплескал чай на себя и сердито бросил:
— Да иди же наконец спать! Ходишь, пугаешь, не даешь спокойно попить чаю! Я же сказал, что все будет нормально!
Тревожное состояние жены поневоле передалось и ему. Он, прежде чем лечь спать, позвонил дежурному офицеру и предупредил его, чтобы тот отреагировал как можно быстрее, если по рации на него выйдет старшина Журавлев.
Ночь для отца прошла неспокойно, он несколько раз просыпался с тревогой в груди, вставал и пил холодную воду, крепко уснув только под рассвет.
Наутро Виктор докладывал отцу:
— Ночь прошла спокойно, никто не подходил к дому, во дворе было тихо.
— А за соседом наблюдал?
— Да, изредка выходил и наблюдал с веранды за его домом. У него свет погас в час тридцать, далее никаких движений я не заметил. Очевидно, он уснул.
— Ладно, Витя, иди домой, отдохни, а сегодня вечером на засаду пойдет Петров.
— Нет, я не устал, — отказался Виктор от отдыха. — Под утро немного вздремнул, поэтому пойду работать.
— Раз не устал, то иди, работай, — кивнул отец. — А то ребята зашиваются, убийства за убийствами…
Немного потоптавшись на месте, Виктор вдруг спросил:
— Отец, может быть, сегодня днем поработаю, а вечером снова пойду к Щепиным? Хочу до конца довести это дело, тем более я уже полностью в курсе дела.
— Добро, — немного подумав, согласился Журавлев. — Я с Макаровым договорюсь, чтобы тебя с утра не отправляли на другую засаду. Думаю, что не откажет, одно же дело делаем.
— Спасибо! — засияло лицо Виктора. — Я уже договорился, где мы вечером встретимся с Юлией Владимировной и Алиной, чтобы вместе идти к ним домой.
— Ты, оказывается, заранее все решил, а меня еще спрашиваешь, — засмеялся отец. — Быстро ты с ними спелся… Постой-ка, не из-за Алины ли ты туда так сильно стремишься?
— Ну что ты, работа важней, — с шутливой улыбкой отмахнулся он от отца. — А с Алиной мы до ночи играли в домино.
— Смотри у меня, не прогляди преступника, — пригрозил ему пальцем отец. — Никогда и ни при каких обстоятельствах не теряй головы!
— Не прогляжу и не потеряю, — заверил сын отца.
На следующее утро, когда Виктор доложил о том, что ночь прошла спокойно, отец вынес решение:
— Сегодня вечером еще раз сходи на засаду, если не будет результата, то выдернем этого субъекта и будем допытываться, куда делась хозяйка.
Третий день также был безрезультатным и, когда Виктор, закончив с докладом, попросил еще два дня посидеть в засаде, отец, покачивая головой, заметил:
— Уж не хочешь ли ты навсегда остаться у них в качестве зятя и мужа? Мама тебя не видела уже три дня…
— Отец, разреши, — упрямо повторил сын.
— Ну что с тобой поделаешь! — в сердцах воскликнул Журавлев. — Даю только два дня, но днем работай, а то неудобно — твои «тяжи» начнут роптать, мол, я сына расхолаживаю. Сегодня суббота, в понедельник утром, если к этому времени не будет никакого результата, я отправлю оперов за фигурантом — будем официально проводить в отношении него проверку, заведем разыскное дело на пропавшую без вести Шелковникову.
3
Виктор шел к Щепиным в приподнятом настроении. Он с улыбкой на лице вновь и вновь вспоминал разговор с отцом, когда тот, опытнейший оперативник и знаток человеческих душ, влегкую разгадал чувства, которые зарождались у сына в отношении Алины. За эти дни Виктор действительно близко познакомился с девушкой. Вечерами, после ужина втроем Юлия Владимировна удалялась в спальню, молодые люди, включив торшер, брались за домино, разговаривая между собой полушепотом. Вдоволь наигравшись и проговорив по душам, далеко за полночь Алина отправлялась спать, а Виктор оставался охранять покой хозяев дома. Он располагался на диване рядом с прихожей и прислушивался к каждому шороху, доносящемуся с улицы, но постепенно дрема брала свое, и он боролся с ней не менее ожесточенно, чем боролся бы с самим преступником. Под утро, когда брезжил рассвет, он засыпал и за два часа вполне восстанавливал силу и чувствовал себя довольно свежо. Днем, находясь на работе, он постоянно думал о девушке и, когда вечерами шел обратно на засаду, он, прежде всего, стремился к ней, чтобы быть рядом и защитить ее от опасности. А самое главное для него было то, что Алина ждала его. Это чувствовалось в ее взгляде, доброй улыбке, зардевшим щекам, во всем ее поведении, показывающем, что он желанный человек в доме. Так, за три беспокойных ночи между молодыми людьми стало зарождаться чувство.
На улице темнело. Подходя к месту засады, Виктор издалека увидел, что свет в окнах дома горит. Оглядевшись по сторонам, он тихо юркнул во двор. Когда опер постучался в дверь, с той стороны услышал голос Алины:
— Кто это?
— Я, Виктор.
Открыв дверь, она радостно вскрикнула, обращаясь в сторону спальни:
— Мама, пришел Виктор!
— Ну, накрой стол, накорми его, ты сегодня хозяйка, — приказала мама и издалека крикнула оперативнику: — Виктор, здравствуй! Извини, не могу выйти, немного нездоровится.
— Ничего, ничего, не беспокойтесь, Юлия Владимировна, — ответил Виктор через дверь. — Мы тут с Алиной сами разберемся.
