— Отвали от моей сестры, а то хозяйство оторву, если найду, конечно.
Грог начал наливаться краской. Гребень на голове покраснел. Меня всегда это забавляло, он походил на помидор с ирокезом. Ха.
— Ребята, успокоиться, как дети малая, — покачал головой Мико, — надо докладывать о находке.
— Само-собой. Вечером свяжусь с базой, а пока нужно убрать семена.
Грог, все еще красный, сгреб семена и убрал их в отсек хранения. Я засел за приборы, выгружая записи ночной смены, а Мико хозяйничал на кухне, выуживая из сосискообразных пакетов светло-серую смесь, которая при должном влиянии гамма-лучей псевдо микроволновки превращалась в сносное пюре с разными вкусами.
Доложил о находке куратору. Обещал прислать зонд, как только непогода на Новой Церере немного утихнет. Как будто ветер хоть на минуту утихает! Велели заполнить кучу документов и провести несколько тестов. Чертовы бюрократы! Грог уже и сам не рад находке. Но делать нечего, мы люди подневольные.
События прошлых дней мало чем отличались от остальных. Такая же ледяная пустота, одинокие вечера в обнимку с бутылкой и книгой. Иногда я подолгу смотрю в окно и представляю, как долго бреду по белой пустоши, как злой ветер проникает в щели экзокостюма, касается кожи, просачивается внутрь, сквозь поры. Как руки и ноги перестают слушаться, я не чувствую пальцев, а кожа трескается, проявляются мелкие ранки. Их все больше! Как кровь медленно застывает, сердце прекращает работу, я падаю на лед и разлетаюсь на мелкие кусочки. По ночам я вспоминаю теплоту Земли, горячие источники, ласковые волны океана, где был когда-то. А затем вдруг приходит осознание — что будет, если перестанут работать генераторы? Что если однажды кто-нибудь выключит питание, разрежет кабель? Не пройдет и часа, как воздух в вентиляции перестанет нагреваться и ледяной ветер проникнет в дома. Станция превратится промерзшее существо, ну а мы….
Занялись семенами. Грог притащил три семечка и положил под тепловую лампу, Мико настроил тестер, а я занялся электронными документами.
Впервые за долгое время тороплюсь. Прошло два дня ледяной тоски и рутины. И вот произошли два странных события: первое — белесая оболочка семян треснула, второе — Мико уловил в тестере легкие признаки энергетических импульсов. Неужели пролежав столько лет во льду, принесенные черт знает откуда, семена были живы?!
Последнюю ночь они пролежали под тепловой лампой. Сперва показалось, что семена треснули, но стоило до них дотронуться, как оболочка отпала, обнажая зеленоватый бугорок. Мико тут же включил тестер и издал радостный вопль. Мы проверили трижды — на экране слабо бился импульсный сигнал. Тут же попытались связаться с базой, но непогода глушила сигнал. Решили подождать и оставить лампу еще на одну ночь.
Вчера заснул удивительно быстро, а с утра первым делом бросился в центр посмотреть на семена. Там уже стояли Грог и Мико, о чем-то шептались и разводили руками.
— Они вырасти! — Мико ткнул пальцем на три маленьких зеленых комочка. Сейчас плоские семена, похожие на маковые зерна, превратились в нечто, напоминающее созревший крыжовник. Но более странным была пульсация, стоило семечко взять в руку. Внутри, как будто, билось крохотное сердце. На миг я поежился. Возможно, тому способствовал холод, исходящий от комочков. Под лампой больше +35 °C, но поверхность семечек мало чем отличалась от куска льда.
— Продолжим? — в голосе Грога прозвучало сомнение. Признаюсь, экспериментировать с неизвестным растением вдали от цивилизации было не лучшей идеей.
— Может, не стоит? — Мико разделял мои опасения. — Кто знать, чего из него стать.
Связались с базой — получили приказ продолжать опыты. Наши опасения не разделили, однако велели при малейшем изменении семян докладывать. Может они правы, и мы зря беспокоимся? В конце концов это всего лишь семена.
Ни хрена себе! Вчера мы осветили комочки лучами и в последний раз оставили под тепловой лампой, а сегодня… Первым их увидел Грог. Три шара размером с теннисный мяч. Каждый треснул посередине источая дикое гниющее сладковатое зловоние. Я и Мико надели респираторы, Грог же, менее чувствительный к запахам, отмахнулся.
Из пульсирующих шаров пробивался, похожий на хвост, росток. Серо-зеленый, он скручивался, реагируя на внешние раздражители. Мы попытались отщипнуть кусочек, в ответ из шара выплеснулась струя зловонной жидкости. Мне повезло, а вот Мико не успел отпрыгнуть. Жидкость коснулась кожи, вызвав покраснение. Пришлось отправить беднягу в медотсек.
Вечером мы отослали отчет на базу и получили ожидаемый ответ: продолжать наблюдение, соблюдать осторожность, в случае реальной угрозы образцы уничтожить. Остальные семена погрузить в заморозку. Кроме того, живо заинтересовались травмой Мико, велели провести полное сканирование жизненных функций и отправить отчет. Попытался возмутиться, мол мы не подопытные кролики. Куратор промычал что-то о правах компании, что мы принадлежим им и прочее в том же духе. Под конец промямлил про терпение и понимание. Кретин. Ладно, пусть подавится своим отчетом.
