Выйдя из машины, мы увидели, что навстречу нам через газон идет Ник. Он был удачно одет в прекрасный серый костюм, но в нем ощущалось какое-то беспокойство или затравленность, однако облегчение при виде нас сгладило это впечатление. Нас обеих он приветствовал объятиями, и Дэйзи задержалась в них чуть дольше дозволенного приличиями, дразнящим движением пробежав пальцами по его пуговицам.
– Ник, милый, неужто ты в меня влюблен, потому и попросил приехать меня одну?
Я чуть не забыла, что Дэйзи полагалось разыгрывать в этой сцене ни о чем не подозревающую овечку. Она игриво усмехнулась Нику, который тактично отстранил ее, переглянувшись со мной. Внезапно я поняла, что не могу определиться, с кем я в сговоре – с ним или с ней, но исполнилась благодарности, когда он направился вперед, чтобы показать нам дом. Вот уж не думала, что я из ревнивых. Как правило, все заканчивалось раньше, чем я доходила до такой стадии.
У Ника в доме я бывала пару раз. Он был узким и темным, но горничная содержала его в порядке, как корабельную палубу: каждый дюйм пола был тщательно отдраен, дверные ручки и окна сияли. Мельком я заметила ее выглянувшее в коридор узкое и нервное лицо. И подумала, что для нее мы, должно быть, самые диковинные из созданий, если так легко ходим по дому, который она в каком-то смысле наверняка считала своим.
Мы вошли в маленькую гостиную, и на краткий миг я была ошеломлена обилием цветов, расставленных на всех доступных поверхностях. Даже Дэйзи, питающая особое пристрастие к подсолнухам, огляделась в изумлении. Казалось, кто-то опустошил целую оранжерею и втиснул ее всю в тесную гостиную Ника. В воздухе висели насыщенные ароматы жакаранды и жасмина, настолько сильные и опьяняющие, что я подумала, свежесть им наверняка сохраняет некая магия.
Какая нелепость, мелькнуло у меня в голове, которая слегка кружилась. У Ника же нет денег на такие излишества…
Я увидела, как Ник открыл было рот и снова закрыл его. Он огляделся, как будто кого-нибудь можно было спрятать под диваном или среди букетов.
– М-да, забавно… – пробормотал он.
– Что именно? – спросила Дэйзи, хлопая глазами.
Ответить он не успел – в дверь постучали, и Ник, извинившись, ушел открыть. Дэйзи озадаченно уставилась на меня, и мне оставалось лишь пожать плечами.
В коридоре послышались шаги, и, когда на пороге возник Джей Гэтсби, мы обе встретили его потрясенными взглядами.
Не знаю, что нафантазировала себе Дэйзи, зато я считала, что картина, нарисованная моим воображением, прекрасна. Возможно, ошибочна и, подобно обоям, источающим газ и убившим в Лондоне столько народу, ядовита, но прекрасна.
Гэтсби попал под легкий дождь, который опять начался, темные пятна отчетливо выделялись на его светлом костюме. Мне подумалось, что выглядит он точь-в-точь как кот, промокший в саду и теперь желающий только одного – чтобы его пустили в дом.
Дэйзи стояла столбом, только руки вздрогнули, когда он прошел мимо нее, чтобы принять явно наигранную позу у каминной полки. Сидя со скромно сдвинутыми ногами в шатком кресле для рукоделия у окна, я не смела ни пошевелиться, ни заговорить, а Дэйзи нерешительно засмеялась.
– Определенно я ужасно рада снова видеть вас, – сказала она, и ее слова ударялись друг о друга, как мраморные шарики. Она упорно переводила взгляд с меня на Гэтсби и обратно, будто надеясь, что хотя бы я как-нибудь объясню эту напасть, а может, думая, что я сыграла с ней некую злую шутку.
Ник вошел, как раз когда Гэтсби выговорил стеснительное «мы уже встречались», заставив руки Дэйзи в смятении встрепенуться. Мы с Ником переглянулись и оба еле заметно недоуменно пожали плечами. Именно по этой причине я всегда предпочитала шумные вечеринки малолюдным. В большой компании такое невыносимо странное поведение никому не сойдет с рук, а если и сойдет, никто об этом и не вспомнит. Теперь же все мы застряли в поле притяжения Джея Гэтсби, очутились запертыми вместе с буйными белыми цветами, как в коробочке с драгоценными воспоминаниями.
В нем ощущалась некая неуемность, и у меня вдруг возникло чувство, будто я попала в клетку с каким-то крупным, напуганным и голодным зверем. Пока он обводил меня взглядом, я сидела в своем кресле неподвижно и прямо, красиво сложив руки на коленях. Мне он уделил больше внимания, чем Дэйзи: устремляясь к ней, его взгляд всякий раз делал прыжок, будто после долгих лет разлуки ему требовалось сначала вновь привыкнуть к ее яркости. Дэйзи упорно пыталась встретиться с ним глазами, но я заметила, что ее руки уже сжались в кулаки на коленях. Она понятия не имела, как сдвинуться с мертвой точки. И мы с Ником тоже.
Беспокойно ерзая на своем месте, Гэтсби свалил с каминной полки маленькие часы. Я поморщилась, ожидая, что они с треском разобьются, но Гэтсби подхватил их на лету, вяло выказав атлетичность, на которой другой мужчина предпочел бы заострить внимание. А он только подержал часы в руке, бормоча извинения.
Видимо, по наитию Ник положил ладонь на плечо Гэтсби.
