а прославилась, получая бесплатные поездки от таксистов в обмен на секс. Боб все это знал. Он создал ее.
А теперь она умерла.
Он не сказал Джен. Она не прокомментировала это. Но он услышал это в ее голосе еще до того, как они повесили трубку – в тишине между ними повисло немое обвинение.
Вместо того чтобы быть дома с семьей, он был здесь, на работе, с Энджи.
Как всегда.
А теперь Энджи мертва.
Может, и Джен.
У Боба был еще один друг-писатель, который после ночи с бурбоном предположил, что вселенная есть не что иное, как самый продаваемый роман Бога, и если роман когда-нибудь выйдет в свет, все исчезнет вместе с ним.
Боб тогда рассмеялся.
Сейчас он не смеялся.
Он не писал ни хрена с тех пор, как начался дождь. Он сомневался, что когда-либо начнет снова. В чем смысл? Нью-Йорк – сердце издательского бизнеса – стал зоной бедствия. Редакторы и агенты, которые рассматривали его материалы, были на гребаном дне океана. Кто опубликует его работу? Кто ее прочитает? Зачем тратить время на то, чтобы чиркать истории в блокноте, если некому было ими наслаждаться? Если рассказчику некому будет рассказывать свои истории, перестанет ли он тогда существовать? Его персонажи тоже перестанут существовать?
Боб посмотрел на разлагающийся труп Энджи и решил, что да, они должны перестать существовать.
Она не гнила. Происходило что-то другое. Ее черная кожа была покрыта белым пухом. Какой-то грибок, предположил Боб. Он медленно разжижал ее тело. Он подумал, не вдыхает ли он его споры, а потом решил, что ему все равно. Смерть была бы предпочтительнее этого.
Он наклонил синюю бутылку и выпил последнюю каплю алкоголя.
Теперь она была пуста.
В течение многих лет он жертвовал всем – всем – на алтарь своей музы. Он сосредоточился на писательстве, уверенный, что в конце концов это окупится, что в конце концов все трудности и самоотверженность того стоили. Подпитываемый выпивкой, музыкой, желанием и драйвом, он писал каждый день. Ничто другое не имело значения. Он поставил свою семью, друзей и близких на второе место, сосредоточившись на своей работе, понимая, что может потерять их в результате, но надеясь, что не потеряет.
А теперь он потерял оба мира.
Ярость, которая бурлила в нем весь день, внезапно вырвалась наружу. Боб сел в кресло и швырнул пустую бутылку через всю комнату. Она разбилась о стену, осыпав пол осколками синего стекла. Он провел рукой по столу, сбив безжизненный ноутбук на пол. Корпус треснул. Неудовлетворенный результатами, Боб вскочил со стула и стал топтать ноутбук, пока тот не разлетелся на сотни частей. Затем он разбросал осколки пластика и разбитое стекло по комнате.
Голова кружилась, во рту пересохло. Комната закружилась. Он услышал ужасный, пронзительный стон и задумался, откуда он исходит. Он обыскал комнату.
Потом он понял, что это стонет он.
Боб доковылял до двери и вышел на крышу Strand Capitol. Дождь на улице был намного громче. Он бился об него, стекая по лицу, как слезы. Он обернулся, глядя через открытый дверной проем на осколки синего стекла и черного пластика.
Сломлен, как и он.
- Нечего терять.
Боб подошел к краю крыши и посмотрел на улицу. Вода текла рекой, скрывая здание до третьего этажа, становясь все выше. Вскоре наводнение смоет все.
- Прости, - прошептал он.
Затем он наклонился вперед, пока не почувствовал, что мир рухнул.
Боб рухнул в бурлящую воду и в последний раз утопил свои печали.
6. УНЕСЕННЫЕ ВОДОЙ
Кашмир, Вашингтон
- Значит, вот так и погибнет мир...
Крис Хансен закрыл глаза. Вид из окна был уже не тот, что раньше. До того как начались дожди, окно выходило на пруд и водопад примерно в двадцати пяти футах от их дома в стиле ранчо. Расположенный на вершине четырехфутового холма, водопад плескался над грудой больших камней, которую положил туда его отец. Это была одна из любимых достопримечательностей Криса. Когда в жизни случались неприятности, наблюдение за водопадом успокаивало его. Умиротворяло. Смывало его заботы.
Сейчас это не очень помогало. Все остальное было смыто, но его заботы остались.
Холм исчез. Водопад исчез. Все исчезло. Все, кроме пруда. Из-за, казалось бы, нескончаемого дождя пруд превратился в озеро, затапливая их лужайку и подъездную дорожку в квадратный акр и размывая почву вокруг лиственницы, сосен, пихт и голубых елей во дворе. Вода уносила вырванные с корнем деревья. Теперь небольшие волны плескались в доме, и не осталось преград, которые могли бы им помешать.
Однако дело было не только в пруду. Кашмир возвышался почти на восемьсот футов над уровнем моря, но располагался он в долине между рекой Уэнатчи и Каскадными горами. Большая часть долины уже была затоплена, как чаша. Скоро и их дом будет затоплен.
