только потом спустить на середину. В противном случае это будет выглядеть как оскорбление. Его флаг натянут и хлопает на ветру. Он, несомненно, самый большой на нашей улице. Еще слышно, как в кукурузных полях на юге шумит ветер; этот звук отдаленно похож на шум прибоя, когда стоишь в двух дюнах от побережья. В фале флагштока мистера Н. есть металлические элементы, которые звякают о флагшток в ветреную погоду, и это тоже не нравится соседям. Наши подъездные дорожки совсем рядом, и сейчас он стоит на стремянке и полирует флагшток специальной мазью и замшевой тряпочкой – серьезно, я не прикалываюсь – хотя на утреннем воскресном солнце его металлический флагшток действительно сияет как Божий гнев.
– Ваш флаг чертовски хорош, мистер Н., и флагшток тоже.
– Еще бы. За такие-то деньги.
– Сегодня флаги повсюду, видели?
Он смотрит вниз, на меня, и улыбается, немного мрачно.
– Впечатляет, а?
Мистера Н. вряд ли можно назвать дружелюбным соседом. Я знаю его лишь потому, что наши церкви играют в софтбол в одной лиге; и он вносит свой вклад тем, что с великой серьезностью помогает вести командную статистику. Мы не близки. И тем не менее он первый, кого я спрашиваю:
– Скажите, мистер Н., вот, предположим, приедет к нам иностранец или репортер или типа того и спросит, какой смысл вывешивать все эти флаги после того, что случилось вчера, – что бы вы ему ответили?
– Ну, – он смотрит на меня с тем же выражением лица, с каким обычно смотрит на мой газон, – чтобы показать, что мы, американцы, поддерживаем друг друга[307].
Это я все к тому, что в среду у всех возникла внутренняя нарастающая необходимость вывесить флаг. Если поднять флаг – это жест, то, мне кажется, после определенного количества поднятых флагов наступает момент, когда не иметь флага – тоже жест, гораздо более выразительный. Хотя довольно сложно понять, что именно такой жест значил бы. Что, если у кого-то просто нет флага? Где все эти люди взяли флаги, особенно маленькие на почтовых ящиках? Неужели все они остались с 4 июля и люди их хранят, как рождественские украшения? Как они поняли, что сейчас самое время вывесить флаги? В телефонном справочнике нет номера компании, торгующей флагами. В какой-то момент чувствуется реальное напряжение. Никто, конечно, не проходит мимо или не останавливает автомобиль, чтобы спросить: «Эй, а почему у тебя во дворе нет флага?» – и все же мне все легче и легче представляется, как люди думают об этом. Даже как бы полуразрушенный дом в конце улицы, который все считали заброшенным, обзавелся своим маленьким флагом на палочке в сорняках рядом с дорогой. Ни один из магазинов Блумингтона, оказывается, не торгует флагами. В большом сувенирном магазине в центре города есть только барахло для Хэллоуина. Лишь немногие магазинчики открыты, но даже те, что закрыты, помечены флагами. Это выглядит почти сюрреалистично. Есть надежда, что флаг можно раздобыть в здании VFW[308], но они не откроются раньше двенадцати, если вообще откроются (у них есть бар). Кассирша в «Бёрвелл ойл» упоминает некий магазин KWIK-N-EZ[309] на шоссе I-55, где вроде бы видела пластиковые флажки на вешалках с банданами и бейсболками NASCAR, но к моменту, когда я добрался туда, все флаги уже раскупили, просто смели с прилавков неизвестные. В этом городе не осталось ни одного флага – это жестокая реальность. Украсть у кого-нибудь со двора – точно не вариант. Я стою в свете флуоресцентных ламп в KWIK-N-EZ и боюсь возвращаться домой. Сколько людей погибло, а я психую из-за того, что у меня нет флага. Но по-настоящему плохо становится, когда люди начинают подходить ко мне и спрашивать, все ли в порядке, и мне приходится врать, я говорю, что это реакция на «Бенадрил» (а от него правда так бывает).
…И так далее, пока, по еще одной странной причуде Кошмара, судьбы и обстоятельств, хозяин магазина (пакистанец, кстати) не подставляет мне плечо и не протягивает руку помощи: он без слов понимает меня и отводит в подсобку, чтобы там, в тишине, я мог собраться с мыслями, окруженный всеми возможными пустяками и слабостями Америки, и немного позже, угостив меня странно надушенным чаем с большим количеством молока (в пенополистироловом стакане), он предлагает мне набор цветного картона и «Волшебных фломастеров», и теперь у меня тоже есть свой ненаглядный, гордый, самодельный флаг.
Все жители города узнают новости из местной газеты «Пантаграф», которую, впрочем, местные в большинстве своем презирают. Представьте себе, скажем, университетскую газету с хорошим финансированием, которую редактируют Билл О'Рейли и Марта Стюарт. Выпуск газеты в среду выглядит так: после двух страниц барахла от «Ассошиэйтед пресс» вы добираетесь до настоящего «Пантаграфа». Орфография и пунктуация всех следующих далее заголовков сохранена. Главные заголовки в среду:
ОШЕЛОМЛЕННЫЕ ГРАЖДАНЕ НЕ МОГУТ СПРАВИТЬСЯ С ЧУВСТВАМИ.
