— В моем случае, — любил повторять Дуглас, — чтобы двигаться вперед, нужно прислушиваться к инстинктам и действовать строго наоборот. Разве не дикость?
Два аутсайдера мгновенно подружились.
Дважды они пытались перевести свои отношения в романтическое русло, но оба раза все сводилось к смущенному смеху и обоюдной неловкости, завершаясь тем, что они просто лежали рядышком и делились секретами под покровом тьмы.
На летних каникулах перед вторым курсом Дуглас смирился со своей гомосексуальностью. Петре он признался во время затяжной прогулки по пляжу. Стоя на мокром песке под холодной луной, она искренне радовалась за друга и огорчалась за себя. Очевидно, Дуглас обрел свой путь, ей же предстояло и дальше страдать в одиночестве.
Потом Дуглас отправился отдыхать в Британскую Колумбию и там встретил Чарли. С тех пор его жизнь резко пошла в гору. Чарли ухитрился пристроить возлюбленного в ту же ванкуверскую проектную фирму, куда ранее получил направление сам. Вскоре парочка перебралась на запад Канады, не дожидаясь, пока Дуглас окончит институт. С Петрой он поддерживал общение по электронке, регулярно зазывал посетить Западное побережье, но та воспринимала эти приглашения как банальную вежливость.
В апреле она послала ему длинный мейл, где как можно подробней и оптимистичней описала свои отношения с Тедом. Пылкий ответ не заставил себя долго ждать, а неделю спустя от Дугласа пришло очаровательное в своей настойчивости сообщение:
Петра!
Эврика! Дата — двадцать седьмого августа. Вы с Тедом. Мы с Чарли. Грядет самое длинное за последние три тысячи лет лунное затмение (примерно на полтора часа).
Не упусти шанс побывать на Краю света. Вместе посмотрим, как мир погрузится во тьму!
Тед ехать не хотел. Совсем. Однако после очередной серии кошмаров и драмы минувших недель он решил уступить — но с условием, что по возвращении Петра обратится к специалисту за помощью.
Она согласилась и заказала билеты на самолет.
— Это место называется «Обитель падших». — Чарли сделал паузу, выудил из контейнера две бутылки «Короны», откупорил их и протянул одну Петре. — Возникло оно задолго до появления палеоиндейцев. Легенда гласит, будто Создатель, сотворивший наш мир, ранее успел породить тысячу планет. Безучастный к своим детищам, он мог уничтожить их просто из прихоти, однако, прежде чем взяться за новое начинание, он посылал на готовую планету четырех Хранителей, чтобы те присматривали за местными формами жизни.
Всеведущие и вездесущие, Хранители витали над землей, наблюдая, как жалкие людишки карабкаются по пищевой цепи — словом, для высших существ тоска смертная. Наконец, устав от кочевничества, первобытные племена решили остепениться и пустить корни. Тысячелетиями Хранители лицезрели одну и ту же картину: весной люди возделывали поля, осенью собирали урожай, плодились и учили потомство извечному ритуалу. И так повторялось снова и снова.
Но вот один из Хранителей взбунтовался. Ему хотелось, чтобы люди обратили взор к звездам. Хотелось показать, насколько в действительности глубока эта «кроличья нора», поэтому, презрев правила, он спустился на землю и обосновался в недрах одинокой горы.
Чарли качнул головой в сторону Обители падших и пристально глянул на Петру, словно проверяя, достаточно ли сильный эффект произвел его рассказ.
— Из своего убежища Хранитель посылал людям странные сны о других мирах и жутких городах, сотворенных Создателем и брошенных на произвол судьбы.
Многие первобытные люди не придавали значения этим грезам или не понимали их. Но нашелся человек, который стал так одержим видениями, что не смог больше существовать среди сородичей. Он решил податься в отшельники и, естественно, избрал для затворничества самую далекую гору, где и повстречал Хранителя.
Хранитель вознамерился обучить человека тайной науке и выполнил задуманное. Отныне человек мог путешествовать в царство снов, общаться с душами умерших во всех разрушенных и затерянных городах далеко-далеко отсюда. Для ученика все складывалось относительно неплохо — в зависимости от того, что понимать под этим словом, — пока однажды Хранитель не потребовал взаимной услуги. Если человек отныне тяготел к неземному, то Хранитель, напротив, обратился к бренному.
Он задумал изменить людей, наделить их запретными силами. Однако ему понадобились женщины для… хм… продолжения рода. Он хотел вывести расу с телом человека и душой монстра. Расу, которая вберет в себя лучшее от обоих миров: существ с душой, способной воспарить к звездам, и полноценным телом с отстоящими большими пальцами, вкусовыми рецепторами, чувствами и прочим.
Ученик повиновался и стал приводить женщин, скорее всего насильно. Вскоре в пещере возникла колония полулюдей-полухранителей.
Но оставшиеся Хранители, обеспокоенные судьбой брата, от которого давно не получали вестей, разыскали его в уединенной пещере. Увидев выводок странных существ, они немедленно донесли о случившемся Создателю. А тот в ярости отсек скалу от прочего мира и заполнил брешь водой, чем обрек павшего Хранителя и его отродье на вечное изгнание вдали от людей. Напоследок Создатель обратил всех обитателей пещеры в гулей — внушающих трепет чудищ.
