– То-то я чувствую, что здоровье мое с каждым разом все крепче и крепче, – рассмеялся сыщик. – А я тогда почувствовал, что был на краю гибели. Что ж, буду знать, что я под Богом!
– Что у тебя? – спросил Аветисян. – Машина сломалась?
– Да, что-то с коробкой.
– Оставь. Сделаю и пригоню, куда скажешь.
– Сколько это мне будет стоить? – спросил сыщик.
– Да прекрати страдать чепухой! – махнул рукой мастер. – Мы ведь с тобой крестники, а с крестника я деньги не беру!
Прошло три года после описанных событий. Однажды Власич, возвращаясь домой осенним вечером, увидел свет в окне Хромовой. Какая-то необъяснимая ностальгия нахлынула на него и он, немного потоптавшись на месте, решительно направился в сторону подъезда дома. На стук дверь открыла Вероника и, увидев сыщика, радостно всплеснула руками:
– Какими судьбами, Анатолий Васильевич?! Сколько лет, сколько зим, уже начала забывать вас!
– А я вас не забыл, – засмеялся опер. – Шел мимо и вспомнил те трагические дни трехлетней давности.
– Проходите, проходите, чайку попьем, – пригласила хозяйка позднего гостя на кухню. – Рассказывайте, какие у вас новости.
– А мы все в убийствах да в убийствах, – снимая ботинки, посетовал сыщик. – Если про все рассказывать, и дня не хватит, поэтому, Вероника, лучше вы расскажите, как поживаете, что известно о Ксении, как растет ее малыш.
– Живем – не тужим, денег на житье-бытье хватает, – бодро ответила она. – Я поправила свое здоровье и вышла на работу. Ксения продала квартиру, сейчас там живут семейные. Ребенок у нее растет, давно уже бегает у прабабушки между грядок, а та души в нем не чает. Ксения говорит, что сыночек похож на нее – такой же остроносенький, ничего от этого Андрея в нем нет – и правильно, нечего наследовать дурные гены. И да, она вышла замуж за своего парня, с которым раньше дружила в Иркутске – оказывается, он ее все время любил и ждал. Теперь моя Ксюшенька беременна вторым ребенком, говорят, что будет девочка. Они купили новую квартиру, где проводят ремонт, и пригласили меня на новоселье.
– Поедете? – спросил сыщик. – Вы для них дорогая гостья…
– Поеду, – решительно ответила женщина. – Ксюша оплатит проезд.
– Здорово! – мечтательно закатил глаза Власич. – Я тоже хочу посмотреть Байкал.
– Да, да, она обещала показать мне Байкал, – живо кивнула женщина. – У них своя машина, так что экскурсию мне устроят как надо.
– Интересно, Андрей пишет ей письма? – спросил сыщик.
– Ксения рассказывает, что в первое время писал слезные письма, просил прощения, но она ответила только один раз и попросила ее больше не беспокоить, между ними уже ничего нет, и она никогда ему не простит смерть матери.
Прежде чем уйти, сыщик ни с того ни с сего спросил:
–А как Ксения назвала своего сына?
«Надеюсь, не Андреем», – промелькнуло у него в голове.
– Как это «как»? – улыбнулась женщина. – Конечно, Толиком, а отчество от дедушки Ксении— Данилович.
– А почему Толиком? – непонимающе развел руками сыщик.
– Очень сильно она уважает вас, поэтому и назвала сына в вашу честь. Вы уж не обессудьте, она от чистого сердца, по зову совести, ведь вы для нее сделали так много хорошего.
– Тогда бьюсь об заклад – дочку она назовет Вероникой, – засмеялся сыщик и закрыл за собой дверь, оставив женщину в приятном изумлении.
Власич шел домой, и на душе у него было легко и светло от осознания того, что некогда потерянная и несчастная девушка, которая своей непосредственностью и чистотой души затронула его сердце, обрела свое счастье. Был ли сыщик доволен тем, что его именем назвали сына бандита, за которым он гонялся почти год? Да, он пребывал в радости от того, что на свет появился человек, который достойно будет нести его имя через всю свою жизнь.
Виталий ЕгоровАптекарь сатаны
© Егоров В. М., 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
«Нет идеальнее преступления, чем отравление».
Часть 1. Становление преступника. Чорон Брежнева
Летнее утро для инспектора уголовного розыска Михаила Блеймана складывалось как нельзя лучше. Информатор принес сведения о том, что кражу лобового стекла «Жигулей» у директора одного крупного предприятия совершили Трифонов и Чащин, молодые начинающие воры автозапчастей. Стекло они продали армянину Артаку, работавшему в пивном баре на Дзержинского. Предвкушая встречу с воришками, которых он непременно расколет, да еще и примерит их к другим нераскрытым преступлениям, а стекло вернет потерпевшему, Блейман потихоньку потягивал горячий терпкий чай и обдумывал план действий.
Михаил, с виду добродушный розовощекий здоровяк, этакий богатырь из приволжской глубинки, работал в уголовном розыске больше трех лет. Он был душой любой компании, опера его любили за искрометный юмор, умение рассказывать анекдоты и просто как надежного товарища.
