«КРАСОТУ НА ВАШУ СМОТРЯ, РАСПАЛИЛСЯ Я, ЕЙ-ЕЙ!..»{*}
Красоту на вашу смотря, распалился я, ей-ей!
<Ах>, изволь меня избавить ты от страсти тем моей!
Бровь твоя меня пронзила, голос кровь <мою> зажег,
Мучишь ты меня, Климена, и стрелою сшибла с ног.
Видеть мне тебя есть драго,
О богиня всей любви!
Только то мне есть не благо,
Что живешь в моей крови.
Или ты меня, спесиха слатенька, любезный свет,
Завсегда так презираешь, о, увы, моих злых бед!
Хоть, Климена, исподтиха покажи мне склонный вид
И не делай больше сердцу преобидных ты обид!
Не теряй свою тем младость,
Приклони ко мне себя,
Мысль моя увидит сладость,
Буду жить, ся не губя.
<1750>
«О ПРИЯТНОЕ ПРИЯТСТВО!..»{*}
О приятное приятство!
Ти даюсь сама я в власть,
Всё в тебе я зрю изрядство,
Тщусь сама ся дать, ах! в страсть.
Я таилася не ложно,
Но, однак, открылась ти.
Весь мой дух за невозможно
Ставит пламени уйти.
О, восхить его, восхити
Больш еще, любви божок.
Станем друг друга любити,
О мой слатенький дружок!
Прочь от мя ушла свобода,
Мой сбег с ней прочь, о! и нрав.
Прочь, любовная невзгода,
О любезный, будь мой здрав.
Как синицы-птички нежно
Между любятся собой,
Их любовь как с счастьем смежно
В драгости живет самой;
В летах так с тобой мы красных,
И седин мы до своих,
И в сединах желтоясных,
В мыслях станем жить одних.
Мне зело ты преприятен
И зело, ах! мя зажег.
Твой ли жар уж весь понятен,
В том ти сердце вот в залог.
Ты ж не страждь уж больш так ныне,
Утирая милу бровь,
Будь всегда всё в благостыне,
Бречь, о, станем, ах, любовь!
Начало 1750-х годов(?)
СОНЕТ, {*}
Вид, богиня, твой всегда очень всем весь нравный,
Уязвляет, оный бы ни увидел кто.
Изо всех красот везде он всегда есть славный,
Говорю без лести я предо всеми то.
Всяко се наряд твой есть весь чистоприправный,
А хотя же твой убор был бы и ничто,
Был, однак, бы на тебе злату он не равный,
Раз бы адаманта был драгоценней сто.
Ти покорный я слуга много и премного,
Пышно хоть одета ты иль хотя убого.
Полюби же ты меня, ах! немного хоть.
Объяви, прекрасна бровь, о любви всей прямо,
И на час ко мне хотя, о богиня, подь
Иль позволь прийти к себе поклониться тамо.
<1755>
ДИФИРАМВ{*}
Позволь, великий Бахус, нынь
Направити гремящу лиру
И во священном мне восторге
Тебе воспеть похвальну песнь!
Внемли, вселенная, мой глас,
Леса, дубровы, горы, реки,
Луга, и степь, я тучны нивы,
И ты, пространный океан!
Тобой стал новый я Орфей!
Сбегайтеся на глас мой, звери,
Слетайтеся ко гласу, птицы,
Сплывайтесь, рыбы, к верху вод!
Крепчайших вин горю в жару,
Во исступлении пылаю:
В лучах мой ум блистает солнца,
Усугубляя силу их.
Прекрасное светило дня
От огненныя колесницы
В Рифейски горы мещет искры,
И растопляется металл.
Трепещет яростный Плутон,
Главу во мраке сокрывает:
Из ада серебро лиется,
И золото оттоль течет.
Уже стал таять вечный лед,
Судам дорогу отверзая:
На севере я вижу полдень,
У Колы — Флору на лугах.
Богини, кою Актеон
Узрел, несчастливый, нагую,
Любезный брат! о сын Латоны!
Любовник Дафны! жги эфир!
А ты, о Семелеин сын,
Помчи меня к Каспийску морю!
Я Волгу обращу к вершине
И, утомленный, лягу спать!
<1759>
ОДА ВЗДОРНАЯ I{*}
Превыше звезд, луны и солнца
В восторге возлетаю нынь,
Из горних областей взираю
На полуночный океан.
