Однака с ним судьба моя,
Хоть я не сам тоя причина:
Люблю Миртиллу, как себя.
Возможно, что в «Неосновательном самолюбии» ранее был всюду мужской род, но затем Сумароков для печати заменил его женским. Известным основанием для этого предложения является то, что последний стих эпиграммы выпадает из размера. Допустимо, однако, и другое предположение, что Сумароков использовал известную ему эпиграмму Ломоносова, чтобы осмеять какую-то даму.
То даром вышедшее из употребления выражение, означающее: «это не имеет значения».
Эпиграмма («На что стояти мне, как будто пред богами...») (стр. 257). Впервые — ПВ, 1760, март, 4, стр. 148.
Эпиграмма («По смерти Откупщик в подземную страну...») (стр. 257). Впервые — ПВ, 1760, 23 сентября, стр. 202.
Я множил цену там — я повышал цену. Сумарокова очень интересовали причины повышения цен, в особенности на продукты (см. его статью «О всегдашней равности в продаже товаров» в ПСВС, ч. 9, стр. 316—318).
Эпиграмма («Окончится ль когда парнасское роптанье?..») (стр. 258). Впервые, вероятно-при не сохранившемся в печатном виде «Уведомлении» (Семенников, стр. 116). Резолюция академической канцелярии о напечатании—24 сентября 1774 г. (Семенников, стр, 116), Печ, по ПСВС, ч. 9, стр. 178. Эта эпиграмма является одним из последних откликов Сумарокова на литературные злобы дня середины 1770-х годов.
Парнасское роптанье — выступления против поэтики классицизма.
Во драме скаредной явилось «Воспитанье». Пьеса Д. В. Волкова «Воспитание» была напечатана в 1774 г. (см. комментарий к «Притче на несмысленных писцов», стр. 545).
Богини дыни жрут — см. комментарий к притче «Парисов суд», стр. 545—546.
«Помпеи». В 1775 г. зятем и племянником Сумарокова[1] драматургом Я. Б. Княжниным была переведена трагедия П. Корнеля «Смерть Помпея»; в нарушение правил классицизма, перевод был сделан белым стихом. К своей эпиграмме Сумароков сделал «Уведомление»: «Обещал я по требованию некоторого знатного господина и искусного в российском языке и во словесных науках человека сочинити трагедию без рифм. Сей род писания у нас с лучшим успехом, нежели у французов, быть может; но кто, не проникая, поверит тому, что сочиняти стихи без рифмы еще трудняе, нежели с рифмами? Рифмы, когда они хороши и непринужденны, суть подпора бедным рифмачам, хотя рифмы и лишнего труда стоят; а хорошим стихотворцам, ежели они притом и хорошие стопослагатели, рифмы труда мало приносят. Положенное вместо рифмы слово должно, не рифмуя, толико же сильно быти, сколько рифма; а это требует весьма искусного писателя. Жалко, что сей склад предваряется неискуснейшим писателем, ибо сия новость омерзение принесет. Великий невежа великому господину понравиться может, когда великий господин и сам великий невежа, но тщетно невежи великим господам сочинениями своими угодити стараются, когда сии господа достойны приносимой им почести и сана своего».
Знатный господин — Г. А. Потемкин (см. комментарий к стихотворению «Двадцать две рифмы», стр. 567).
Предваряется неискуснейшим писателем — Я. Б. Княжниным.
Эпиграмма («Хотя, Марназов, ты и грешен...») (стр. 258). Впервые — ПСВС, ч. 9, стр. 133.
Марназов — несомненно, придуманная фамилия; возможно, что здесь намеренная ошибка, вместо «Маркизов», и что последняя фамилия была прозвищем И. И. Шувалова (см. П. Н. Берков. Ломоносов и литературная полемика его времени. Л., 1936, стр. 124 и 307). Печатая ПСВС при жизни И. И. Шувалова (1727—1797), Новиков, по-видимому, сознательно изменил «Маркизов» на «Марназов».
Эпиграмма («Грабители кричат: «Бранит он нас! »)» (стр. 258). Впервые — ПСВС, ч. 9, стр. 133.
Какой стихи укор? — В ПСВС: упор, что, вероятно, опечатка.
Эпиграмма («Младенец молоко у матери сосет...») (стр. 258). Впервые — ПСВС, ч. 9, стр. 357.
Эпитафия («На месте сем лежит презнатный дворянин...») (стр. 259). Впервые — ЕС, 1755, июнь, стр. 538. Возможно, что в третьем стихе вопросительный знак ненужен. Эта эпитафия построена по образцу римских, начинавшихся словами: «Hic jacet» («Здесь лежит»), и подражавших им французских («Ci — git» — «здесь лежит»).
Эпитафия («Прохожий! Обща всем живущим часть моя...») (стр. 259). Впервые — ЕС, 1755, июнь, стр. 538. Эта эпитафия представляет перевод прозаической латинской средневековой надгробной надписи, широко популярной и включавшейся в элементарные учебники латинского языка. Многие античные эпитафии содержали обращение к «прохожему» (греческие — «Parodeita», латинские — «Viator»).
Эпитафия («Два брата здесь лежат: один во весь свой век...») (стр. 259). Впервые — ЕС, 1756, июнь, стр. 522.
Эпитафия («Под камнем сим лежит богатства собиратель...») (стр. 259). Впервые —С и П, 1758, июнь, стр. 559.
Эпитафия («Мужик не позабудет...») (стр. 260). Впервые — ТП, 1759, сентябрь, стр. 576. В ПСВС помещена в разделе «Эпиграммы» (ч. 9, стр. 132).
