Каждой рыбе своя наживка, подумал он, и наживка эта зависит от нейронных сетей, генетики и еще множества факторов, о которых рыба и понятия не имеет. И конечно, не стоит забывать о настроении рыбы. Возможно, его нынешние затруднения вызваны тем, что он оказался нужным человеком в нужном настроении — в его случае замкнутым и одиноким, — транслирующим некий сигнал из нужного места в нужное время, возможно, «когда звезды встали в нужное положение», как выразился Лавкрафт. Быть может, некий удильщик, хищник, пронзающий не мили, но измерения, уловил этот сигнал? Быть может, в континууме этого удильщика первая встреча Джастина с Лавкрафтом в Листе произошла всего несколько мгновений назад? Ах, если бы вспомнить, в каком настроении он был перед той встречей! Был ли он встревожен, опечален, напряжен? Ответа он не знал. С точки зрения эмоций тот парень в мешковатой форме был все равно что незнакомцем.
Но между юным Джастином и Лавкрафтом было кое-что общее — Провиденс. Джастин никогда не встречал привидений и пришельцев в других местах. И возможно, они с Лавкрафтом принадлежали, так сказать, к одному виду рыб. Мелкие подробности, которые застряли у него в голове много лет назад, наконец пригодились! Лавкрафт писал, что в детстве видел нимф и сатиров под дубами на своем заднем дворе и именно в это время года. Если бы он попытался присоединиться к ним, возможно, его ждала бы судьба, которой Джастин с трудом избежал сегодня? Множество людей пропали навсегда без повода и признаков насильственной смерти со своих родных улиц или крылечек. Помнится, один писатель, Чарльз Форт, собрал сотни описаний подобных случаев, построив на этом карьеру.
Удильщик почти наверняка произвел впечатление на Лавкрафта, подсознательное или нет, и строчка-другая в груде корреспонденции писателя вполне может об этом свидетельствовать. В одном Лавкрафту повезло — время, место и душевное состояние ни разу не сошлись в нужной комбинации, чтобы на его пути оказались непреодолимый соблазн и дыра в пространстве. Сколь долго ему продолжало бы везти, не умри он в сорок шесть лет? Быть может, некая «проклятая тварь» в конце концов подстерегла пожилого Амброза Бирса в Мексике?{150} Или даже Чарльз Форт не рискнул бы объяснить исчезновение Бирса подобным образом?
Джастин фонтанировал идеями не иначе как по причине чуждого присутствия в голове. Обычно он уже дремал в это время. При мысли о твари, которая к нему прицепилась, у него мурашки бежали по коже. Он чувствовал себя оскверненным, нечистым, как будто у него завелись вши или грибок. Его утешало лишь то, что непосредственная опасность ему не угрожала. Как если бы барьер между мирами был тонкой коркой льда, по которой нетерпеливо расхаживал удильщик, он мог спускать приманку и подманивать добычу лишь через лунки, открывавшиеся в определенных местах в определенное время. Что касается героя рассказа, который отправился навстречу гибели во сне, существу понадобилось несколько недель, а не жалкие пару дней, чтобы обрести над ним подобную власть, даже если эти эпизоды не были лишь драматичной выдумкой Лавкрафта.
Так или иначе, ко вторнику Джастин покинет город. Хотя за выходные у него появился куда более веский повод для беспокойства, завтра предстоит уладить дело с Палаццо. В пятницу вечером оно казалось ужасно важным, но с тех пор он о нем не вспоминал. Он попробовал составить план атаки — лучше поздно, чем никогда. Необходимо заранее продумать ответы на увертки Палаццо и его секретаря. Но агрессивная энергия внезапно покинула его тело, и он уснул, не успев воспользоваться ее последними каплями, прямо в одежде поверх одеяла. Телевизор бормотал всю ночь.
Он проснулся в семь утра, как обычно. В номере наконец-то не было ни холодно, ни жарко, тем не менее Джастин не сразу вспомнил, сколько ему лет и какой на дворе год. По общественному каналу бежала лента местных объявлений под аккомпанемент музыки в стиле джаз-фьюжн. Пульт дистанционного управления так и лежал у Джастина на животе. Он переключился на так называемые утренние новости — невыносимую мешанину чепухи и чудовищных преступлений. Его терпение лопнуло на репортаже об очередной пропавшей беременной женщине и ее неверном муже, на которого пало подозрение. Джастин затруднялся определить, к какой из двух категорий относится этот репортаж. Волчий голод и нервное возбуждение отступили, словно то был странный сон, занявший весь уик-энд. Существо оставило его в покое, или звезды изменили положение. Так или иначе, стоит в последний раз позавтракать в гостинице, чтобы явиться в здание Листа сытым и накачанным кофе.