С волнами волны там воюют,
Там вихри с вихрями дерутся
И пену плещут в облака;
Льды вечные стремятся в тучи
И их угрюмость раздирают
В безмерной ярости своей.
Корабль шумящими горами
Подъемлется на небеса;
Там громы в громы ударяют
И не целуют тишины;
Уста горящих тамо молний!
Не упиваются росою
И опаляют весь лазурь;
Борей замерзлыми руками
Из бездны китов извлекает
И злобно ими в твердь разит.
Возникни, лира, вознесися,
Греми во всех концах земли
И песнию великолепной
Умножи славу ты мою!
Эол, пусти на волю ветры
И возложи мои ты мысли
На буреносны крылья их!
Помчуся по всему пространству,
Проникну воздух, небо, море
И востревожу весь эфир.
Не сплю, но в бодрой я дремоте
И наяву зрю страшный сон.
Нептун из пропастей выходит,
Со влас его валы текут,
Главою небесам касаясь.
Пучины топчет пирамид;
Где только ступит, тамо ров.
Под тяжкою его пятою
Свирепы волны раздаются,
Чудовищи ко дну бегут.
Как если я того достоин,
Скажи мне, о Сатурнов сын!
Почто оставил ты чертоги
И глубину ревущих вод?
Отверз уста правитель моря —
Стократ сильняе стала буря,
И океан вострепетал;
Леса и горы затрещали,
Брега морские затряслися,
И устрашился сам Зевес.
«Твоею лирой насладиться
Я вышел из пучинных недр;
Поставь Фебанские ты стены
На мразных северных брегах;
Твои великолепны песни
Подобны песням Амфиона;
Не медли, зижди новый град
И украси храм музам пышно
Мусией, бисером и златом». —
Он рек и скрылся в бездне вод.
<1759>
ОДА ВЗДОРНАЯ II{*}
Гром, молнии и вечны льдины,
Моря и озера шумят,
Везувий мещет из средины
В подсолнечну горящий ад.
С востока вечна дым восходит,
Ужасны облака возводит
И тьмою кроет горизонт.
Эфес горит, Дамаск пылает,
Тремя Цербер гортаньми лает,
Средьземный возжигает понт.
Стремглав Персеполь упадает,
Подобно яко Фаэтон,
Нептун державу покидает
И в бездне повергает трон;
Гиганты руки возвышают,
Богов жилище разрушают,
Разят горами в твердь небес,
Борей, озлясь, ревет и стонет,
Япония в пучине тонет,
Дерется с Гидрой Геркулес.
Претяжкою ступил ногою
На Пико яростный Титан
И, поскользнувшися, другою —
Во грозный льдистый океан.
Ногами он лишь только в мире,
Главу скрывает он в эфире,
Касаясь ею небесам.
Весь рот я, музы, разеваю
И столько хитро воспеваю,
Что песни не пойму и сам.
<1759>
ОДА ВЗДОРНАЯ III{*}
Среди зимы, в часы мороза,
Когда во мне вся стынет кровь,
Хочу твою воспети, Роза,
С Зефиром сладкую любовь.
В верхах Парнасских, быстры реки,
Цветов царицу вы навеки
Взнесите шумно в небеса!
Стремитесь, мысленные взоры,
На многие Парнасски горы!
Моря, внимайте, и леса!
Стесненна грудь моя трепещет,
Вселенная дрожит теперь;
Гигант на небо горы мещет, —
К Юпитеру отверзти дверь;
Кавказ на Этну становится,
В сей час со громом гром сразится,
От ада помрачится свет:
Крылатый конь перед богами
Своими бурными ногами
В сей час ударит в вечный лед.
Пекин горит, и Рим пылает,
О светской славы суета!
Троянски стены огнь терзает,
О вы, ужасные места!
Нынь вся вселенна загорелась,
Вспылала, только лишь затлелась,
Всю землю покрывает дым;
Нарцисс любуется собою
Так, Роза, как Зефир тобою.
Пылай, великолепный Рим!
Мятутся ныне все планеты,
И льва пресильною рукой
Свергаются с небес кометы, —
Премены ждал ли кто такой?
Великий Аполлон мятется.
Что лира в руки отдается
Орфею, Амфиону нынь.
Леса, сей песнею наслаждайтесь,
Высоки стены, созидайтесь,
В эфире лед вечный синь.
В безоблачной стране несуся,
Напившись иппокренских вод,
И, их напившися, трясуся,
Производитель громких од!
Ослабли гордые нынь ямбы,
Ослабли пышны дитирамбы,
О Бахус, та ль награда мне?
