– Я больше не хочу здесь оставаться, – рыдала я, имея в виду Луисвилл, дом на Уиллоу-стрит, мою собственную растерзанную репутацию. Оставаться с мертвецами и без Дэйзи.
– В таком случае ты непременно должна пожить у меня, – заявила тетушка, будто ничего более естественного не было в мире, и я всхлипнула еще громче. Она заявила о приезде, будто осуществить его было проще простого, и, как по волшебству, так и случилось.
Похороны судьи, достойные, но малолюдные, состоялись спустя пять дней, а еще через два дня я уже спешила в Нью-Йорк вместе с миссис Сигурни Хауорд, любезно разрешившей мне звать ее тетушкой Джастиной.
Мы выехали из Сент-Луиса: она в черном, с которым не расставалась с тех пор, как умер ее муж, я – в модном черном платье, составляющем основу моего новообретенного траура.
– Шесть месяцев – самое большее, – строго заявила мне тетушка. – Юным созданиям, подобным тебе, не пристало слишком долго носить траур.
В поезде, в купе, предоставленном нам двоим, она первый раз дала мне попробовать каплю настоящего демоника, от которого у меня заслезились глаза и заболело горло. До того мне доставались только подделки из вишневого ликера с примесью тошнотворной козьей крови, годные лишь на то, чтобы помочь молоденьким дебютанткам проблеваться после катания на возу с сеном, или для церковных собраний. В то время демоник еще считался легальным, но стариковским напитком, пережитком ушедшей эпохи, в которой алхимии было больше, чем в иприте.
Едва я перетерпела дискомфорт первых мгновений, на меня нахлынуло ощущение покоя, мне стало тепло, как никогда в жизни, я почувствовала себя в мире и в собственном теле более непринужденно, чем когда-либо прежде. Я выглянула из окна поезда и увидела блестящую золотистую дымку, застилающую ровную голубизну среднезападного неба.
В моем окне на мгновение промелькнули два чернокожих фермера по обе стороны широкого поля, оставленного под паром. Один из них поднял руку, и горящая полоса протянулась влево и вправо от него, наливаясь багрянцем, быстро распространяясь и оставляя за собой плодородную черную землю. Эта горящая полоса устремилась ко второму фермеру, стоящему ближе к рельсам, и я мельком заметила улыбку на его лице, когда он протянул руки, и огонь перед ним вдруг стал холодным и белым. Это была магия земли – стихийная, из тех, какие не увидишь в большом городе, и под шепот демоника в желудке и в крови я утратила всю городскую сдержанность и претензию на образованность и смотрела, смотрела на эту магию – с трепетом, изумлением и удовольствием.
Глава 8
Как выяснилось, мы с Ником изначально обладали несовместимостью, которую оба отважно игнорировали, чтобы проводить время вместе. Он преуспевал в Нью-Йорке, где обаятельные бывшие военные были в порядке вещей и где его приятная среднезападная внешность удачно контрастировала с моей. Ему нравилось изумляться сумасбродствам большого города, однако он оказался не готов ко встрече с людьми, которым сопутствовало чудо, которые жили плечом к плечу с чудом и таким образом приобрели к нему привычку.
Вдобавок он, хоть и приходился Дэйзи кузеном, принадлежал к совершенно другому слою и был не в состоянии понять, как ничтожно мало значат деньги, если у тебя их достаточно. Однажды на выходные я свозила его в Уорвик, где брат и сестра Дэнси, Маргарет и Хайленд, устраивали ежегодный летний прием. Машину на выходные я одолжила у Макса Пибоди, потому что на машине Ника показываться там не следовало, и сама отвезла нас еще в пятницу, чтобы мы могли провести там целых две ночи.
Это были отличные выходные, мы с Ником успевали наскоро уединиться на укромном пляже, перед завтраком в одной из ниш столовой, и да, хоть и лишь однажды, в тесном чулане, где пахло свежим моющим средством и увядающими фиалками. Виделась я с ним чуть меньше, чем мне хотелось бы, потому что он водил компанию с какими-то мужчинами, знакомыми ему по городу. Оказалось, среди них он пользуется популярностью, и они допоздна просиживали на веранде, обсуждая бизнес, политику и женщин. Я слегка расстраивалась, но не могла винить его за то, что он вовсю пользуется моментом.
Ночью в пятницу шел дождь, и так уж вышло, что я забыла поднять верх машины Макса. А тут и он сам явился с Кэрол Линни, повисшей на его руке, прошелся по переполненной комнате, где продолжался завтрак, и игриво упрекнул меня за оплошность. Макс был крупным, грубовато-добродушным и снисходительным даже в свой двадцать один год, и он заявил, что ему следовало бы заставить меня высушить сиденья и отполировать хромированные детали в качестве извинения.
– Ну, кому-то так или иначе придется сделать это, но уж точно не мне, – ответила я. – Машину парковал вместо меня кто-то другой, должно быть, он и оставил верх опущенным. Мне ужасно жаль, Макс, и, конечно, я возмещу расходы на приведение машины в порядок, если хочешь…
Но ему, разумеется, было все равно – возможность рассказать всем собравшимся о недавней поездке в Фессалоники привлекала его гораздо больше чистки машины. Ник переводил взгляд с меня на него и обратно, словно следил за теннисным матчем, а перед сном перехватил меня в оранжерее, куда я ускользнула перевести дух после насыщенного дня.
