Если они виновны, он был несчастен. Если они безвинны, он был несчастен вдвойне.
Нет такого положения, которое могло бы в моих глазах оправдать смертный приговор сыну, вынесенный отцом».
Гиббон. Сочинения разного рода
1
Вот час, когда в тени ветвей
Рокочут трели соловья.
Вот час, когда звучит нежней
Влюбленный шепот: «Твой! Твоя!»
И в шуме ветра к сердцу льнет
Мелодия журчащих вод,
И пала на цветы роса,
И звезды всходят в небеса,
И глубже моря синева,
И тонет в сизой мгле листва,
И дня утраченного след,
Как светлый мрак, как темный свет,
Струится в бледной вышине,
И тени тают при луне.
Не с тем чтобы ночью внимать ручью
Паризина покинула спальню свою.
Не с тем чтоб смотреть, как восходит луна,
По темному саду бродит она.
В аллее, где Эсте воздвигли грот,
Цветущих роз она не рвет.
Не соловей – в эту ночь ей нужней
Тот голос, который еще нежней.
Вот в зарослях чьи-то шаги слышны –
Дрожит ее сердце и щеки бледны.
Вот оклик – он? Вот шепчут вновь!
О, радость! Как бурно шумит ее кровь!
Еще мгновенье – и милостив бог:
Они вдвоем, и любимый – у ног.
3
И что им люди, что времени бег!
Им ночь – как час, а час – как век.
Ни тварей живых, ни земли, ни небес.
Они вдвоем, и мир исчез.
Весь мир – и глубь и вышина –
Все, кроме них, для них мертво.
Он ею дышит, им – она.
Одни – и больше никого!
И так их каждый вздох глубок,
Такая сила счастья в нем,
Что длись он дольше, он бы сжег
Сердца их сладостным огнем.
Вину, опасность, грех, позор,
Их сон, безумный сон их стер.
Но разве в буре страстных нег
О страхе помнит человек?
О том, что мчится счастья ночь,
Что сон, как ночь, уходит прочь,
И раньше нас покинет он,
Чем мы поймем, что это сон.
4
И, медля, грустные, глядят
Они на сад, на этот грот,
Как будто больше в ночь и в сад
Их зов любви не приведет.
И поцелуям счета нет,
И губы в губы, взор во взор.
В ее лице – небесный свет,
Но страшен ей небес укор.
Увы, и звезды и луна
Видали, что она грешна.
И вновь объятья – грудь на грудь –
Стесненных рук не разомкнуть.
Но мчится ночь – любовь иль страх,
Что перевесит на весах?
Тот леденящий страх, та дрожь,
Что выдает вину и ложь?
5
В постели одинокой Уго
Тоскует о чужой жене.
А Паризина близ супруга
Томится в беспокойном сне.
От милых, но запретных грез
Ее румянец ярче роз:
И, мужа ласковой рукою
Обвив, – но с мыслью не о нем, –
Вдруг шепчет с нежностью, с тоскою
То имя, что таила днем.
И, пылкой лаской пробужден,
Обманут, – пусть! – но счастлив он.
Он счастлив верой, что жена
Ему и спящая верна,
Что может он и в этот раз
Благословить восторгов час.
6
И к сердцу он ее привлек,
Он слышит шепот сонных губ.
Но боже! – зов небесных труб
Так Азо ужаснуть не мог.
И разве будет гром страшней
В тот страшный день в исходе дней,
Когда архангела труба
Разбудит спящие гроба?
И разве Азо мир и дом
Не уничтожил этот гром?
Чье имя шепчет вновь она?
Его позор, ее вина –
Чье это имя? – Горе, горе!
Оно обрушилось, как шквал,
Который треплет судна в море,
И гложет грудь гранитных скал,
И топит все в пучине гневной, –
Так рухнул мир его душевный.
Чье имя? – Уго! – мерзкий тать!
О, низость, так отца предать!
Он, он – позор его седин,
Сын Уго, да, любимый сын,
Им в буйстве юности рожденный
От Бьянки – той, что звал мадонной,
Но бросил, теша пылкий нрав,
И стыд и честь ее поправ.
7
Он дернул из ножен клинок,
Но вдруг... измыслил казнь другую.
Нет, он своей рукой не мог
Убить красавицу такую!
Не в миг блаженства, не во сне –
Он нанесет удар жене
Не здесь – будить ее не надо!
Но, пробудись его жена,
Как содрогнулась бы она
От ненавидящего взгляда!
В ней замерла б сама любовь.
Он лампу взял – и смотрит вновь.
И, слез не ведавший дотоле,
Он плачет от душевной боли.
Она же спит. Но сочтены
Дела изменницы-жены.
8
Теперь как жадно ищет он
Свидетельства со всех сторон:
Чего? – Того, что знать боится.
Безумец ищет очевидца,
Что подтвердит ее вину.
Он опросил бы всю страну!
Но из ее подруг любая,
Свое потворство отрицая,
Во всем винит ее одну,
И все, что нужно и не нужно,
Они выбалтывают дружно,
Хоть им уже не внемлет князь,
Едва рассудка не лишась.
9
Но не из тех, кто медлит, он!
Отведено в покоях место,
И всходит на судейский троп
Глава несчастный дома Эсте.
