Их за шипами Розалинды.
Это же настоящий стихотворный галоп. Зачем вы набираетесь такой заразы?
Розалинда. Молчи, глупый шут, я нашла их на дереве.
Оселок. Дрянные же плоды приносит это дерево!
Розалинда. Я привью к нему сначала тебя, а потом
кизил. Тогда это дерево принесет самые ранние плоды в стране. Ты сгниешь, не созрев и наполовину, а ведь в этом главное достоинство кизила.
Оселок. Так вы сказали. А глупо это или умно – пускай рассудит лес.
Входит Сeлия, читая по листку бумаги.
Сeлия
«В тишине лесов густых
Все безмолвно, как в пустыне.
Я к стволам прибью мой стих,
Дам деревьям речь отныне.
Все расскажет рифм язык:
Что недолго дружба длится,
Что проходит жизнь как миг,
А в мгновенье век таится.
Но в какой безвестный край
Легкий стих мой ни направлю,
В каждом стансе невзначай
Розалинду я прославлю.
И не сможет не прочесть,
Кто искал в лесу дороги,
Что в моей любимой есть
Все, что лучшим дали боги.
Ибо в ней совмещено
Все, что небо сотворило,
Все благое, чем оно
Славу женщин озарило.
В ней Елены красота,
Клеопатры горделивость,
Аталанты чистота
И Лукреции стыдливость.
Так, от каждой взяв одно,
Сочетал творец вселенной
Все, что порознь им дано,
В Розалинде несравненной.
А мне творец – как сладок мой удел! –
Ее рабом до гроба стать велел».
Розалинда. О любезнейший из проповедников! Какой скучной проповедью любви угощаете вы своих прихожан! И хотя бы разочек промолвили: «Потерпите, люди добрые!»
Сeлия. Вы здесь, друзья? Оставьте нас! Пастух, отойди в сторонку! И ты, шут, отойди с ним.
Оселок. Отступим с честью, пастух. Хоть без обоза и поклажи, зато с сумой и мешком.
Уходят.
Селия. Ты слышала стихи?
Розалинда. Слышала всё и даже больше, чем нужно, потому что в некоторых строках больше стоп, чем полагается по размеру.
Сeлия. Эти стопы поддерживают стихи.
Розалинда. Нет, они сами хромают. Они не находят поддержки в стихах и шатаются, как пьяные.
Селия. А тебя не удивляет, что все деревья кругом украшены твоим именем?
Розалинда. Я уже целую неделю не перестаю удивляться. Погляди, что я нашла на одном пальмовом дереве. Меня не воспевали так со времени Пифагора, когда моя душа обитала в теле ирландской крысы. Но это было так давно, что я уже все позабыла.
Селия. Угадай, кто это сделал?
Розалинда. Мужчина?
Селия. Конечно. И на шее у него золотая цепь, которую когда-то носила ты. Ага, ты краснеешь?
Розалинда. Ради бога, скажи, кто это?
Селия. О, небо, небо! Трудно встретиться двум друзьям. Но горы, сдвинутые землетрясением, могут столкнуться.
Розалинда. Да кто же он, кто, скажи, наконец?
Селия. Возможно ли?
Розалинда. Умоляю, не томи, скажи, кто это?
Селия. Необычайно! Поразительно! Невероятно! Сверхъестественно!
Розалинда. Селия, не мучь! Ты думаешь, нарядившись мужчиной, я и характер свой втиснула в камзол и штаны? Для меня секунда неизвестности все равно что океан, который надо переплыть. Ну, говори же, говори! Ах, почему ты не заика? Это имя вырвалось бы из твоих уст, как вино из узкогорлой бутылки: или все сразу, или ни капли. Откупорь свой рот, дай до дна выпить твою тайну.
Сeлия. Ты рискуешь проглотить мужчину.
Розалинда. Кто этот мужчина? Создание бога или
ада? Голова его достойна шляпы? Подбородок достоин бороды?
Сeлия. Ну, борода у него пока небольшая.
Розалинда. Бог пошлет ему большую, если он умеет быть благодарным. Я готова ждать, пока отрастет его борода, лишь бы ты поторопилась описать его лицо.
Сeлия. Ну, так знай, это юный Орландо, одновременно победивший и борца, и твое сердце.
Розалинда. К черту шутки! Будь честной девушкой, скажи мне правду.
Сeлия. Клянусь, сестричка, это он.
Розалинда. Орландо?
Сeлия. Орландо.
Розалинда. О, Юпитер! А я в камзоле и штанах! Где ты видела его? Что он делал? Что говорил? Как он попал сюда? Он спрашивал обо мне? Где он? Когда ты увидишь его? Ответь мне на все одним словом!
Сeлия. Прежде дай мне рот Гаргантюа. Для моего рта Это слишком длинное слово. Если ограничиться одними «да» или «нет» – и то времени понадобится больше, чем для ответа на все вопросы катехизиса.
Розалинда. Но он знает, что я здесь, в этом лесу, и одета в мужское платье? Скажи, он выглядит так же, как тогда, в день поединка?
Сeлия. Отвечать на вопросы влюбленных все равно что считать пылинки в солнечном луче. Удовольствуйся одной частицей моего открытия, зато насладись ею до конца. Я нашла Орландо у подножия дерева, где он лежал, как сбитый с дуба желудь.
Розалинда. О, это древо Юпитера, если оно приносит такие плоды!
Сeлия. Потрудитесь выслушать меня спокойно, сударыня!
Розалинда. Я вся внимание.
Сeлия. Он лежал растянувшись, точно раненый рыцарь.