— Давай, не стесняйся, будь хозяином, — приободрила она его.
— Я хозяйка, он хозяин, — рассмеялась Алина. — Мама, ты на что намекаешь?
— Ни на что не намекаю, — поворчала она из спальни. — Ты меньше болтай, а хорошенько накорми Виктора. Он с работы, голодный, наверное.
— Уже кормлю, — весело отозвалась девушка.
После позднего ужина, к одиннадцати часам молодые, по обыкновению включив торшер, поиграли в настольные игры, испробовав домино, карты, шашки. К полуночи Алина отправилась спать, Виктор, выключив свет, полулежа развалился на диване. Несмотря на молодой возраст и физическую силу, за последние дни усталость в его организме накопилась до критической массы, и он сам не понял, как провалился в глубокий сон.
Виктор резко проснулся, когда кто-то тормошил его за плечо. Это была Алина, она, вся дрожа, шепнула:
— Я услышала хруст под моим окном. Как будто кто-то сломал ветку.
Моментально проснувшись, Виктор, успокаивая девушку, обнял ее и шепнул на ушко:
— Иди пока к маме, а я проверю.
В это время, Алина, стоявшая лицом к окну зала, панически прошептала, указывая пальцем:
— Смотри!
Виктор резко обернулся и увидел на занавеске тень человеческой головы, которую нечетко отбрасывал тусклый свет фонарного столба, расположенный вдалеке за дорогой. Вскоре тень исчезла — неизвестный направился в сторону входной двери.
Еще раз повелев девушке идти к матери, Виктор нащупал за ремнем пистолет, взял в руки наручники и фонарик и тихонько выскользнул на веранду. Подойдя неслышным шагом к двери веранды, которая была заперта на щеколду, Виктор почувствовал, что с той стороны кто-то корпит, пытаясь открыть хлипкую задвижку. Отступив на три шага назад, он включил фонарик и с разбега ударил ногой по двери, которая распахнулась настежь, и, вместе с этим, от крыльца отлетел человек, который, упав навзничь, так и остался лежать на земле без движения. Виктор подскочил к лежащему и, развернув, пристегнул его руки назад наручниками. Тут только задержанный подал признаки жизни и простонал:
— Ай, ай, ай, больно-то как!
Виктор подсветил лицо задержанного фонариком. Это был худощавый мужчина сорока лет. На его лбу образовывалась огромная гематома, очевидно, полученная при ударе дверью.
— Ты кто такой и что тут делаешь?! — криком спросил опер.
— Я сосед, за хлебом пришел, — плаксиво взвыл задержанный. — Что сразу бить-то?
— Какого черта хлеб?! На улице три ночи!
— Есть захотелось.
— Я тебе сейчас дам поесть! — пригрозил ему Виктор, отстегнув наручники и вновь приковав мужчину в обхват к растущему рядом дереву.
Обследовав место падения мужчины, оперативник обнаружил выкидной нож, который обычно изготавливают в местах лишения свободы.
— Зачем тебе нож?
— Хотел резать хлеб.
— Ладно, поговорим в другом месте, там-то ты все мне выложишь, — процедил сквозь зубы опер. — А пока постой в обнимку с деревом.
Зайдя в дом, Виктор застал в зале испуганных маму и дочь, которые встретили его вопросом:
— Как там?!
— Все нормально, — успокоил он домочадцев. — Соседа вашего задержал, сейчас вызову дежурную машину.
— Какой кошмар! — воскликнула женщина. — Что он хотел от нас?!
— Говорит, что хотел попросить хлеба.
— Это в три-то ночи?! — возмущенно отреагировала женщина. — Он все врет!
— Ну, это понятно, — кивнул опер. — У него был с собой нож.
— Нож?! Он хотел нас зарезать?!
— Вполне возможно.
— Его отпускать нельзя, он довершит задуманное, — всплакнула женщина от отчаяния. — Я еще твоему отцу говорила, что наш сосед — страшный человек.
— Сейчас-то мы его уже не отпустим, — заверил ее Виктор и по рации вызвал дежурную машину.
4
Когда ночью прозвучал звонок, Журавлев, постоянно ожидавший сообщения от сына, резко встал с кровати и поднял трубку. На том конце провода был Виктор. Он взбудораженным голосом сообщил:
— Отец, я его задержал при попытке проникнуть в дом. При нем обнаружен выкидной нож зековской работы.
Журавлев, моментально отходя ото сна, спросил:
— Откуда звонишь?
— От Щепиных. Уже вызвал дежурную машину, жду, чтобы доставить задержанного в управление.
— Молодец, Виктор, ты сделал большое дело! — похвалил отец сына. — Даже не сомневайся, если бы он проник внутрь дома, никого бы не пощадил. Как твоя Алина? Не испугалась?
— Конечно, испугалась. Вся дрожит и плачет.
— Ладно, успокой ее, объясни, что этого черта она больше в глаза не увидит.
— Успокаиваю.
— Виктор, я сейчас выхожу из дома, встретимся в управлении.
— Хорошо, отец, до встречи.
Как только Журавлев положил трубку, Кристина, слушавшая разговор, взволнованно поинтересовалась:
— Витя кого-то задержал?
— Да, задержал преступника.
— А что за Алина, о которой ты сказал по телефону?
— Это как раз та девушка, которую охранял наш сын.
— Ей грозила опасность?
— Да, ей и ее матери. Виктор задержал их соседа, который с прозрачным намеком и с ножом в руках хотел проникнуть в их дом.
— Ой, убить?!
— И убить тоже.
— Как страшно-то! В разговоре ты сказал «твоя Алина». Почему?