Орфей, ты больше не трясися;
Возникни, муза, вознесися,
Греми в безоблачной стране!
Род смертных, Пиндара высока
Стремится подражать мой дух.
От запада и от востока
Лечу на север и на юг
И громогласно восклицаю,
Луну и солнце проницаю,
Взлетаю до предальных звезд;
В одну минуту восхищаюсь,
В одну минуту возвращаюсь
До самых преисподних мест.
Там вижу грозного Плутона,
Во мраке мрачный вижу взор.
Узрев меня, бежит он с трона,
А я тогда вспеваю вздор.
Из ада вижу Италию,
Кастильски воды, Остиндию,
Амур-реку и вечный лед.
Прощай, Плутонова держава:
О вечный лед, моя ты слава!
Ты мне всего миляй, мой свет!
Трава зеленою рукою
Покрыла многие места,
Заря багряною ногою
Выводит новые лета.
Вы, тучи, с тучами спирайтесь,
Во громы, громы, ударяйтесь,
Борей, на воздухе шуми.
Пройду нутр горный и вершину,
В морскую свергнуся пучину:
Возникни, муза, и греми!
О Роза, я пою мятежно,
Согласия в сей оде нет.
Целуйся ты с Зефиром нежно,
Но помни то, что я поэт;
Как если ты сие забудешь,
Ты ввек моей злодейкой будешь;
Не стану я хвалить тебя;
А кто поэта раздражает,
Велико войско воружает
Против несчастного себя!
<1759>
ДИФИРАМВ ПЕГАСУ{*}
Мой дух, коль хочешь быти славен,
Остави прежний низкий стих!
Он был естествен, прост и плавен,
Но хладен, сух, бессилен, тих!
Гремите, музы, сладко, красно,
Великолепно, велегласно!
Стремись, Пегас, под небеса,
Дави эфирными брегами
И бурными попри ногами
Моря, и горы, и леса!
Атлант горит, Кавказ пылает
Восторгом жара моего,
Везувий ток огня ссылает,
Геенна льется из него;
Борей от молнии дымится,
От пепла твердь и солнце тьмится,
От грома в гром, удар в удар.
Плутон во мраке черном тонет,
Гигант под тяжкой Этной стонет,
На вечных лютых льдах пожар.
Тела, в песке лежащи сером,
Проснулись от огромных слов;
Пентезилея с Агасфером
Выходят бодро из гробов,
И более они не дремлют,
Но бдя, музыки ревы внемлют:
Встал Сиф, Сим, Хам, Нин, Кир, Рем, Ян;
Цербера песнь изобразилась;
Луна с светилом дня сразилась,
И льется крови океан.
Киплю, горю, потею, таю,
Отторженный от низких дум;
Пегасу лавры соплетаю,
С предсердьем напрягая ум.
Пегас летит, как Вещий Бурка,
И удивляет перса, турка;
Дивится хинец, готтентот;
Чудится Пор, герой индеян,
До пят весь перлами одеян,
Разинув весь геройский рот.
Храпит Пегас и пенит, губы,
И вихрь восходит из-под бедр,
Открыл свои пермесски зубы,
И гриву раздувает ветр;
Ржет конь, и вся земля трепещет,
И луч его подковы блещет.
Поверглись горы, стонет лес,
Воздвиглась сильна буря в понте;
Встал треск и блеск на горизонте,
Дрожит, Самсон и Геркулес.
Во восхищении глубоком
Вознесся к дну морских я вод,
И в утоплении высоком
Низвергся я в небесный свод,
И, быстротечно мчася вскоре,
Зрюсь купно в небе я и в море,
Но скрылся конь от встречных глаз;
Куда герой крылатый скрылся?
Не в дальних ли звездах зарылся?
В подземных пропастях Пегас.
И тамо, где еще безвестны
Восходы Феба и Зари,
Никоему коню не вместны,
Себе поставил олтари,
Во мpaкe непрестанной тени
Металлы пали на колени
Пред холкой движного коня;
Плутон от ярости скрежещет,
С главы венец сапфирный мещет
И ужасается, стеня.
Плутон остался на престоле,
Пегас взлетел на Геликон;
Не скоро вскочит он оттоле:
Реку лежанья пьет там он.
О конь, о конь пиндароносный,
Пиитам многим тигрозлостный,
Подвижнейший в ристаньи игр!
По путешествии обширном,
При восклицании всемирном:
«Да здравствует пернатый тигр!»
<1766>