В девяностых с ним произошел довольно курьезный случай. После неудачного выступления ГКЧП по Якутии стали собирать отряд милиции, куда попал и Михаил, для охраны в Москве арестованных путчистов. В Москве якутский отряд, помимо караула, использовали для охраны общественного порядка. Как-то раз на Манежной площади проходил митинг, организованный Жириновским. Чтобы исключить провокацию толпы, милиционеры из якутского отряда взяли Жириновского в плотное кольцо. Оратор с пеной у рта доказывал губительность распада Советского Союза:
– Предатели народа развалили Великий Советский Союз! Но погодите, вы, кто это сделал! Мы скоро придем к вам и спросим за все сполна! А придут к вам вот эти парни в форме, которые сейчас окружают и защищают меня!
Тут Жириновский обратил внимание на Блеймана. Очевидно, узрев в его облике настоящего представителя глубинного народа, он указал на него пальцем:
– Вот он, простой русский парень, пойдет со мной, чтобы арестовать вас всех! Как ваша фамилия, капитан?
– Блейман, – простодушно ответил Михаил.
Над площадью повисла тишина. Жириновский крякнул, кашляя, и продолжил как ни в чем не бывало:
– Русский народ восстановит историческую справедливость!
Прокрутив в голове план по задержанию воров, Михаил собирался выйти из кабинета, но его вызвал к себе начальник отдела. У руководителя сидела заплаканная женщина, при виде Михаила она привстала со стула и замерла в тревожном ожидании.
Начальник объяснил ситуацию:
– Познакомься, это Лидия Петровна из горисполкома. С ней случилась неприятность: украли чорон, который когда-то подарили Брежневу. Возьми гражданку и работай по этому делу. Только прошу, никакого шума не поднимай. Никто не должен знать, что сосуд украден.
Михаил пригласил женщину в кабинет и стал спрашивать:
– Объясните, пожалуйста, насколько ценен пропавший экспонат?
– Очень ценный! – в отчаянии заломила руки женщина. – Я взяла его на три часа! Человек доверился мне, а я так ее подвела!
– Расскажите подробно, как все произошло, – попросил Михаил.
– Дело было так, – начала женщина. – Я работаю в культмассовом секторе горисполкома. На днях в кафе «Ландыши» установили танцевальную площадку из нержавеющей стали для брейк-данса…
– Извините, что там установили? – прервал ее Михаил, услышав незнакомое слово.
– Брейк-данс – это новый модный танец. Танцуют всеми частями тела на полу.
– То есть как? – удивился оперативник. – Лежа?
– И лежа тоже, – махнула рукой женщина. – Всякие фигуры выделывают. Откровенно говоря, я сама плохо понимаю этот танец… Новое молодежное веяние.
– А, понятно, – улыбнулся оперативник. – Тлетворное влияние западного искусства?
– Да нет! – вновь замахала руками женщина. – Партийное руководство признало этот танец не противоречащим морали строителя коммунизма.
– Ух, куда нас занесло-то! – иронично отозвался оперативник. – Продолжайте.
– Меня пригласили на представление или, как это сейчас называется, на презентацию этой танцевальной площадки. Все должно было пройти с национальным колоритом, поэтому устроители мероприятия попросили где-нибудь на время одолжить чорон. Я недолго думая позвонила своей подруге, которая работает в музее. Узнав о цели презентации, она предложила мне уникальный чорон, когда-то подаренный правительством республики самому Леониду Ильичу Брежневу. Я быстро помчалась в музей и увидела этот экспонат – из бивня мамонта, инкрустированный драгоценными камнями. Подруга объяснила, что чорон долгое время находился в Москве на даче у Брежнева, а когда Брежнев умер, Андропов велел все его подарки изъять в пользу государства. Горбачев разрешил чорон вернуть обратно в Якутию, где он и поступил в распоряжение музея. Подруга поставила мне одно условие: экспонат через три часа должен вернуться обратно в музей, а она, в свою очередь, не сообщит руководству, что одолжила его мне. Я пообещала ей, что все будет нормально, и с этим чороном явилась в кафе. После презентации был фуршет, я упаковала драгоценный сосуд в картонную коробку и оставила в подсобке. После фуршета я обнаружила, что чорон пропал, осталась только пустая коробка. Время было позднее, мы попытались своими силами поискать пропавшую вещь. На предложения моих коллег вызвать милицию я ответила отказом, боясь огласки и надеясь, что сосуд все-таки обнаружится. Позвонила подруге, сообщила о пропаже экспоната и попросила, чтобы она пока никому об этом не говорила. Подруга на меня накричала, сказала, что если до завтрашнего, то есть сегодняшнего, вечера экспонат не найдется, она доложит своему руководству и милиции. Утром я решила сама пойти в милицию, поскольку знакома с вашим начальником по совместной работе в комиссии горисполкома.
– А кого-нибудь подозреваете? – поинтересовался оперативник у женщины.
– Абсолютно никого! Мне казалось, там собрались порядочные люди.