— Кристина, по-моему, наш сын влюбился.
— В эту Алину?!
— Да, в нее. За эти ночи они постоянно общались, вот и результат.
— Серьезно?! — удивленно вскинула голову женщина. — А какая она?
— Я видел ее всего один раз. Впечатление хорошее: серьезная, скромная девушка, к тому же симпатичная. В остальном, я думаю, Виктор сам разберется.
— Что ж, тихонько начинаем готовиться к свадьбе, — наконец улыбнулась Кристина. — Витька нас скоро переведет в ранг дедушки и бабушки.
— Это же отлично! — надевая рубашку, мечтательно улыбнулся старый опер. — Пора нам уже возиться с внуками!
Прибыв в управление, Журавлев нашел сына за столом в кабинете у «тяжей». Напротив него сидел худощавый мужчина среднего возраста в наручниках, на лбу которого красовалась большая лиловая шишка. Сын уступил место отцу, и Журавлев решил вкратце поговорить с задержанным:
— Как зовут?
— Карих Игорь.
— Судимый?
— Да.
— Когда освободился?
— Весной.
— Родственники имеются?
— Да, мать, сестра в Иркутской области.
— Семейный?
— Был. Жена умерла, остался мальчик.
— Как умерла?
— Убили… Менты на меня повесили, получил двенадцать лет колонии.
— Ага, так тебе и поверил, — с сарказмом усмехнулся оперативник. — Это из той оперы, как на зоне все невиновны, а преступники разгуливают на воле. Так просто двенадцать лет не дают.
— Повесили, — упрямо повторил задержанный, в глазах блеснул злой огонек.
— Кем был на зоне?
— Красным. Сотрудничал с администрацией, так что считайте — я ваш.
— Нам не нужны такие. Почему не поехал к родственникам, а остался в Якутске?
— В Иркутске меня никто не ждет. Я отбывал наказание вместе с Шелковниковым. Когда он умер, решил поехать к его жене, а до этого мы с ней год переписывались.
— А где сейчас эта Шелковникова?
— Не знаю, — испуганно и настороженно зыркнул глазами задержанный. — Вот уже дней двадцать не могу ее найти.
«Нервничает, однозначно что-то знает и скрывает. Может быть, сам и причастен к исчезновению сожительницы. Тонкие, сжатые губы, злой безжалостный взгляд. Лицо садиста. Если такой проник бы к соседям… Представить даже страшно», — думал оперативник, изучая неприглядную внешность Карих.
— А куда она пропала?
— Она же сильно пьет… Не знаю, где шарится.
— Она что, может бродяжничать? Ранее за ней такое наблюдалось?
— Пьющая же, может быть, утонула где-то.
— А почему не заявлял в милицию?
— Думал, что вернется. Вот, когда наступят холода, хотел идти в милицию.
— Почему ждал холодов?
— Рассчитывал, что к зиме замерзнет и вернется домой, ведь на улице уже не разгуляешься.
— Но она же работала, не была же такой пропойцей, а ты ее описал, как конченную алкоголичку. Не вяжется как-то с ее образом.
— Стала такой, — развел, насколько это возможно застегнутыми в наручники руками, задержанный. — Время идет, человек меняется.
Закончив с беседой, Журавлев взялся за телефон, позвонив по очереди Ларионову и Петрову. На этот раз проштрафившиеся оперативники быстро откликнулись на звонок. Приказав им срочно явиться в управление, Журавлев обратился к сыну:
— Пока посиди с задержанным. Скоро прибудут оперативники, и все поедем осматривать участок Шелковниковой.
На осмотр выехали вшестером: отец с сыном, Ларионов и Петров, а также задержанный Карих и водитель дежурной машины Строев. Прибыв на место, оперативники оставили задержанного в машине под охраной водителя, а сами зашли во двор Шелковниковой.
Одноэтажный небольшой дом старой постройки с покосившимися боками был расположен почти в середине двора. К этому времени уже рассвело, и оперативники смогли заметить на противоположной стороне рядом с забором небольшой свинарник, откуда доносились хрюканья голодных свиней. Кроме того, на участке находились два ветхих сарая, дровяной навес и уборная.
Во дворе Журавлев распорядился:
— Я и Ларионов осматриваем дом, Петров и Журавлев — прилегающую территорию и надворные постройки.
Дом изнутри оказался разделенным на две комнаты: зал и кухня. В нос ударил тяжелый запах неухоженности и грязной одежды. На столе в кухне была нагромождена немытая посуда, всюду валялись пустые бутылки водки и вина. Журавлев открыл холодильник и отпрянул назад от удушливого запаха — он уже давно не работал, и еда в нем протухла. Опера стали искать следы какого-нибудь преступления, Журавлев решил более детально исследовать кухню. Вскоре Ларионов, который находился в зале, крикнул:
— Константин Сергеевич, подойдите сюда. Я вроде бы что-то нашел.
Когда Журавлев зашел в зал, то застал своего подчиненного с небольшим ковром в руках.
— Вот, свернутый стоял в углу. Развернул, а там следы засохшей крови.
Журавлев, присмотревшись с близкого расстояния, взволнованно проговорил:
— Надо искать кровь на полу.
Полы оказались деревянными, окрашенными в темно-коричневый цвет. Наклонившись и расковыряв ножичком щель между досок, он ахнул:
— Да тут же везде кровь!
Сердце не ко времени предательски напомнило о себе колющими болями, Журавлев присел на стул, чтобы отдышаться. Положив под язык валидол, он попросил Ларионова:
— На кухне я видел топор, посмотри хорошенько, нет ли на нем крови.