– Ты ему солгала, – заявил он, и я не сразу поняла, о ком идет речь.
– Кому – Максу? Ну и что?
– Тебе следовало сказать ему правду, – настойчиво гнул свое Ник, и я фыркнула.
– С чего вдруг? Я же предложила заплатить за чистку. Что еще от меня требовалось?
Ник нахмурился, неодобрительно свел брови.
– Это нечестно.
– Покажи мне того, кому не все равно, и я займусь чисткой, – предложила я. Мы оба знали, что Макс и Кэрол вместе с близняшками Тимберли и Прескоттом Линдом устроились покурить гашиш на верхней веранде. Еще несколько часов им будет на все наплевать.
Ник покачал головой.
– Все равно так нельзя.
– Возможно. Ты так и будешь терзаться из-за этого все выходные?
Он посмотрел, как я срываю бархатистый белый цветок и втыкаю его в волосы за ухом. Держался Ник чуть поодаль, словно немного остерегался меня.
– Дай-ка угадаю: твоя девушка из Джерси-Сити ни за что бы так не поступила.
Он вздрогнул и от этого слегка упал в моих глазах. Против девушки я ничего не имела – в отличие от его уверенности, что я не в курсе.
– Что ты знаешь о…?
– Во всяком случае, не имя, и выяснять не собираюсь, – солгала я. Само собой, я его знала. Бес миссис Креншоу, древность пятнадцатого века, всецело заслуживал доверия.
– Я знаю только одно, Ник: если тебе хочется честности и безупречности, возвращайся к своей девушке в Джерси-Сити. Впрочем, тебе следовало бы рассказать ей обо мне и «Мисс Миннесоте», а там пусть сама решает.
– Джордан…
Судя по тону, ему хотелось продолжить этот разговор, но я решительно покачала головой. Потом вынула цветок из своих волос и воткнула ему за ухо. Он все равно лучше сочетался по цвету с его волосами.
– Мне все равно, – раздраженно заверила я. – Если ты так и сделаешь – прекрасно. Но если тебе приспичило порассуждать с кем-нибудь о морали, это буду не я. Вообще-то я надеялась прогуляться под ивами.
Нам отвели комнату, но Дэнси поручили какому-то летнему магу осветить блуждающими огоньками беседки, образованные поникшими ветвями ив, и, в сущности, для прогулок там имелась всего одна причина. Ник поколебался, потом предложил мне руку, а я решила, что вполне довольна этим, и мы выскользнули из оранжереи.
Он проявил себя истинным джентльменом, вел себя послушно, как вышколенная лошадь теннессийской породы. Я уложила его под ивой, мы успели частично раздеть друг друга, прежде чем я помедлила, главным образом чтобы выяснить его намерения.
– Со мной нелегко, – предупредила я. – Может, я навсегда и останусь такой упрямой или же передумаю в любую минуту. Что скажешь?
– Надеюсь, что ты передумаешь, но ты нравишься мне, даже когда упрямишься, – отозвался он, и я рассмеялась и поцеловала его, потому что, хотя со мной и впрямь было нелегко, я поняла, что с ним – наоборот.
– Джордан… – чуть ли не с отчаянием прошептал он, и я вновь засмеялась, возвращаясь к тому, на чем остановилась.
К нашему отъезду домой разговоры о нечестности были забыты, нам и в голову не приходило возобновить их, тем более что интересных тем для бесед находилось множество.
Я завлекала его в свои любимые танцевальные клубы и кабачки, знакомила с актерами, радикалами и любителями джина. Было приятно видеть все это его большими глазами, и, в отличие от многих других мужчин, он никогда не пытался в ответ командовать мной и не делал вид, будто это я должна быть ему благодарна. Благодарным был он, он же следовал за мной, куда я его вела, – это мне в нем особенно нравилось. Но брать Ника с собой повсюду я не могла.
Даже когда он явился, распространяя запах незнакомого одеколона и с ярким засосом, который я обнаружила, только когда расстегнула его рубашку, для поездки в «Золушку» ему недоставало энтузиазма.
Конечно, я могла бы просто взять и потащить его туда, как в «Лирик», но в случае с «Золушкой» я уже нарывалась таким образом раз или два. Так что я подробно описывала Нику это заведение и завороженно следила, как туча растерянности, страха и вожделения набегает на его лицо. Наконец на нем отразилась холодная настороженность, он отстранился и покачал головой.
– Не знаю почему, но это мне не по душе.
Склонив голову набок, я внимательно посмотрела на него. Мы заглянули ко мне пропустить стаканчик на сон грядущий, был пятый час утра. Ник уже привык развлекаться ночи напролет и пользоваться чужими ванными, но таким взвинченным, как в ту минуту, я не видела его уже несколько недель.
– Не по душе? – повторила я, и он решительно покачал головой.
– Да. Совершенно. В такие места я не ходок.
– А мне оно по душе, и я туда хожу, – заявила я, и Ник легкой улыбкой указал, что понимает больше, но говорит далеко не все.