82. М. В. Леонтьевой
10 декабря 1877 г., Москва
Не дождусь я тебя, Марья Владимировна, очень хочу тебя видеть. Оптинские старцы и знать меня не хотят, не пишут, на жгучие вопросы не отвечают. Здесь меня теперь многие любят, я это вижу, но никто моих духовных чувств не понимает… С тобой бы отвести душу!.. Нет! Душе моей через меру довольно двух удачных месяцев в Москве! Чем удачнее и покойнее, тем глубже тоска по монастырской сухости, по монастырской скуке… Хочу опять их отвратительной пищи, принудительных молитв, жесткой постели, безмолвия в окне… Скуки! Скуки! Но чистоты и всего этого искусственного строя, которого действие, однако, так глубоко… Хочу даже боли в спине от телесных неудобств, если это неизбежно. <…>
Если ты спросишь, что я думаю дальше делать? Не знаю. Что выйдет само собою. Оптинские старцы меня не поддерживают, забывают. Ты счастливее меня в духовном отношении, ты чище, у тебя есть скучное принудительное послушание, а я почти в роскоши и предан на растерзание демонов блуда, честолюбия, празднословия и объедения!.. Господи! Господи!
Вообрази себе, какое у нас Православие. Недавно было совещание у Неклюдовых о том, чтобы переменить законоучителя Верочке1. Она учится не одна у него, а по складчине с двумя другими девицами. Мать этих девиц пришла в негодование, услыхав, что священник говорит барышням: «Креститься поутру необходимо, ибо само знамение креста уже изгоняет бесов». Я не вытерпел и начал с этой дамой спорить; мад<ам> Неклюдова2 (которая всех больше понимает), не особенно разделяя мнение идеальной дамы (которая находила такое объяснение мужицким, детским и т. д.), сказала, однако, что вообще этот священник прост и что нужно поискать человека потоньше, советовалась со мною. Я вспомнил, что сама Неклюдова недавно перед этим говорила прекрасно о том, что ей женатое духовенство кажется вещью все-таки не совсем благопристойной и что ее идеал это худой иеромонах (а что он там делает – я, мол, знать не хочу!). Я предложил: «Не хотите ли, я поищу ученого, старого и худого монаха?» Она – ничего, но он, старик, воскликнул: «Избави Боже! Монаха! Нет! Нет!» А другая дама: «Non, non, les moines sont trop mystiques!»[26] Да что же за вера без мистицизма – т. е. без чудес, без символов, без веры во все эти символы (т. е. в крест, даже в машинальный, например)? Заметь, что Неклюдов вообще-то монахов любит объективно: и в политике был за власть патриарха и против своеволия болгар3. А когда дошло до дочери, так и перепугался.
Не сказать ли, Маша, еще раз: «О господи! Господи!» <…>
Публикуется по копии (ЦГАЛИ).
1Верочка — дочь В. С. Неклюдова.
2Мад<ам> Неклюдова — М. Г. Неклюдова, жена В. С. Неклюдова.
3…за власть патриарха и против своеволия болгар. – Речь идет о раздорах между Болгарией и константинопольским патриархатом. В 1870 г. султан издал фирман о Болгарском экзархате, которым была создана самостоятельная болгарская церковь. Это произошло без благословения патриарха, что требовалось каноническими правилами. Вселенский патриарх Анфим на соборе 1872 г. объявил болгар раскольниками и отлучил от вселенской православной Церкви.
83. M. В. Леонтьевой
16 января 1878 г., Москва
<…> Завтра мне предстоит все утро посвятить принудительной корреспонденции: К…й, Ф-в, Д-й, Соррос-в1 и даже Людмиле. Мне и некогда, и не хочется вовсе писать ей. И нечего сказать, кроме дела и слов милосердия. Увы! Как времена переходят, и как скоро помог мне Господь избавиться от теплого, но вредного чувства. Холодный грех не так страшен, противу него легче бороться. Итак, завтра дело. А сегодня вечером я хочу доставить себе удовольствие поговорить с тобою. О чем сказать. Сказать так много… <…>
Начну с того, что после того разлагающего давления, которое вы все, Николай Яковлевич2, ты и Катя3, производили на меня на Святках, я воспрянул, как зверь, оставшись один, и чуть-чуть было в самом деле не начал трудиться у Каткова. Воскобойников4 предложил было мне ходить читать немецкие газеты в редакцию (рублей за пятьдесят в месяц, и это во внимание к моим и т. д., а молодежи – не угодно ли по 25 руб<лей>), сверх того, я было сунулся составить по «Московским ведомостям» за декабрь политическое обозрение к январской книжке. Коридорный Василий даже сшил мне газету за весь декабрь… Два утра я читал и ничего не мог начать. Написал: «Падение Плевны и геройский штурм Карса…» и остановился. Смотрю, Англия, пустые фразы, осторожные, скучные, все одно и то же. Не знаю, кто такой Карнарвон5, Форстер6 какой-то, кажется, за нас, а я ему за это вовсе не благодарен; гляжу – Франция, Италия, Австрия. Все скука и пустота. Во Франции знаю только Мак-Магона7, какой-то Дюфор8 еще тут явился; хоть убей, не знаю, что об нем сказать, кажется, министр юстиции… Но на что он мне? Этот буржуа? Виктора-Эммануила9 нисколько мне не жаль; а Осман-пашу10 жалею… И т. д. А книжка должна скоро выйти, и боюсь, Михаил Никифорович11 скажет: «Леонтьев опять капризничает!» Евгения12 тут же скрипит башмаками, денег в виду нет. Не знаю, как быть… Не умею, не умею себя принудить не свое писать! Но Бог все помогает и разными путями. От напряжения моего ума и раздражения или от сухости воздуха в гостинице, от духовых этих печей сделалась бессонница и такое возбуждение нервов, что сказать не могу… Поэтому, заснувши в 5 часов, проснулся в 11 с тяжелою головою, заниматься нельзя. Ну, тем лучше! Сел, поехал в редакцию и с жаром искреннего раскаяния отказался <…>.