Вскоре вернулся сыщик, держа в одной руке топор, а в другой — картонную коробку, доверху набитую лекарствами.
— А вот и тубазид! — победоносно воскликнул он. — Этого гада надо колоть!
Журавлев, порывшись в коробке, непонимающе глянул на опера:
— Где ты видишь тубазид?
Опер взял в руку упаковку с лекарством и объяснил:
— А вот он. У тубазида есть другое название — изониазид. Мой батя болел туберкулезом и лечился им. Этим лекарством некоторые травят собак, действует моментально. Тут нет никакого сомнения, что соседскую собаку отравил наш фигурант.
— Молодец, — похвалил опера Журавлев. — Если бы не ты, я бы не обратил на это внимания. А теперь, Александр, ищи в доме подполье, а я тем временем изучу топор.
Внимательно рассмотрев топор, он обнаружил за бородкой, где топорище примыкает к железу, следы бурого цвета, похожие на кровь. Осторожно положив вещественное доказательство на пол, он, еще раз глубоко вдохнув спертый воздух и поморщившись, осторожно встал со стула, нащупывая пальцами грудь в районе сердца. В это время из кухни вышел Ларионов, который доложил:
— В доме подполья нет, в других комнатах ничего интересного не обнаружено.
— Давай, выйдем на улицу, в груди не хватает воздуха, — предложил старший. — Ты сбегай в машину и вызови по рации следственную группу. Тут налицо криминал, надо все закрепить официально.
Выйдя на улицу, Журавлев вновь присел на завалинку и жадно хватал прохладный утренний воздух, как будто пытался выгнать из легких то, чем он надышался внутри этого мрачного дома.
Подошел Петров и доложил:
— Осмотрели всю территорию, никаких явных следов преступления не обнаружили. Возле свинарника заметили холмик со свеженасыпанной землей вперемежку со свиным навозом.
— Каков размер этого холмика? — поинтересовался Журавлев.
— Примерно метр на два.
— Не поковыряли?
— Пока нет.
— Правильно, подождем, пока прибудет прокуратура. В уборную заглядывали?
— Да, но там непонятно, вроде бы чисто, никаких следов, кроме естественных.
— Василий, мы нашли в доме обильные следы крови. По-моему, он ее грохнул, возможно расчленил. Надо искать труп…
— Ух ты! — ахнул Петров. — Может быть, в том холмике?
— Возможно. А где старшина Журавлев?
— Он пошел к соседям.
— К каким?
— К тем, где он ночью сидел в засаде.
— А-аа, понятно, — покивал головой Журавлев. — Сегодня воскресенье, хозяйка дома.
— Константин Сергеевич, когда мы осматривали территорию, подходила девушка с этого дома и сказала, что маму положили в больницу. Она плакала, поэтому Виктор пошел ее провожать.
— А что случилось с хозяйкой? — удивленно спросил Журавлев.
— Не знаю, — пожал плечами сыщик.
Журавлев жестом пригласил Петрова присесть рядом на завалинку.
— Василий, посиди, отдохни, а как прибудет следственная группа, найди и приведи двух понятых.
— Нет, я не устал, — мотнул головой опер. — Лучше пойду, еще раз обойду территорию.
Выглянуло утреннее осеннее солнце, лучи которого нежно грели лицо Журавлева.
«Вот и пролетело лето, впереди еще одна зима, — думал он с закрытыми глазами. — Последняя зима моей работы в милиции… Ну ничего, теперь очередь за Виктором. Он все хватает на лету, будет хорошим оперативником. Замену себе я все-таки успею подготовить к своему уходу! А эта девушка Алина… Если они свяжут себя на всю жизнь, то крепче их любви ничего не будет. Редко кто может похвастаться тем, что спас свою любимую от неминуемой гибели. Рыцарство, да и только!»
Когда кто-то тронул его за плечо, он, прервав приятные раздумья, открыл глаза. Это был Виктор, он спросил:
— Отец, тебе нездоровится?
— Нет, Витя, все нормально, немного разморило на солнце. Расскажи, что случилось у соседей?
— Юлию Владимировну под утро увезли на скорой. У нее давление подскочило за двести. Итак болела, а тут такое…
— Переволновалась, бедная! — покачал головой Журавлев. — А как Алина?
— Плакала.
— Успокоил?
— Да.
— Ты вот что, — предложил старший. — Мы, как тут все закончим и уедем, оставайся и поддержи ее своим присутствием, а то ей действительно сейчас очень тяжело. Сегодня все равно воскресенье, а завтра отсюда прямиком пойдешь на работу.
— Да, я остаюсь, как раз хотел об этом сказать тебе, — обрадованно ответил сын. — После такого случая она действительно боится оставаться дома одна.
5
За то время, пока ждали следователя и эксперта, которые по какой-то причине задерживались, Журавлев решил самому осмотреть территорию. Он подошел к свинарнику, где находились две исхудавшие свиньи, которые, увидев человека, радостно захрюкали, надеясь на кормежку с его рук. Внутри свинарника стояла наполовину отрезанная железная бочка с водой, пустое корыто из досок и больше ничего. За свинарником вдоль забора действительно просматривался бугорок, Журавлев подошел к нему и поковырял носком ботинка. Возвышение состояло из свежей земли, опилок, травы и навоза. Озадаченно хмыкнув, Журавлев подозвал Петрова и приказал:
— Сходи в машину и узнай у этого черта, что он там закопал. Свинью сдохшую?