– Это всего лишь старые часы… – начал он, но Гэтсби со свирепым видом стряхнул с плеча его руку и покинул комнату.
Я поймала потрясенное выражение на лице Ника, который тут же последовал за Гэтсби, чуть не столкнувшись со служанкой, которая внесла чай. Почему-то ее совершенно невозмутимый вид показался мне уморительным, и я расхохоталась, качая головой. Когда дверь закрылась, я подошла к Дэйзи, которая все так и сидела, словно статуя, бледная под слоем пудры, и была не в силах даже издать беспомощный смешок по своему обыкновению.
– Ладно, Дэйзи, хочешь уехать? – спросила я, но она покачала головой.
– Нет, конечно. Это же Джей Гэтсби. Это в самом деле он.
– По крайней мере, раньше был им, – заметила я. – Что он такое сейчас, не знаю.
Дэйзи взглянула на меня: спокойствие ее взгляда не распространялось на улыбку одержимости, цветущую на губах. Губы она накрасила помадой, сочетающейся с ее фиолетовым платьем, – нежного, изысканного оттенка, напоминающего о ссадинах. Он показался мне неудачным предзнаменованием, и, когда она улыбнулась мне, вид у нее и вправду стал чуточку жутковатым.
– А я хочу узнать, – настойчиво заявила она, и мы обе услышали шаги за дверью. Я поспешила обратно на свое место, но могла бы и не утруждаться.
Гэтсби внесло в дверь, как ячменное зернышко шквальным ветром, его волосы растрепались, взгляд широко распахнутых глаз был уверенным. Я заметила, как он собрал пальцы левой руки в кулак, чтобы спрятать черный ноготь. На этот раз он не удостоил меня ни единым взглядом – влетел, бросился на колени рядом с Дэйзи и обнял ее правой рукой за талию.
От такой внезапной близости Дэйзи съежилась. Она привыкла, что за ней ухаживают, держась на почтительном расстоянии. Он заговорил, его голос звучал приглушенно и взволнованно. Я не могла разобрать ни слова, но лицо Дэйзи смягчилось, губы приоткрылись, рука протянулась – сначала робко, потом увереннее приглаживая короткие темные волосы Гэтсби.
Я поднялась так тихо, как только могла, прошла к двери и закрыла ее за собой. Дверь уже закрывалась, когда у Дэйзи вдруг вырвался переливчатый смех, радостный, с придыханием на грани слез. Я отправилась на поиски Ника.
В спальне по большому коридору его не оказалось. Я с любопытством огляделась, потому что здесь мы не бывали. Спальня была сумрачная и тесноватая, в ней едва хватало места шкафу и кровати с железным изголовьем. Все вокруг было скорее старым, нежели антикварным. Постель осталась незаправленной, и я, проходя мимо, коснулась вмятины на подушке. На подоконнике рядом с изголовьем я увидела таблетки снотворного и бутылку бренди.
В шкафу я нашла пачку неоткрытых писем, втиснутых в пыльный ботинок. Я вытащила письма, увидела, что все они из Миннесоты, и с улыбкой положила на прежнее место. Отчасти я надеялась, что Ник вот-вот войдет, потому что странное любопытство манило меня к его постели, вызывая желание узнать, каково было бы лежать в ней вместе с ним, но он не вошел.
Тогда я вышла сама и направилась по коридору. Ник не нашелся ни в ванной, ни в кухне. Его служанка сообщила, что он на заднем крыльце, я вышла туда, но и там его не было. Само крыльцо представляло собой толстую плиту, высеченную из странного камня и привезенную откуда-то, чтобы охранять этот вход в дом. Каждые несколько лет всплывали истории о том, как люди обнаруживали, что плиты у них за дверью привезены с могилы какого-нибудь короля или святого, но сейчас эти вопросы меня не занимали.
Дождь почти кончился, в воздухе висела легчайшая изморось. Я почти не ощущала капель, но прохладная вода собиралась бисером на моей коже, пропитывала подол платья, делая его тяжелым. С заряженного магией крыльца я едва различила фигуру Ника под ветками огромного черного вяза, который занимал почти весь тщательно ухоженный двор за домом.
Под усилившимся дождем я бросилась бегом через двор, и к тому времени, как добежала, туфли были безнадежно испорчены. Ник взглянул на меня слегка озадаченно. Не то чтобы он удивился мне – скорее не ожидал, что кто-нибудь вспомнит о нем. В одной рубашке, он стоял прислонившись к бугристой и шершавой коре дерева. Его листья, размерами превосходящие мою ладонь с растопыренными пальцами, нависали над нами, поэтому мы почти не мокли.
Забытая сигарета дымилась между его пальцев, и, когда я указала на нее, он поднес ее к моим губам и дал мне наскоро затянуться. При этом у меня появился предлог обхватить обеими ладонями его руку, придать устойчивость им, а заодно и ему. Когда я отпустила его, он затушил сигарету о древесный ствол и заложил за ухо.
– Иди сюда, – позвал Ник, привлек меня и прижал к себе.
Несколько мгновений я терпела, завороженная глубиной его чувств, а потом с силой оттолкнула его, потому что знала, что легкий толчок не подействует.
– Не смей, – предельно серьезно заявила я. – Я не какая-нибудь бумажная куколка, которую легко изжевать.
Ник пронзил меня взглядом, потом пристыженно кивнул и сунул руки глубоко в карманы. Интересно, где он оставил пиджак? Дождь сменился атмосферой английской загородной стылости.