Подруга Криса, Франческа, сумела не допустить проникновения большей части воды, засовывая полотенца в щели вокруг дверей по несколько раз в день. Но прямоугольный дом был построен очень низко к земле, и за последнюю неделю вода начала затекать в подвал под ним. Теперь вода просачивалась сквозь полы и стены. На промокшем ковре плескалась вода, когда он катался по нему в инвалидном кресле. По гипсокартону поползла плесень, и узорчатые обои на кухне также покрылись плесенью. Еще через день, а то и меньше, дом станет непригодным для жилья. Затем, как и весь город, он погрузится под воду.
Все еще с закрытыми глазами Крис пытался подавить свои эмоции. Это был не просто дом. Это был его дом. Он стал его частью, как инвалидное кресло. Крису было сорок лет, и последние двадцать лет он был парализован. Он хорошо пользовался левой рукой (за исключением пальцев), но с трудом мог двигать правой. Он не чувствовал своей кожи и не мог использовать какие-либо мышцы ниже ключицы. Но он справился с этим. Он ни разу не позволил этому сломить его. Никогда не позволял этому мешать ему жить. Были моменты страха, конечно. Иногда это было ужасно – быть парализованным. Но он никогда не позволял страху управлять собой. Не это руководило его действиями.
Так чего же он боялся сейчас?
Его испугало не наводнение. Это не было связано с его инвалидностью. Дело было не в том, что им нужно было немедленно покинуть дом, или в неуверенности в том, что будет дальше. Эти препятствия можно было преодолеть, пока рядом с Крисом была Фрэн. Если наступил конец света, то это было хорошо. Он справится, как Безумный Макс в инвалидной коляске на батарейках вместо машины.
Ничто из этого не пугало его.
Но Крис был в ужасе от того, что ему нужно было сделать, прежде чем они покинут это место.
О чем ему нужно было спросить Фрэн.
Это пугало его так, как не мог напугать апокалипсис.
Крис открыл глаза. Фрэн скользнула позади него и села на подлокотник его инвалидной коляски.
- Наслаждаешься видом в последний раз? – спросила она.
- Ага.
- Мы не можем остаться, Крис. Ты понимаешь это? Вода не останавливается.
- Я знаю. Это не то.
- Тогда что? Почему мы задерживаемся? Ты ждешь возвращения По?
По был их черно-серебристым котом. Крис называл его Пу, к большому огорчению Фрэн. Он вышел на улицу две недели назад и исчез.
- Нет. Теперь я знаю, что Пу не вернется.
- Тогда ладно. Нам действительно нужно уехать, Крис. Сегодня.
- Это я тоже знаю.
- У меня все упаковано. Еда, спички, дополнительная одежда, одеяла. Я положила все, что могла, в пакеты для заморозки. Когда рюкзак намокнет, вещи все равно должны остаться сухими.
Он заметил, что она не сказала "если рюкзак промокнет". Вместо этого это было "когда рюкзак намокнет".
В эти дни сырость была неизбежна.
- Как насчет воды? – спросил он. – Ты не забыла?
- Да. Странно брать с собой воду, когда снаружи так много воды.
- Эта вода полна трупов, бензина и прочего. Я не думаю, что мы захотим ее пить.
Нос Фрэн сморщился от отвращения.
И тут три больших световых окна в гостиной с громким грохотом рухнули, напугав их обоих. Резиновые уплотнения вокруг них пропеклись под прямыми солнечными лучами более чем за десять лет и превратились в пыль. Крис все время собирался заменить их. Теперь было слишком поздно. Сила дождя наконец доконала их. Дождь хлынул сквозь дыры, брызгая на пол.
- Ладно, - крикнула Фрэн, перекрывая шум. – Это знак. Мы должны идти. Ты готов?
- Еще нет. Сначала я должен кое-что спросить у тебя.
- Крис, дом затопляет! Разве это не может подождать?
- Нет, не может. Это важно.
Она нахмурилась, обеспокоенная.
- Что? Беспокоишься о батарейках в кресле? Потому что, как я уже сказала...
- Нет, - сказал он. – Не об этом.
По правде говоря, он беспокоился насчет инвалидной коляски. Батарейки были почти разряжены, и его передвижения стали вялыми. Не было возможности перезарядить ее без электричества. Общий вес Криса и его коляски составлял около трехсот пятидесяти фунтов. Если они не находились на бетоне или асфальте, Фрэн не могла толкать его. А там, куда они собирались направиться, твердых поверхностей было немного. Вода и грязь, а асфальта не было.
Но и не этого боялся Крис.
- Что случилось?
Теперь тон Фрэн стал требовательным. Ей явно надоело его затягивание.
Спроси ее, - подумал он. - Господи Иисусе, вы вместе уже больше двух лет, с тех пор как познакомились в сети. Вы любите друг друга. Чего ты боишься?
Фрэн выжидающе посмотрела на него.
- Ты... - Крис замялся. Его лицо раскраснелось. – Ты выйдешь за меня?
Фрэн сначала не ответила. Она смотрела на него в ошеломленном молчании. Затем она улыбнулась.
- Почему ты долго молчал об этом?
- Я не знаю. Наверно, я боялся. Я думал, может быть, ты когда-нибудь уйдешь от меня.
- Я никуда не уйду, - сказала Фрэн. – Я останусь до конца света.
- Я думаю, это уже произошло.
- Да, я выйду за тебя замуж. Но если мы не выберемся отсюда сейчас, у нас никогда не будет шанса.