Далее он подошел к смежному с участком Щепиной забору и забрался на штабель из мелких бревен, сооруженный, очевидно, Карих, чтобы наблюдать за соседним домом. Журавлев убедился, что дом Щепиных оттуда просматривается как на ладони.
Когда он вернулся обратно к свинарнику, подошел Петров, который доложил:
— Карих утверждает, что это компостная яма. Говорит, что следующим летом хочет заняться овощеводством.
— Не знаю, не знаю, кого он там закомпостировал, — усмехнулся Журавлев и распорядился, обращаясь к трем сыщикам, которые сгрудились возле него: — Что-то прокуратура слишком долго едет. А ну-ка, ребята, найдите лопату и расковыряйте землю.
Поработав несколько минут лопатой, Петров воскликнул:
— Ого, тут что-то есть!
Журавлев, попросив инструмент у Петрова, полотном лопаты расчистил землю вокруг находки опера и взволнованно изрек:
— Тут труп, и не свиньи. Дальнейшие раскопки прекратить, дополнительно надо вызвать судебного медика… Ребята, он ее грохнул и закопал в землю!
— Вот, собака! — выругался Журавлев-младший. — Он бы точно никого не пощадил!
— У таких людей чувство жалости и сострадания атрофированы напрочь, — поучал молодых оперативников Журавлев. — Будь его воля, он бы убивал и убивал, никогда не насытившись своей кровожадностью. Я встречался со многими такими выродками, они все похожи друг на друга своей беспредельной жестокостью. Это не люди, а нечто другое, чуждое нам сословие. Эту ошибку природы может исправить только пуля палача.
Вскоре прибыла группа в полном составе с судебным медиком, которого прихватили по пути на место происшествия. Следователь прокуратуры начал осмотр с дома. Изъяв все необходимые вещественные доказательства, следы крови, он обратился к Журавлеву:
— А теперь веди нас к месту обнаружения трупа.
Опера дружно поработали лопатами и перед всеми открылась жуткая картина туловища человека без головы и конечностей. Судебный медик, наклонившись, рукой стряхнул с трупа землю, внимательно пригляделся и спросил:
— Кто у нас пропал-то? Кого вы ищете?
— Хозяйку дома.
— Женщину?
— Разумеется, — усмехнулся следователь прокуратуры.
— Так тут же мужчина, — спокойно и обыденно ответил медик.
— Как мужчина?! — ошарашенный Журавлев развел руками. — Посмотрите получше, это женщина!
— Если это женщина, то я балерина, — съехидничал эксперт. — Перед нами что ни на есть, самое настоящее лицо мужского пола, правда, без лица.
Журавлев, постояв в растерянности, приказал оперативникам:
— Пока осматривают труп, копайте дальше. Ищите женщину.
— Шерше ля фам*(по-французски «Ищите женщину»), — сострил медик, осматривая труп мужчины.
Спустя немного времени, Петров воскликнул:
— А вот и она!
Следователь и эксперт, которые в стороне были заняты осмотром трупа мужчины, бросили свое дело и подошли к вырытой операми яме. Из-под земли виднелась только часть одежды, медик потянул ее к себе, убедившись, что это платье, а затем, нащупав под материей тело, сообщил:
— А тут уже женщина.
— Женщина? — переспросил его следователь прокуратуры.
— Если только мужчина не надел женское платье, — вновь сострил судебный эксперт и добавил: — Не сомневайтесь, это пропавшая хозяйка дома.
Когда из ямы было извлечено тело женщины, Журавлев указал оперативникам:
— Копайте дальше, ищите конечности и голову мужчины.
Взявшись за лопату, Виктор обратился к отцу:
— Может быть, тело примерить к нашей голове?
Под «нашу голову» он подразумевал обнаруженную в городе голову неизвестного мужчины. Это было полмесяца назад, «тяжи» и разыскники работали вместе, но так и не смогли установить личность человека.
— Так, так, — призадумался Журавлев. — Голову же нашли совсем в другом конце города, но чем черт не шутит. Кстати, черт мог и пошутить, бросив голову вдалеке от места убийства, чтобы запутать нас. Виктор, ты до конца проверь эту версию. Завтра с утра иди в морг и присутствуй во время вскрытия мужчины, поставь перед экспертами вопрос о возможной принадлежности головы к туловищу.
— Хорошо, отец! — бодро ответил Виктор. — Это будет мое первое посещение морга!
— Вот и отлично, — улыбнулся ему старший. — Когда-то тебе надо было туда все равно идти, а теперь представляется прекрасный повод, чтобы посетить это заведение. Заодно познакомься с санитарами, они будут тебе незаменимыми помощниками в будущем.
Исследовав оба трупа, судебный медик заключил:
— У женщины перелом свода черепа, а у мужчины, кроме отчленения головы и конечностей, видимых следов повреждения не обнаружено. Скорее всего, тоже черепное.
— Обоих обухом по голове, — проговорил Журавлев и обратился к сыну: — Виктор, имей это в виду: на обнаруженной голове тоже перелом свода черепа.
— Помню, отец, — кивнул тот.
Закончив с делом, пожилой судебный медик, облокотившись на изгородь свинарника, с удовольствием затянул папиросу. В это время одна из свиней, просунув свой пяточек между досок, потянула эксперта за плащ. Освободив одежду от свиной пасти, эксперт заглянул в свинарник и подозвал к себе Журавлева:
— Поди, посмотри, в свинарнике валяется какая-то кость. Мне бы на нее посмотреть поближе.
Присмотревшись, Журавлев заметил возле корыта бедренную кость какого-то животного.
— Я видел в доме на столе буханку хлеба, отвлеки свиней, — приказал он Ларионову и указал сыну: — А ты прыгнешь и достанешь кость.
