— Картинка будет черно-белая, — сообщил он тем, кто стоял за его стулом.
В недрах компьютера завибрировал звуковой сигнал.
— Вот, сейчас, — промолвил инженер срывающимся голосом.
На мониторе горизонтальными полосами проступало изображение — через весь экран, сверху донизу. Когда экран заполнился где-то на одну пятую, Амундсон выдохнул — до сих пор он непроизвольно задерживал дыхание. Сведенные мышцы живота расслабились. Все получится. Что именно отсканировалось, он еще не видел, зато видел, что изображение ясное и четкое, а ведь для него важно только это. Тестирование прошло успешно. Фотографической четкости недоставало, ну так он такого качества и не ждал.
Все молча ждали, пока на экране одна за другой проступали серые полосы.
— Да это же человек, — заявил Гани.
— И впрямь так, — взволнованно воскликнул Ласки. — Я ожидал чего-то чудовищного, а лицо вполне себе человеческое.
— Похоже, женское, — пробормотала Анна Ласки.
— Да нет, мужское, — возразил Сайкс.
— По мне, так женское, — заявила Люс.
Амундсон недоумевал, что она такое видит. Лицо проступило на экране уже более чем наполовину — и да, оно явно мужское. Причем просто-таки поражающее своей заурядностью. С тем же успехом это мог быть современный моментальный снимок любого из присутствующих в шатре. Более того, чем дольше смотрел на него Амундсон, тем более знакомым казалось ему это лицо. Интересно, где он мог его видеть прежде?
Люс нервно хихикнула:
— Это шутка, да?
Амундсон развернулся к ней вместе со стулом.
— Что такое? — не понял Ласки.
— Да вы глаза-то протрите. Это шутка такая, вот и все. Вы меня подловили, профессор Амундсон. Я купилась как дура, ребята, в самом деле купилась. Я-то думала, это взаправду тестирование.
— О чем вы? — призвал ее к ответу Амундсон.
Девушка вытаращилась на него широко открытыми синими глазами; усмешка словно застыла на ее губах. Она обвела взглядом остальных.
— Да ладно, ребята, пошутили, посмеялись, и довольно.
Все недоуменно пялились на нее. Люс указала на экран:
— Вы мою фотографию использовали. Здорово вышло, даже я купилась. А теперь выключите уже.
Ласки скользнул взглядом по экрану и вновь оглянулся на белокурую аспирантку.
— Люс, ты хорошо себя чувствуешь? Пошла б ты к себе в палатку, прилегла бы ненадолго.
— Это мое лицо, — громко повторила она. — Вы что, думаете, я собственного лица не узнаю?
— Боже мой, — охнула Анна Ласки, поднося пальцы к губам. — Боже мой.
Амундсон перевел взгляд на экран. Лицо уже почти полностью оформилось в оттенках серого цвета. Получился очень реалистичный портрет мужчины средних лет с коротко подстриженными волосами.
— Боже мой, — громче повторила Анна Ласки, попятившись от экрана.
— О господи, вот теперь и я вижу, — заявил Сайкс.
— Что ты видишь? — рявкнул Ласки. Он обернулся к жене. — Анна, что ты такое видишь?
— Это же мое лицо, — прошептала она. — Я не сразу его узнала, но… это мое лицо.
Ее муж вгляделся в изображение:
— Дорогая, это мужское лицо. Ты могла бы понять это хотя бы по бороде.
— Посмотрите еще раз, — еле слышно подсказал ему Сайкс. — Посмотрите повнимательнее.
Да что на них на всех нашло, гадал Амундсон. Они что, все разом спятили? Конечно, это мужское лицо — но гладко выбритое. И ощущается в нем нечто до боли знакомое.
— Профессор, вы сказали, что видите бороду? — уточнил Сайкс.
— Ну да, коротенькая такая, вроде моей.
— Я никакой бороды не вижу, — настаивал Сайкс.
— Что за чушь, — фыркнул Ласки. — Вот же она. Гани, ты-то ее видишь?
Монгол покачал головой. Он, как ни странно, молчал, но в его глазах плескался страх. Тот же самый страх, что отражался в лицах его соотечественников по другую сторону стола. В шатре воцарилось безмолвие.
— Это мое лицо, — невыразительным голосом промолвил Джозеф Ласки.
— Это все наши лица, — подвел итог Гани.
Амундсон уставился в экран. Его наконец-то осенило — как он только мог не заметить? Изображение на экране — это же его собственное лицо: он смотрит на самого себя глаза в глаза. Как будто в зеркало глядится или, скорее, как будто видит перед собою свою же собственную черно-белую фотографию. Зеркало меняет местами право и лево — он давным-давно привык видеть свое отражение именно таким. Вот поэтому он сразу себя и не узнал.
— Это никак не могут быть все наши лица сразу, — возразил он, и голос его прозвучал безжизненно даже для него самого. — Я не сканировал никого из нас. В любом случае изображение только одно — оно не может представлять собой все наши лица одновременно.
— Тем не менее это так, — промолвил Сайкс.