Мико поправился, а вот Грог ведет себя странно. Вчера он долго наблюдал за растениями и даже посадил их в импровизированный горшок, переделанный из оболочки сломанного робота. А сегодня утром не явился. Я нашел Грога в его доме на краю станции. Почти двухметровый великан сидел в кресле, а перед собой поставил горшок с растениями. «Шары» выросли, из каждого торчали несколько ростков, с палец величиной. Грог не отрываясь смотрел на растения и что-то шептал, словно разговаривал с ними. Но самое странное было то, что ростки шевелились в такт его шепоту.
— Эй, дурья башка, ты в порядке? — Грог посмотрел на меня отрешенным взглядом. Моргнул, сбрасывая оцепенение.
— Что? Конечно. Ты что, моя мамаша?
— Не приведи Господь, — улыбнулся я, — вижу вы породнились. Ты похож на заботливую хозяйку, только фартука не хватает.
Он ласково послал меня туда, откуда, похоже, сам явился. Потом поднялся, сгреб растения и вышел вслед за мной.
День шел своим чередом. Замеры, раскопки, бурение, отчеты. И, конечно, наблюдения за странным растением. Вечером Грог предложил взять «горшок» еще на одну ночь. Мико не возражал, он немного побаивался вечно пульсирующих шаров, я же насторожился.
— Уверен? Не сказал бы, что ты любитель растений.
— С ними не так скучно. Как скажешь. Мне плевать. Так, что? Беру?
— Ладно, но завтра передашь мне или Мико.
Грог кивнул и убрался к себе.
Вновь нашел Грога в его доме. Прошло минут пять, прежде чем великан вышел из ступора. Позже он признался, что растения… разговаривают с ним. Шепчут что-то на незнакомом наречии и этот шепот обволакивает сознание, вырывает из мира сильнее, чем самое грязное мозговое удовольствие у подпольных дилеров со звездных станций.
— Пора прекращать эксперимент, — объявил я вечером. Пульсирующие шары вывернулись наружу, а нереально длинные ростки, похожие на щупальца, шевелились, словно ощупывали пространство. — Плевать, что говорит база, все зашло слишком далеко.
— Поддерживать, — облегченно выдохнул Мико.
Грог не ответил, он продолжал смотреть на растения и жадно вздыхать зловонный аромат тремя ноздрями.
— Мико тащи репульсатор, вынесем их наружу и разнесем к чертям.
— Стой, — в голосе Грога проскользнула боль, — не надо так с ними. Лучше просто заморозим.
— Что за хрень с тобой?
— Не знаю, — он отвел глаза, — просто… не хочу, чтобы им было больно.
Мы с Мико переглянулись. За все годы, что мы работали вместе, Грог впервые проявил нечто похожее на сострадание.
— Мико, тащи репульсатор, — повторил я, внимательно наблюдая за Грогом. Тот только вздохнул и отошел в угол.
Мы вытащили растения, бросили на лед и несколько раз выстрелили. Зеленую массу разбросало вокруг, ростки несколько раз дернулись и застыли. Только шары еще продолжали пульсировать, постепенно утихая.
Я составил отчет и отпустил всех пораньше. Связи с базой пока нет, чертова непогода. Снова тянущийся холод, словно ветер нашел лазейку в тройном окне. Ненавижу сквозняки!
Грог сказался больным и остался у себя. Пришло запоздалое сожаление о нашей поспешности. Сперва нужно было протестировать растения и проанализировать жизненные показатели Грога, выявить возможное влияние. Надеюсь, в ближайшее время он поправится и вернется к работе.
Связался с базой, доложил о состоянии великана. Ответ не удивил — пресыщенное отчуждение — известный диагноз у тех, кто годами находится вдали от цивилизации.
Утром Грог не отвечал. Я насторожился. Застал его мерно покачивающимся в кресле. Взгляд блуждал по комнате, задерживаясь на том месте, где когда-то стояли растения. Сморщенные губы шевелились. Удивительно, но в комнате до сих пор стояло сладковатое зловоние.
— Верзила, ты меня слышишь? Ау? Эй, волосатая задница! — Нет ответа. Я дотронулся до его плеча и невольно вздрогнул. Кожа Грога была влажная, но очень холодная. И это при том, что датчик показывал +35С.
Отбросив приличия, я прикоснулся к его лбу, рукам и полуголой спине. Грог напоминал ледяную скульптуру по недоразумению истекающую потом. Спустя пару минут великан заморгал и уставился на меня.
— Грог? Ты меня слышишь?
— Тебя только мертвый не услышит, — его голос звучал гораздо слабее, чем обычно, — ты же орешь мне прямо в ухо. Оратор. Ха.
— Тебе не холодно? — осторожно поинтересовался я.
— Нет. Мне жарко, — он смахнул пот.
— У тебя кожа ледяная.
Он дотронулся до колен, затем коснулся лица и плеч.
— Действительно. Странно. Ну что, за работу?
Он поднялся, но тут же зашатался и чуть не упал. Я вызвал Мико. Мы сопроводили Грога в медотсек. Обследование показало, что Грог вполне здоров. Решили запустить полную диагностику на всю ночь.