Не дав опомниться отцу, Виктор, не дожидаясь, пока Ларионов сходит за хлебом, перемахнул через изгородь, пнул по очереди подбежавших свиней по рылам и, подняв кость, протянул его судебному медику.
— Ловко ты отвадил их о себя, — восхищенно заметил отец. — Я-то думал, что они, изголодавшись, покусают тебя, требуя еду.
Ларионов, потоптавшись на месте и со словами: — «Я все равно принесу хлеб, накормлю их», — направился в сторону дома.
Осмотрев кость, судебный медик уверенно констатировал:
— Это бедренная часть ноги человека! Он что, кормил свиней человечиной?!
Наступило безмолвие от ужасного предчувствия. Первым очнулся следователь прокуратуры, который указал:
— Животных надо куда-то подевать и осмотреть свинарник.
Журавлев приказал подошедшему с хлебом Ларионову:
— Замани свиней хлебом в сарай и закрой их там. В загоне нашли кость человека.
— Фьють, — удивленно свистнул сыщик и вполне серьезно высказал свои опасения: — А они меня не съедят?
Журавлев засмеялся, указывая на Виктора:
— Тут есть один человек, который их быстро усмирит.
Осмотр свинарника ничего больше не дал, и следственная группа засобиралась покинуть место происшествия. Прежде чем выехать, следователь прокуратуры распорядился, обращаясь к Журавлеву:
— Организуйте доставку трупов в морг. Приведите ко мне в кабинет подозреваемого для допроса.
Сыщики, быстро поймав на улице бортовой уазик, загрузили тела в кузов и отправили судебного медика вместе с ними в морг. Время было три часа дня. Попрощавшись с сыном, Журавлев с двумя оперативниками выехал в город. Карих, уже чувствуя, что обнаружены свидетельства его злодеяний, как загнанный зверь сверкал хищными глазами в полумраке кабины. По пути Журавлев вышел из машины, чтобы идти домой, указав оперативникам, чтобы они поприсутствовали во время допроса Карих, по окончании которого доложили ему, какие показания дал подозреваемый.
6
Журавлев тихо добрел до дома. Сдавленность в груди не проходила, и он несколько раз останавливался на лестничных площадках, чтобы перевести дух. Жены и младшего сына не было дома, он разделся и сразу же свалился на диван, так и не присев за стол, где его ждала остывшая еда, заботливо приготовленная Кристиной перед уходом. Он закрыл глаза и пребывал в каком-то прерывистом тревожном полузабытьи. Перед его взором раз за разом возникало зловещее лицо убийцы в сопровождении монстров-секачей с огромными железными клыками, готовых растерзать всех на своем пути. В какой-то момент на авансцене появляется Виктор со своей невестой Алиной. Они беспомощны, их окутала какая-то липкая и вязкая паутина, от которой они не в силах освободиться. Тогда он встает между молодыми и надвигающимся злом, ватными руками вытаскивает из-за пояса пистолет, передергивает затвор. Он не удовлетворен перезаряжением оружия — не слышно характерного металлического лязга, затвор возвращается на место медленно и тягуче. Уже уверенный в том, что пистолет не выстрелит, он без всякой надежды направляет ствол в сторону убийцы и его кабаньей своры, нажимает на курок. Пистолет, как и ожидалось, не выстреливает, и он резко открывает глаза. Старый опер в который раз разочаровывается в своих сновидениях: там у него оружие никогда не стреляло, а если и стреляло, то пули падали наземь, едва только вылетев из ствола, сабля ломалась наполовину, нож гнулся, как пластилиновый. А иногда так хотелось расквитаться со своими недругами хотя бы в ночных видениях, выпустив в них целую обойму автоматной очереди, разнеся все в щепки смертоносной бомбой. Но ничего не стреляло и не гремело, кинутая граната вяло крутилась под ногами врага вместо молниеносного извержения своего оскольчато-фугасного нутра…
Журавлев вновь проваливается в забытье и приходит в себя от того, как Кристина ладонью трогает его лоб.
— Ты не болеешь? — спросила она.
— Нет, Кристина, все нормально. Ты откуда?
— С Полиной посидели, повспоминали Агнию Петровну. Ей бы сегодня исполнилось шестьдесят шесть.
— Точно! В прошлом году же отмечали шестьдесят пять. А где Сашка?
— Он со своей группой пошли в поход. Скоро должны вернуться.
— Правильно, пусть гуляют, — удовлетворенно проговорил он, позевывая и потягиваясь. — Последние деньки стоят, скоро зима.
— Да-аа уж, — протянула жена, передернув плечами в предчувствии студеной поры и поинтересовалась: — Где Витька?
Журавлев, присев на диван, посмотрел на часы — было семь вечера.
— Кристина, тот человек, которого поймал Витя, убил двоих людей. Мы раскопали трупы, сейчас следователь его допрашивает. А мама той девушки попала в больницу с давлением, поэтому Виктор находится рядом с Алиной — она боится оставаться дома одна.
— Конечно будет бояться, — вздохнула она. — После такого случая я бы сразу померла от страха.
— Неправда, — с улыбкой мотнул он головой и поцеловал жену в щеку. — Ты у меня самая храбрая женщина. Сколько наслышана от меня всяких историй, и ничего — живая.
— Но тут особый случай, — возразила Кристина. — Если на тебя ночью крадутся с ножом… Ужас!
— Правильно. Даже мне было не по себе, когда представил, что бы случилось, если бы не Витя. Кристина, я на досуге подумал: если между сыном и Алиной сложатся серьезные отношения, то крепче их брака ничего не будет. Практически, он спас свою невесту от неминуемой гибели.