Розалинда. Что за горестное зрелище! Но как оно должно быть прекрасно!
Сeлия. Вели своему языку перестать болтаться. Он слишком далеко заносит тебя. Орландо был в костюме простого охотника.
Розалинда. Это зловещий признак. Он пришел, чтобы прострелить мое сердце.
Сeлия. Прошу не аккомпанировать моей песенке. Ты сбиваешь меня с тона.
Розалинда. Ты забыла, что я женщина. Чуть поду-
маю – мигом сболтну. Милая, прошу тебя, продолжай!
Сeлия. Ты спутала все мои мысли. Но тише, это, кажется, он.
Розалинда. Да, это он. Спрячемся и подсмотрим, что он будет делать.
Селия и Розалинда прячутся.
Входят Орландо и Жак.
Жак. Благодарю за компанию. Но, честное слово, мне было бы так же приятно оставаться наедине с самим собой.
Орландо. Как и вашему покорному слуге. Однако из вежливости позвольте и мне поблагодарить вас за компанию.
Жак. Храни вас небо. Надеюсь, мы не часто будем встречаться?
Орландо. Я предпочел бы вовсе не быть с вами знакомым.
Жак. Прошу вас, перестаньте вырезать на коре любовные песни и портить деревья.
Орландо. Прошу вас, перестаньте портить мои стихи скверной декламацией.
Жак. Вашу возлюбленную зовут Розалиндой?
Орландо. Да!
Жак. Мне не нравится это имя.
Орландо. Когда ее крестили, никому не пришло в голову справиться о ваших вкусах.
Жак. Какого она роста?
Орландо. Она достигла моего сердца.
Жак. Изысканный ответ! Вы, должно быть, водили дружбу с женами ювелиров и начитались надписей на кольцах.
Орландо. Нет, я отвечаю вам как фигуры на гобеленах. Не у этих ли фигур вы учились задавать вопросы?
Жак. У вас быстрый ум. Вероятно, он рожден пятою Аталанты. Хотите, присядем здесь и отведем душу, браня весь мир и все бедствия, которые он насылает?
Орландо. Мне некого бранить, кроме самого себя, потому что у себя я нахожу самые большие пороки.
Жак. И наибольший из них тот, что вы влюблены.
Орландо. Ну, этот порок я не променяю на ваши величайшие добродетели. Вы надоели мне!
Жак. Клянусь, я искал шута и встретил вас.
Орландо. Он утонул в ручье. Поглядитесь в воду – увидите шута.
Жак. В воде я увижу лишь собственное лицо.
Орландо. Которое принадлежит шуту или бездельнику.
Жак. Я пресытился вашим обществом. Прощайте, господин Любовь!
Орландо. Счастлив расстаться с вами. Прощайте, господин Меланхолия!
Жак уходит.
Розалинда (тихо Селии). Я попытаюсь разыграть его и поговорю с ним в тоне наглого лакея. (Выходит на сцену.) Эй, охотник! Вы слышите меня?
Орландо. Слышу. Что вам нужно?
Розалинда. Скажите, пожалуйста, который час?
Орландо. Вам следовало бы спросить, какое время дня. В лесу нет часов.
Розалинда. Значит, в лесу нет влюбленного. Каждую минуту он вздыхал бы, каждый час он стонал бы и тем самым, как хорошие часы, отсчитывал бы медленно ползущее время.
Орландо. А почему не быстро летящее время? Ведь ему подходит и такое название.
Розалинда. Никак нет, сударь. Для разных людей время идет по-разному. Я могу вам сказать, для кого оно движется медленно, для кого бежит рысью, для кого скачет галопом и для кого стоит на месте.
Орландо. Ну, для кого оно бежит рысью?
Розалинда. Для молодой девушки между днем обрученья и днем свадьбы. Пусть этот промежуток длится всего неделю, ей будет казаться, что прошло не семь дней, а семь лет.
Орландо. А для кого время идет медленно?
Розалинда. Для священника, не знающего латыни, и для богача, не страдающего подагрой. Священник не может заниматься наукой и поэтому спит спокойно, а богач не мучается от боли и поэтому весело живет. Одному незнакома тяжесть сухой, ненужной учености, другой не знает унылой, голодной нищеты. Их время идет с ними в ногу.
Орландо. А для кого оно скачет галопом?
Розалинда. Для вора по дороге на виселицу. Он еле волочит ноги, а думает, что летит.
Орландо. Для кого же оно стоит на месте?
Розалинда. Для правоведа во время каникул. Он спит от сезона до сезона и поэтому не замечает, как движется время.
Орландо. Где ты живешь, прекрасный юноша?
Розалинда. Живу с моей сестрой, вот этой пастушкой. Наш домик на краю леса, как бахрома на подоле юбки.
Орландо. Ты здесь и родился?
Розалинда. Да, как кролик, который родился там, где он живет.
Орландо. Для такой глуши твоя речь слишком изысканна.
Розалинда. Я это слышал от многих. Я перенял эту речь у моего старого благочестивого дядюшки. В молодости он жил в городе и там выучился светскому обхождению, потому что был влюблен. Ио скольких я наслышался от него проповедей против любви! Благодарение богу, я не женщина, и ко мне не относятся все оскорбительные слова, которыми он осыпал, бывало, женский пол.
Орландо. Не можешь ли ты мне назвать главные пороки, в которых он обвинял женщин?
Розалинда. Среди них не было главных. Все они были равны, как полупенсовые монеты. Каждый порок казался чудовищным, пока рядом не всплывал другой.