Как кушал толокно. Толоконная каша являлась наиболее распространенной пищей демократических слоев в XVIII в.
За красное сукно — т. е. когда станет важным чиновником (красным сукном покрывались столы в присутственных местах).
Эпитафия («На месте сем лежит безмерно муж велик...») (стр. 260). Впервые — ПВ, 1760, 23 сентября, стр. 202.
Эпитафия («Под камнем сим лежит Фирс Фирсович Гомер...») (стр. 260). Впервые — ПСВС, ч. 9, стр. 148. Обращена против Ломоносова, издавшего в 1761 г. две первые песни своей эпической поэмы «Петр Великий». Известна другая редакция этой «Эпитафии» (см. раздел «Другие редакции», стр. 509).
Не знав галиматии мер — не зная предела в своем плетении галиматьи.
Прохожий! Возгласи к душе им пета мужа — к душе воспетого им мужа, Петра I.
Эпитафия («Подьячий здесь зарыт, нашел который клад...») (стр. 260). Впервые — ПСВС, ч. 9, стр. 148.
Благополучны дни (стр. 261). Впервые — ПСВС, ч. 8, стр. 173—174. Г. А. Гуковский считал эту песню масонской и относил ее ко времени после 1756 г. (к этой дате относится документ об участии Сумарокова в петербургской масонской организации). Б. Федоров, автор статьи о Сумарокове в «Русском биографическом словаре» (том «Суворова — Ткачев», СПб., 1912, стр. 152), высказал предположение, что эта песня относится к корпусному периоду жизни поэта, т. е. к 1730-м годам, когда он участвовал в дружеском литературном кружке. Последнее предположение кажется нам более правильным: песня эта написана силлабическим, а не силлабо-тоническим размером, к которому Сумароков обратился после 1740—1741 гг.; последнее четверостишие говорит о том, что участники дружеского кружка, после того как пойдут «из пира», «приобщая мира Сладости дар себе», станут подданными любви. Если бы слово «пир» обозначало масонскую обрядность, Сумароков не мог бы противопоставлять последний «дар сладости мира» (хотя у Новикова напечатано «мир» не через «и» с точкой, т. е. не в значении «свет, вселенная», а в значении «тишина, покой», из контекста явствует, что речь идет о жизненных радостях, в том числе и о любви). Наконец, некоторым, хотя и не особенно надежным аргументом в пользу того, что эта песня принадлежит к числу ранних произведений Сумарокова, может служить то, что она помещена в ПСВС на первом месте среди песен поэта. Г. А. Гуковский высказал предположение, что в тех случаях, когда в ПСВС на шмуцтитулах идет название определенного жанра и следует фамилия Сумарокова (как, например, здесь: «Песни и хоры Александра Сумарокова»), то это значит, что у Новикова были в распоряжении подготовленные поэтом к печати рукописные сборники. Исходя из сказанного, мы считаем эту песню самым ранним из дошедших до нас произведений Сумарокова.
«О места, места драгие!..» (стр. 262). Впервые —Чулков, ч. 1, стр. 80—82. Эта песня упоминается в комедии Сумарокова «Тресотиниус» (1750, январь) как широко известное произведение. Поэтому ее следует датировать 1740-ми годами.
«Летите, мои вздохи, вы к той, кого люблю...» (стр. 264). Впервые — ПСВС, ч. 8, стр.253. Эта песня имеется в рукописном сборнике 1755 г. из собрания И. А. Вахрамеева (№ 14).
«У же восходит солнце, стада идут в луга...» (стр. 264). Впервые — Чулков, ч. 1, стр. 93—94. Эта песня находится в рукописном сборнике 1755 г. из собрания И. А. Вахрамеева (№ 18).
«Негде, в маленьком леску...» (стр. 265). Впервые — Чулков, ч. 1, стр. 85—86. Эта песня находится в рукописном сборнике 1755 г. из собрания И. А. Вахрамеева (№ 2).
Негде — где-то.
«Сокрылись те часы, как ты меня искала...» (стр. 266). Впервые — Теплов, стр. 23—24, и ТП, 1759, ноябрь, стр. 679—680.
«Тщетно я скрываю сердца скорби люты...» (стр. 267). Впервые — Теплов, стр. 35—36, и ТП, 1759, ноябрь, стр. 685—686.
Песня («Ты сердце полонила...») (стр. 268). Впервые — ПВ, 1760, 26 августа, стр. 140—141.
Песенка («Савушка грешен...») (стр. 268). Впервые — ПВ, 1760, 28 октября, стр. 275. Эта песенка, как и стихотворение «Вывеска» («В сем доме жительство имеет писарь Сава...»), написана на какое-то определенное лицо, по-видимому на крупного петербургского чиновника, имевшего в 1750-х годах (или ранее) дом с большим садом («вертоградом») и прудом. Возможно, что это лицо постигли какие-то неудачи, было «повешено», как говорит Сумароков, хотя ни о каких смертных казнях при Елизавете сведений не имеется. Если допустить, что эта «Песенка» и «Вывеска» относятся к более раннему времени, можно предположить, что речь идет о Г. И. Скорнякове-Писареве. См. комментарий к стихотворению «Вывеска», стр. 563.
«Где ни гуляю, ни хожу...» (стр. 269). Впервые — Чулков, ч. 1, стр. 127—128, № 100. Эта песня написана не позднее 1765 г., так как известный нам текст ее находится в рукописном сборнике «Российской академии разными штудентами сочиненные песни виршами, списанные в Ярославле в 1765 году» (А. А. Титов. «Рукописи славянские и русские, принадлежащие И. А. Вахрамееву», вып. 2. М., 1892, стр. 355, № 75).