— Настоящий рыцарь! — восхищенно заметила Кристина.
— Вот, вот, и я так подумал, — улыбнулся Журавлев. — Рыцари были, рыцари есть, рыцари будут жить!
Выпив чай и лекарства, Журавлев вновь прилег на диван и, в ожидании доклада подчиненных, в который раз смотрел по телевизору любимый сериал «Семнадцать мгновений весны».
В девять вечера позвонили. Это был Ларионов, он сообщил следующее:
— Константин Сергеевич, допрос закончился, Карих полностью признался в содеянном и сотрудничает со следствием.
— Вот такие, сотрудничающие со всеми подряд, самые беспринципные и опасные, — язвительно усмехнулся он и уверенно добавил: — Куда он денется, когда в его огороде раскопали пару трупов? И что же он рассказывает?
— Тут так много… — неуверенно протянул сыщик. — Лучше я вам принесу копию протокола допроса. Там все описано до мелочей, следователь его допрашивал четыре часа.
— Давай, жду.
Уже держа в руках копию протокола из нескольких листов, Журавлев подозвал жену и спросил:
— Кристина, у тебя нет желания прочитать мне протокол допроса убийцы?
— Ой, особо нет, — испуганно махнула она рукой. — Тебе самому трудно?
— Кристина, в раскрытии этого дела были вовлечены твои близкие люди, а жертвами могли стать наши потенциальные родственники, поэтому я хотел бы, чтобы ты была в курсе дела. Зачем от кого-то слышать этот рассказ, когда ты все это сейчас прочтешь в протоколе?
Немного подумав, она протянула руку:
— Дай протокол.
Полистав документ, она поохала:
— Тут все так нечетко. Следователь экономит на копировальной бумаге?
— Кристина, ты разберешься, я знаю, — приободрил он жену. — А я прилягу и буду тебя слушать.
Жена присела на стул возле дивана, Журавлев прилег и закрыл глаза.
— Начать? — спросила она.
— Да, я слушаю.
Откашлявшись в кулак, Кристина стала читать:
«По существу заданных вопросов могу показать следующее: в тысяча девятьсот восьмидесятом году был осужден Иркутским судом к двенадцати годам лишения свободы за убийство своей жены. После двух лет отсидки меня отконвоировали в Якутию. В местах лишения свободы познакомился с Шелковниковым Вильгельмом, который также отбывал наказание за убийство своего приятеля. В 1990 году он умер в колонии от туберкулеза. Однажды я прочитал его переписку с женой и решил написать ей письмо. Она мне ответила, и мы начали переписываться вплоть до моего освобождения. Освободился я весной этого года и сразу поехал к ней. Она меня приняла хорошо, мы стали сожительствовать. Поначалу наши отношения были ровными, я помог ей починить крышу, сделал кое-что по дому. Летом я стал выпивать, она сначала пыталась отговорить меня от пьянства, а потом оставила это и стала употреблять спиртное со мной вместе. Вот так жили, пока в начале сентября не освободился Трофимов Трофим, с которым я и Шелковников отбывали наказание в одной колонии. Мы стали пить втроем. Однажды уснул, а когда проснулся, то не обнаружил рядом с собой на кровати сожительницу. Пошел в соседнюю комнату и застал ее спящей в обнимку с Трофимовым. Это меня покоробило, я сходил за топором и со всего размаху ударил Трофимова обухом по голове. Он немного подергался и притих. Сожительница проснулась и стала умолять меня, чтобы я ее не убивал. Я приказал ей одеться, а сам, стащив труп Трофима на пол, топором стал отчленять его конечности и голову. Увидев такое, Майя потеряла сознание, присев на пол возле кровати. Подумав, что она донесет на меня в милицию, решил убить и ее, ударив по голове обухом того же топора…»
— Да такое невозможно читать! — воскликнула Кристина, откладывая протокол в сторону. — Какая страшная безысходная жестокость! Неужели на свете существуют такие люди?!
— Бывают и похуже, — ответил Журавлев, открыв глаза.
— Что может быть похуже этого нелюдя! — отчаянно крикнула жена, схватив протокол и тряся им перед лицом мужа.
— Кристина, если тебе тяжело, то не читай. Успокойся и иди пить чай, я сам дочитаю.
— Нет уж! — решительно воскликнула она. — Раз начала, то и закончу! Хватит бояться каких-то ублюдков, с такими надо бороться всем миром! Вот это должны читать все нормальные люди, чтобы быть готовым дать решительный отпор всяким убийцам и насильникам!
— Кристина, я же говорил, что ты у меня самая отважная женщина, — улыбнулся супруге Журавлев. — Раз настаиваешь, то читай дальше.
Сходив на кухню и выпив холодной воды, Кристина вернулась на место и продолжила чтение:
«…но попал вскользь, поэтому ударил второй раз уже лежачую. Этой ночью я выкопал яму возле свинарника и похоронил там Майю. Наутро положил голову Трофима в пакет и на автобусе поехал в другой конец города, где выкинул с расчетом, чтобы его смогли обнаружить люди. Таким образом хотел запутать милицию, мол, убийство совершено в другом месте. Вернувшись домой, похоронил тело Трофима сверху Майи, засыпав его землей вперемежку с опилками, навозом и травой. Оставались конечности Трофима. Я принес их к захоронениям, чтобы также закопать в землю, но меня осенило. Свиньи хрюкали, требуя еду, и я, недолго думая, побросал конечности в свинарник…»
— Меня сейчас вырвет, — со страдальческим выражением лица простонала Кристина. — Поступки этого человека настолько омерзительно чудовищны, что я начинаю сомневаться: человек ли он вообще? А представь себе, если бы этот зверь попал к соседям в дом. Он бы с хозяевами расправился не менее жестоко, чем со своими собутыльниками. Спасибо тебе и нашему сыну за то, что спасли людей от ужасной смерти. Костя, я никогда раньше не старалась вникать в твою работу, считая ее рутинной милицейской службой, а теперь понимаю, что ты всю жизнь соприкасался с такими мразями и страшными людьми, потому-то у тебя сердце больное всего в сорок четыре года. Ни одно сердце такого не выдержит! Костя, ты правильно поступил, отправив сына работать в уголовный розыск? Не повторит ли он твою судьбу, твои болезни?