Сидят его вельможи в ряд,
Телохранители стоят.
И вот виновная чета!
Он без меча. В оковах руки.
В ней поражает красота.
Как передать всю горечь муки
Отца и мужа? О, господь!
Любимый сын, родная плоть,
Причиной стал его позора!
Вот он стоит и ждет суда,
Огласки тайны, приговора...
Он ждет, не опуская взора,
И страха нет в нем и следа.
10
Но тверд и Паризины взор.
Слегка бледна, молчит она.
Как изменилось все с тех пор,
Когда, смела, оживлена,
Она входила солнцем в зал,
Где цвет вельможной знати ждал,
Где, хороши как на подбор,
Стремились дамы перенять
Ее осанку, разговор,
Старались так сидеть, стоять;
Где грустный взгляд ее очей,
Печали бессловесный зов,
Взметнул бы тысячу мечей,
Взъярил бы тысячу бойцов.
Теперь, на суд приведена,
Что им и кто для них она?
Они стоят, нахмурив брови,
На лицах только жажда крови,
Или холодный, злой укор,
Иль равнодушие презренья.
Здесь дамы, рыцари – весь Двор,
И он, виновник преступленья,
Ее печаль, ее восторг, –
Он сразу бы клинок исторг
И спас ее от эшафота
Иль отдал жизнь. Но он в цепях.
Он, стоя к ней вполоборота,
Не видит слез в ее глазах –
О, слез не за себя, – за друга! –
Ее ресниц не видит Уго,
Не видит этих нежных век
И лба, где голубеют жилки,
Как будто вкрапленные в снег, –
Той красоты, какой вовек
Не знал другой любовник пылкий!
Но, безнадежна, тяжела,
Печаль ей на лицо легла,
И под нависшею грозой
Глаза туманятся слезой.
11
И он бы слезы лил о ней,
Когда б не этот знатный сброд.
Но тем он тверже, тем сильней,
Чем больше скорбь его гнетет.
При этих людях, при отце
Не дрогнет страх в его лице.
Но ей смотреть в лицо – и вновь
Их счастье видеть, их любовь,
Потом вину, позор конца,
И суд людской, и гнев отца,
Их путь земной, их вечный путь, –
Нет, он не может и взглянуть
В ее глаза, на бледный лик,
Иль сдастся он и в тот же миг,
Свой искупая смертный грех,
Начнет здесь каяться при всех.
12
«Еще вчера я, – начал Азо, –
Был счастлив: вот жена, вот сын!
Но ясный мир мой рухнул сразу,
С утра сегодня я один.
Да, я один! Любой из вас,
Как я, в подобный страшный час
Так поступил бы. Мой наследник!
Уже пришел твой исповедник.
Покуда звезды не взошли,
Ступай, Всевышнего моли:
Когда возмездие свершится,
Там сына грешного земли
Да пощадит его десница.
Но здесь, где я дышу, ты впредь
Дышать не можешь. Гнев мой всюду
Тебя найдет, хоть я смотреть
На казнь и смерть твою не буду.
Зато она, змея, она,
Сосуд грехов, моя жена,
И палача узреть должна,
И труп любовника безглавый,
И знать, что не в угоду мне,
А только по ее вине
Попал ты под топор кровавый.
С таким сознаньем пусть живет.
Я кончил. Мой предъявлен счет».
13
И князь лицо внезапно прячет,
Но веной, вспухнувшей на лбу,
Кровь выдает души борьбу.
Он наклонился, хоть не плачет,
А лишь прикрыл глаза рукой,
Чтоб с виду сохранить покой.
И руки, скрученные туго,
К отцу протягивает Уго.
И молвит: «Дай хоть краткий срок
Мне для предсмертного ответа».
Но князь молчит, угрюм и строг, –
Ни разрешенья, ни запрета.
«Отен, я смерти не боюсь.
Не раз конь о конь мы с тобою
Стремились, радостные, к бою.
Но вырвала из этих рук
Мой меч толпа твоих же слуг,
Хоть за тебя он пролил крови
Поболее, чем я пролью,
Коль срубят голову мою.
Твои злодейства мне не внове.
Ты дал мне жизнь. При всей родне
Возьми свой дар, не нужный мне,
Я был рожден тобой в позоре.
У бедной матери моей
Ты отнял радость юных дней
И только стыд принес и горе
Ей, обесчещенной. С тех пор
За мной идет ее позор.
Подобно ей, в могилу вскоре
Сойдет твой сын, соперник твой.
Моей кровавой головой,
Ее растоптанной любовью
Я буду пред лицом творца
Свидетельствовать грех отца,
Который дом свой залил кровью,
Нарушив верность, долг и честь.
Да, зло за зло – вот сына месть!
Теперь о ней: твоя жена
Не мне ль была наречена?
Но ты ее возжаждал тела,
Тобою похоть овладела,
И преступлением твоим –
Моим рожденьем – ты меня же
Посмел корить: мол, я с ней даже
Происхожденьем несравним –
Я незаконный, я бесправный,
И я б унизил достославный
Род Эсте, назовись я так!
Но если бы я дольше прожил,
Я славу Эсте бы умножил,
Над всеми ваш вознес бы стяг,