Миру я все еще не верю, и в Москве никто его не желает, иначе как с временным занятием Константинополя. Я очень желаю в Угреш13 и для молитвы, и для экономии при тех особенных обстоятельствах, в которых мы все теперь находимся. Но боюсь, что день за день дела и самое безденежье задержат меня надолго.
Буду молиться и надеяться, что Бог помилует нас всех. Больше всего я рад, что борьба серьезная во мне утихла, хотя, конечно, и сегодня у Ази14 что-то пронеслось на миг благоуханным и ядовитым вихрем… Она еще очень хороша и гораздо свободнее и откровеннее, чем тогда, когда она была счастлива в Петербурге. Много мне улыбалась, говорила немало и очень прямо. Дочь ее очень мила. Но у Ази самой есть еще минута задумчивости и внезапной рассеянности, которая беспокоит родных. Она сказала: «Что я буду делать в Спасском? Нельзя все вязать тамбурной иголкой?» Хочет в Швейцарию и переводами заниматься, чтобы не брать много денег у отца, и жалуется, что швейцарцы очень глупы. Да, кстати, и Булгаков-Незлобин15 говорит о Германии и о немцах так дурно, что я не нарадуюсь. Турок он немножко понимает <…>.
Публикуется по копии (ЦГАЛИ).
1K…й, Ф-в, Д-й, Соррос-в — неустановленные лица.
2Николай Яковлевич — Н. Я. Соловьев, драматург.
3 Катя — племянница Леонтьева, Екатерина Васильевна Самбикина, впоследствии игумения Шамординского монастыря под Козельском.
4 Николай Николаевич Воскобойников (1838–1882) – публицист, постоянный и деятельный сотрудник «Московских ведомостей».
5 Генри Джон Карнарвон (1831–1891) – английский государственный деятель. Занимал пост министра колоний. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. был противником поддержки Турции.
6 Вильям Эдуард Форстер (1818–1886) – английский политический и государственный деятель.
7 Мари Эдм Мак-Магон (1808–1893) – французский маршал и политический деятель. Во время осады Севастополя командовал дивизией, взявшей Малахов курган. После начала Франко-австрийской войны 1839 г. отличился в битвах при Мадженте и Сольферино. Был главнокомандующим в Алжире, где жестоким и неумелым управлением вызвал восстание. Во время Франко-прусской войны 1871 г. был разбит при Седане. Командовал войсками против Парижа, захваченного коммунарами. В 1873–1879 гг. президент Франции.
8 Жюль Арман Дюфор (1798–1881) – французский политический деятель. Возглавлял Министерства публичных работ, внутренних дел и юстиции. В 1876 г. премьер-министр.
9Виктор Эммануил II (1820–1878) – король сардинский, с 1861 г. – король Италии. Наряду с Гарибальди и Кавуром один из главных деятелей объединения Италии. Оставался верным своему обещанию строго соблюдать конституцию, за что и получил прозвание Король-джентльмен.
10Осман-паша (Осман-паша Нури-Гази, 1837–1900) – турецкий генерал и военный министр. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. прославился искусной и упорной обороной Плевны и сдался лишь после неудачной попытки прорыва. За бой 18 июля под Плевной получил титул Гази (победоносный).
11Михаил Никифорович — М. Н. Катков.
12Евгения — неустановленное лицо.
13Угреш – Николо-Угрешский монастырь под Москвой.
14Азя — в замужестве Скуратова, вероятно, дочь или родственница барона Д. Г. Розена, в чьем нижегородском имении Спасское Леонтьев был домашним врачом после Крымской войны.
15Булгаков-Незлобин — московский литератор Булгаков, писавший под псевдонимом Незлобин. Других сведений о нем не найдено.
84. М. В. Леонтьевой
19 января 1878 г., Москва
<…> В субботу еду в Петербург представляться светлейшему1 с 200 руб<лями>, и с двумя рекомендательными письмами весьма надежного источника. От дамы2, которая знатна и когда-то, видимо, была красива. Она в постоянной переписке с князем Горчаковым <…>.
Статьи мои газетные так и пекутся; посмотрим только, будут ли подавать их на стол.