— Ну, судьба у меня очень даже хорошая, а все благодаря тебе, — с улыбкой ответил муж и, притянув жену к себе за руку, вновь поцеловал в щеку. — А болезнь я себе нажил по своей вине, вовремя не лечившись и не слушая рекомендаций врачей. Ты, Кристина, теперь смотри за Виктором, чтобы он не повторил моих ошибок, и все у него будет хорошо. А его первые шаги в уголовном розыске меня обнадеживают — он очень толковый и рассудительный парень, из него выйдет хороший сыщик.
— Весь в отца, — улыбнулась Кристина и приступила к чтению:
«…рассчитывая, что они обглодают кости. Свиньи, не кормленные несколько дней, с жадностью набросились на конечности, вырывая из костей мякоть. На следующий день останки Трофима собрал в мешок и выкинул в ближайший мусорный бак.
Вопрос: — В каком состоянии были останки?
Ответ: — Кистей рук и стоп не было — их съели свиньи. Оставались большие кости, которые животные не смогли перегрызть. Когда собирал останки, не досчитался одной кости — очевидно, ее свиньи затоптали в грязь. Сегодня эта кость и обнаружена в свинарнике.
Вопрос: — Как собирались поступать с телами убитых вами людей?
Ответ: — Убедившись, что свиньи едят человечину, хотел их скормить свиньям, но как-то не доходили руки.
Вопрос: — А теперь расскажите обстоятельства вашего задержания. Как вы оказались ночью во дворе чужого участка?
Ответ: — Пошел за хлебом.
Вопрос: — Вы пытаетесь ввести следствие в заблуждение. Во время осмотра дома Шелковниковой на столе находилась буханка вполне съедобного белого хлеба. Зачем вам дополнительно понадобился хлеб?
Ответ: — Хочу сделать заявление. Я готовил еще одно преступление, в чем полностью сознаюсь и прошу это отразить в протоколе.
Вопрос: — Расскажите, какое преступление вы готовили и почему не смогли довести свой умысел до конца?
Ответ: — После убийств Шелковниковой и Трофимова решил покинуть Якутск. Хотел побыть в Иркутске, а потом уехать в теплые края, в Крым, например. Однажды поздно вечером, возвращаясь с уборной, заметил, что горят окна соседей. Забрался на забор и заметил внутри дома молодую красивую девушку, которая в одной комбинации за столом читала книгу. У меня появилось сильное желание овладеть ею. Хотел перепрыгнуть через забор и подойти поближе к окну, но меня остановило то, что во дворе бегает собака, которая, почуяв меня, могла залаять. Когда девушка выключила свет, вернулся домой, где у меня созрел план напасть на соседей.
Вопрос: — Расскажите подробно, что вы хотели сделать с соседями?
Ответ: — Как уже говорил, у меня появилось сильно желание переспать с той девушкой, а поскольку, это невозможно, я решил насилием принудить ее к половому акту. Заодно хотел разжиться там деньгами, чтобы уехать отсюда.
Вопрос: — Но там же находилась ее мама, что ты хотел с ней сделать?
Ответ: — Я же пришел с ножом. Скорее всего, убить. На следующий день снова наблюдал за ней, сложив из бревен штабель. Она, как и в тот раз, легко одетая, читала книгу. Когда она выключила свет, я пришел домой и стал готовить яд для собаки. Открыл мясную консервную банку и бросил туда предварительно размолотый тубазид. Перемешав, оставил банку дозревать до утра.
Вопрос: — Откуда вам известен способ приготовления яда?
Ответ: — Об этом знают все зеки-туберкулезники. В Иркутской колонии таким образом травили собак и пускали на мясо, ведь оно полезно для больного туберкулезом. Тубазид для человека безвреден, а для собаки — смертельный яд. Днем тушенку бросил за забор, к обеду соседская собака сдохла. Три дня поджидал, надеясь, что за это время соседи свыкнутся с потерей собаки и успокоятся, потеряв бдительность, а на четвертый день полез к ним, но там меня и задержали.
Вопрос: — Получается так, что вы готовили двойное убийство?
Ответ: — Да, я планировал убить обеих. Если бы нашел у них деньги, в эту же ночь я бы уехал отсюда».
Закончив с чтением, Кристина взволнованно проговорила:
— Костя, все книги и фильмы ужасов, которых я когда-то читала и смотрела, меркнут перед этой жуткой историей. Не знала, что в нашем городе существуют монстры, достойные картин самого великого и ужасного Хичкока!
Не дождавшись ответа, женщина наклонилась к супругу и спросила:
— Костя, ты меня слышишь?
Муж, не реагируя на вопрос, мерно посапывал носом. Она нащупала его пульс и с улыбкой проговорила:
— Для кого-то все это триллер и ужастик, а для некоторых — колыбельная.