ЦЕРКОВЬ РАСПРОСТИРАЕТ ОБЪЯТИЯ, ЧТОБЫ ПОМОЧЬ ЛЮДЯМ ПЕРЕЖИТЬ ТРАГЕДИЮ.
ПРОФЕССОР УНИВЕРСИТЕТА АЙОВЫ: «БЛУМИНГТОН ВРЯД ЛИ БУДЕТ ЦЕЛЬЮ ТЕРРОРИСТОВ».
ЦЕНЫ НА БЕНЗИН ВЗЛЕТЕЛИ ДО НЕБЕС.
ИНВАЛИД ДАЕТ ВДОХНОВЛЯЮЩУЮ РЕЧЬ.
А дальше – фото в полстраницы: ученик центральной католической школы Блумингтона читает молитву в память о жертвах Кошмара, а это значит, что фотограф газеты сверкнул вспышкой прямо в лицо травмированному трагедией ребенку прямо во время молитвы. Редакторская колонка за 12 сентября начинается так: «Бойня, которую мы наблюдали через объективы камер жителей Нью-Йорка и Вашингтона, до сих пор кажется всего лишь голливудским фильмом с рейтингом R».
Блумингтон – город с населением в шестьдесят пять тысяч человек в самом центре штата чрезвычайно, решительно плоского, так что окраины города видно издалека. Здесь проходят три крупные магистрали и несколько железнодорожных линий. Город расположен почти ровно посередине между Чикаго и Сент-Луисом и изначально задумывался как железнодорожный узел. Блумингтон – город, где родился Эдлай Стивенсон[310] и вырос вымышленный подполковник Блейк из сериала M*A*S*H. Также у Блумингтона есть маленький город-побратим, Нормал, но он построен вокруг университета и на Блумингтон никак не похож. Суммарное население обоих городов – примерно сто десять тысяч человек.
Среди всех городов Среднего Запада США единственная отличительная черта Блумингтона – его благосостояние. Финансово он очень стабилен. Отчасти благодаря земле, настолько плодородной и дорогой, что обычные люди даже цену узнать не могут. Но еще Блумингтон – национальная штаб-квартира «Стейт фарм» – великого темного бога страховки американского потребителя, который, по сути, владеет всем городом и из-за которого вся восточная сторона Блумингтона теперь застроена небоскребами из матового стекла, дорогими типовыми кварталами и шестиполосной кольцевой дорогой с торговыми центрами и франшизами, добивающими старый центр, плюс вызывает разрыв между двумя классами и культурами города, которые так ярко символизируют внедорожник и пикап соответственно[311].
Зима здесь – безжалостная сука, но в теплые месяцы Блумингтон больше похож на город на берегу океана, только океан здесь – это кукурузные поля; кукуруза растет как на стероидах и простирается до самого горизонта. Летом город насыщенно зеленый: улицы купаются в тени деревьев, раскидистые сады во дворе каждого дома, а также десятки аккуратно выстриженных парков и полей для гольфа, такие зеленые, что, кажется, чтобы смотреть на них, нужна защита для глаз, широкие, удобренные газоны без сорняков выстелены заподлицо с тротуаром с помощью специальных инструментов[312]. Честно говоря, все это выглядит немного жутко, особенно в разгар лета, когда никто не выходит на улицу и вся эта зелень просто выгорает на солнце.
Как и большинство городов Среднего Запада, Блумингтон под завязку напичкан церквями: четыре полные страницы в телефонной книге. Все виды церквей: от Унитарной до фанатичной Пятидесятнической. Есть даже церковь для агностиков. Но кроме церквей – плюс, я думаю, стандартных парадов, фейерверков и парочки фестивалей кукурузы – здесь не так уж много общественных мест и мероприятий. У каждого, кроме семьи и соседей, есть свой маленький узкий круг друзей. Люди довольно замкнуты (легкая беседа здесь называется «визит»). Все в основном играют в софтбол или гольф, жарят гриль во дворе и смотрят, как их дети играют в футбол, и иногда ходят в кино…
…И все они в огромных, невероятных количествах смотрят телевизор. Я имею в виду не только детей. Очевидный момент относительно Блумингтона и Кошмара, который не стоит забывать: жители Блумингтона воспринимают реальность – да и вообще весь внешний мир – по большей части через телевизор. Все местные, например, знают, как выглядит Нью-Йорк, но они знают это только благодаря телевизору. Телевизор здесь гораздо более социальный феномен, чем на Восточном побережье, где, по моему опыту, люди почти все время выходят из дома, чтобы общаться лицом к лицу в общественных местах. Здесь же жители не собираются в компании просто так – обычно они собираются вместе для того, чтобы посмотреть что-нибудь по телику.
В Блумингтоне если у вас нет ТВ – значит, вы, как Крамер[313], будете вечно ходить в гости к соседям, которые никогда не смогут понять, как можно жить без ТВ, и все же будут уважать ваше желание посмотреть ТВ и потому без проблем предоставят вам доступ к своему ТВ, для них это так же естественно, как протянуть руку и помочь подняться упавшему человеку. Это особенно актуально во время кризисных ситуаций вроде выборов 2000 года или Кошмара этой недели. Все, что вам нужно сделать, – это позвонить знакомому и сказать, что у вас нет телевизора: «Ну что ж, друг, тогда давай к нам», – будет ответ.