В ту ночь Он нарек здешний утес Краем света, а гору посреди океана — Обителью падших, адом, где и поныне томятся отступники. Он поклялся не уничтожать планету, но отнюдь не из человеколюбия, а из желания продлить кару для пленников Обители.
— Прямо тысяча и одна ночь, — протянул Тед.
Чарли фыркнул:
— Обычная страшилка, не парься. Ну, кто хочет выпить?
Над Краем света уже сгустились сумерки. Компания расстелила одеяла на холодных сырых камнях. Вино, мясные сэндвичи, бри, яблоки поглощались в мгновение ока.
В ореоле первых звезд над острым шпилем Обители засиял месяц.
За пару недель до того, как Петра получила приглашение Дугласа, они с Тедом отправились ужинать в английский паб на Хоуп-стрит. Тед, по обыкновению, заказал две порции виски с имбирным элем, но в последний момент Петра легонько взяла официантку за локоть и попросила себе только эль.
Тед моментально сообразил, в чем дело. Моментально. Он долго смотрел на нее, не произнося ни слова, однако первая же его фраза («Мы это исправим») вынудила Петру вскочить и выплеснуть напиток ему в лицо. Совершенно дикая, несвойственная ей выходка, какие встречаются только в кино.
Петра бросилась прочь из ресторана, в суетливую толпу на тротуаре. Внезапно мир утратил очертания. Провиденс потускнел, выцвел до зыбкой серой дымки. Все вокруг точно застыло. Разговоры и шум доносились как сквозь вату.
Так продолжалось некоторое время. Петра жила как в тумане и в этом состоянии умудрилась помириться с Тедом, поразмыслила над его словами и позволила уговорить себя «исправить» положение.
Поскольку проблема только назревала, врачи управились с ней за день. По завершении Тед явился с букетом белых орхидей. Петра много спала, стараясь не думать о том, что ее давняя мечта обрести место в жизни и произвести на свет кого-то себе подобного так и не осуществилась.
Практически сразу вернулись кошмары, беспрецедентно неумолимые и жестокие. Лестница, по которой сбегала Петра, таяла, словно сахар в стакане, а отец кричал на каком-то странном языке («Н’гаи, н’гха’гхаа, баггшоггог, й’хах…»).
Ночь за ночью отец настигал Петру. Ночь за ночью ее хватали, душили. Душили нечеловеческие руки.
Неизвестно, годился ли детский телескоп для наблюдений за звездами, зато в него отлично просматривалась запретная гора. Сгущающиеся сумерки не позволяли разглядеть детали, но, припав к окуляру, Петра отчетливо видела острые скалы в обрамлении выцветших на солнце водорослей. Затхлая дождевая вода в изломах рождала ассоциации с кувшинами плакальщиц. Голая неприступная Обитель напоминала чужую планету. Петра подняла телескоп выше и ахнула при виде пещеры. В гранитном провале царила кромешная, чудовищная тьма. Несмотря на отвратительный глазомер, Петра буквально кожей чувствовала исполинские масштабы зияющей бездны. Она почти поняла, откуда взялась легенда о падших Хранителях и первобытных культах. Почти.
— Затмение лучше наблюдать с помощью вот этого, — послышался голос Чарли.
Опустив трубу, Петра обернулась. Чарли сидел на контейнере и что-то мастерил из картона.
— С этой штукой безопаснее, — пояснил он.
— Глупости, — фыркнул Тед. Устроившись под тополем на опушке, он ни на секунду не отрывался от судоку в своем «блэкберри». — Опасно смотреть только на солнечные затмения.
— Лучше все же перестраховаться, верно? — Дуглас, по обыкновению, выступил миротворцем. За это Петра его и обожала.
Она взяла протянутый Дугласом стаканчик с белым вином.
— Скоро начнется.
— Ага. Кстати, если отойти чуть подальше, открывается дивный вид на границу леса.
Едва они очутились вне поля слышимости, Дуглас потребовал:
— Рассказывай, что стряслось.
Петра поначалу отнекивалась, однако фраза «Не понимаю, о чем ты» прозвучала так фальшиво, что даже она не поверила. А Дуглас продолжал смотреть на нее своим теплым, сочувственным взглядом, каким Тед не смотрел никогда. Петра зажала ладонью рот, пытаясь заглушить рвущиеся наружу рыдания.
— Прости. — Всхлипнув, она прижалась к нему и повторила: — Прости. Не знаю, что на меня нашло. Взяла и испортила всем вечер.
— Плевать на вечер. — Дуглас ласково приобнял ее за плечи. — Рассказывай.
— Я бы рада, но… Сама не понимаю, что со мной творится. Даже не знаю, с чего начать.
— Начни с середины.
— Мне одиноко, — выпалила Петра и сама поразилась словам, сказанным как будто нарочно, чтобы Дуглас отстал. Мысль об одиночестве раньше не приходила ей в голову. Все-таки они с Тедом жили вместе. Однако и эти два слова звучали правдиво: в них воплотилась вся суть ее душевных терзаний.