Один из монголов-землекопов залопотал на своем тарабарском языке, обращаясь к Гани; тот, судя по умиротворяющему тону, попытался его успокоить, но землекоп униматься не желал. Собравшись с духом, он стремительно обошел вокруг стола и уставился в монитор. На несколько секунд он словно окаменел. А затем завизжал и заорал что-то остальным землекопам. Гани тронул его рукой за плечо; монгол дернулся, словно его обожгло раскаленным железом. Попятился от монитора, не в состоянии оторвать глаз от изображения, пока не уперся спиной в стену шатра. От прикосновения брезентовой ткани его словно током ударило. Он душераздирающе завопил — и выбежал наружу. Остальные монголы-землекопы быстро последовали за ним; за столом остались только археологи.
— Должно же быть какое-то научное объяснение, — промолвил Амундсон, завороженно глядя в монитор.
— Массовая галлюцинация, — предположила Люс.
— Я сидел на ЛСД, я знаю, как это бывает, — помотал рыжей головой Долан. — Это не галлюцинация.
— Но как же возникает это изображение? — недоумевал Амундсон. — С какой стати оно разное для всех нас?
— Может, это вообще не изображение, — предположил Сайкс. — Может, это что-то такое, что создает образ в нашем сознании, пока мы на него смотрим.
Амундсон склонился над одним из устройств, расставленных на столе.
— Вы что делаете? — полюбопытствовал Сайкс.
— На принтер вывожу, — пробормотал инженер. — Хочу посмотреть, будет ли тот же эффект в распечатке, что и с монитора.
Секунда-другая — и принтер выплюнул черно-белую распечатку. Амундсон снял ее с приемного лотка и поднял повыше, на всеобщее обозрение. Археологи непроизвольно отпрянули на шаг.
— Это по-прежнему мое лицо, — промолвила Люс.
— И мое, — согласилась Анна.
— И мое тоже, — подтвердил Сайкс.
Амундсон глядел на коллег, с трудом сдерживая радостное возбуждение.
— Вы понимаете, что это значит?
Ответом ему были недоуменные взгляды.
— Это значит, что мы все прославимся.
Снаружи что-то загремело и загрохотало. Археологи разом отвлеклись от распечатки.
— Пойду гляну, что там такое, — сказал Гани, обращаясь к Ласки.
И вышел из палатки. Спустя минуту или около того послышались возбужденные крики на монгольском — и один-единственный выстрел. Все кинулись к выходу — как раз вовремя, чтобы увидеть, как три лагерных грузовика на полной скорости уносятся в пустыню, веером вздымая тучи пыли.
— Они забрали все наши грузовики, — потрясенно проговорила Люс.
Из коммуникационной палатки вывалился Гани. На его левом бедре расплывалось красное пятно.
— Эти подонки в него стреляли! — воскликнул Сайкс. Он кинулся к археологу и поддержал его, подхватив под руку.
— Они разбили рацию, — сообщил Гани начальнику экспедиции. В голосе его звенела боль. — Я не смог помешать им.
— Ну что ж, они все сбежали, — подвел итог Ласки.
На то, чтобы осознать свое положение, потребовалось некоторое время. Без рации невозможно связаться с Мандалговью и сообщить о происшедшем; без грузовиков невозможно покинуть лагерь. Пройдет не один день, прежде чем в городе надумают послать грузовик и выяснить, отчего пропала радиосвязь. Но есть и положительные стороны: в лагере нет недостатка ни в воде, ни в пище. Беспокоились в первую очередь из-за Гани. Кровотечение удалось остановить, но пулевая рана оказалась серьезной. Профессора необходимо было госпитализировать.
Анна Ласки уступила раненому постель в своей палатке — все ж таки пошире, чем походные раскладушки. И приставила к нему сиделкой одну из аспиранток, очкастую тихоню по имени Мария Стрива. Выбравшись из коммуникационной палатки, он почти сразу потерял сознание, и теперь то приходил в себя, то снова погружался в беспамятство, но от боли, или шока, или от потери крови, никто не мог сказать доподлинно: медиков в лагере не было.
Смеркалось; все прочие вернулись в общий шатер и расселись вокруг стола, с Ласки во главе. Пока шло совещание, Сайкс молча разливал всем кофе.
— Нам стоит продолжать работу, — заявил археолог аспирантам. — Эти раскопки слишком важны, чтобы отказаться от них из-за одного досадного инцидента. В любом случае мы мало чем еще можем заняться.
— Без землекопов придется трудно, — напомнил Уайт.
Ласки кивнул:
— Вот поэтому мы станем продвигаться неспешно. Мы же не хотим что-либо упустить, и упаси нас боже от несчастного случая. Как вы все знаете, мы почти расчистили туннель от щебня и камня. Георадары показывают, что за ним — значительного размера камера. Завтра мы наверняка до нее доберемся, даже без землекопов.
Уайт кивнул и оглядел остальных аспирантов, пытаясь понять общий настрой.
— Мы только за, — подтвердил он.
— Отлично. — Ласки обернулся к Амундсону: тот сидел за столом, положив перед собой распечатку отсканированного изображения лицевой стороной вниз.
— Сделайте еще один скан, — велел он.
— Результат будет тем же самым, — заверил Амундсон.
— Все равно просканируйте еще раз. Мы должны быть абсолютно уверены, что это не какие-то случайные помехи изображения, порожденные самим устройством.
Амундсон спорить не стал. Распоряжение имело смысл. В любом случае надо же как-то убить время? Он не профессиональный археолог; следовательно, на раскопках помочь ничем не сможет, даже будь он склонен предложить свои услуги в качестве землекопа.