Он поел, собрался, выписался и поспешно зашагал на парковку за гостиницей. Наверное, хозяева рады его отъезду. Его потрепанный «додж» 1985 года лишь портил атмосферу, которую они пытались культивировать. И все же, несмотря на пятна серой грунтовки под облупившейся кобальтово-синей краской, несмотря на ржавчину, протянувшуюся неровной цепочкой пятен вдоль кузова от передних до задних колес, и другие косметические дефекты, старина «рам» не желал умирать, и Джастин не собирался отправлять его на свалку. Однако он впервые за много дней как следует разглядел свой фургон и вздрогнул от неожиданности, на миг увидев его чужими глазами. К счастью, это прошло, как только он сел за руль. Он выехал за ворота в похвальные 8:45.
Конечно, разговор с Палаццо стоило заранее обдумать, но вчера вечером у него не было сил, а сейчас надо было следить за дорогой. Смирившись с необходимостью импровизировать, Джастин припарковался у здания Листа. Ну и где в этом бетонном лабиринте притаился глава факультета? Юная смотрительница галереи, облаченная в дизайнерскую одежду в стиле панк, со второй попытки оторвалась от учебника по семиотике для начинающих и ответила Джастину. В здании имелся лифт, но он предпочел подняться к Палаццо на третий этаж по пожарной лестнице, — быть может, свежий воздух прочистит мозги.
Дверь рядом с номером кабинета была открыта. Вперед, в атаку! Приемная вполне могла бы принадлежать какому-нибудь стоматологу или бухгалтеру, за вычетом дорогих картин на стенах цвета слоновой кости. Среди трофеев были Рой Лихтенштейн, Бен Шан, Дэвид Хокни. Джастин остановился. Типичное показное потребление! Секретарша в роговых очках, со стянутыми в пучок каштановыми волосами казалась бы типичным синим чулком, не будь этой высокомерно-недовольной гримасы. Джастин сообщил, что ему сегодня нужно встретиться с Палаццо. Секретарша не знала, будет ли Палаццо сегодня в офисе, и не поинтересовалась, в чем заключается дело Джастина, отчего он заподозрил, что Палаццо предупредил дамочку о его визите. За закрытой дверью позади нее кто-то топал и скреб мусорной корзиной по плиточному полу. Похоже, здешние обитатели весьма невысокого мнения о нем.
Он широко улыбнулся и заявил, что подождет. У него весь день впереди! Джастин уселся в скрипучее кожаное кресло у стены, и секретарша начала сердито барабанить по клавишам компьютера. Она то и дело вздыхала. Джастин прикрыл глаза, чтобы сэкономить силы. Всем, чего он добился в жизни, он был обязан врожденному упорству, и сегодняшний день, похоже, не исключение.
Прошли томительные полчаса. Джастин подошел к столу, прочистил горло и попросил у секретарши бланк формы для возмещения расходов, на случай если Палаццо куда-то задевал форму от директора галереи. Дамочка заявила, что бланков у нее нет. Дверь за ее спиной бесшумно приоткрылась на волосок, и Джастин увидел в щели чей-то глаз. Дверь закрылась стремительно, но столь же бесшумно.
Через несколько секунд, пока Джастин продолжал сверлить взглядом дверь, зазвонил телефон секретарши. Та отвернулась от него и что-то зашептала. Потом повесила трубку, и внутренняя дверь широко распахнулась, как бы говоря: «Привет, дружище, добро пожаловать!» Неизменно отутюженный Палаццо энергично пригласил Джастина войти, но руку ему пожимать не стал.
Джастин еще даже не успел толком расположиться в кресле, когда Палаццо нанес упреждающий удар:
— Вы навестили альма-матер в исключительно волнующее время! По всему кампусу творятся великие дела, и мы с вами принимаем в них участие.
Джастин вежливо, но без особого энтузиазма кивнул в ответ. У него сосало под ложечкой от дурного предчувствия.
— Университет готовится к самому значительному расширению в своей истории благодаря весьма успешному привлечению капитала. И наш факультет также будет расширен.
— Каким это образом? Где вы найдете место? Собираетесь объявить войну соседней библиотеке?
Джастина затошнило при мысли о дальнейшем разрушении его любимого старого Провиденса. Он злился и всем сердцем сожалел, что выставил здесь свои работы.
— О, этим пусть займутся профессионалы.
Ему показалось или Палаццо хихикнул?
— В общем, сейчас на это брошены все средства. Кстати, я не нашел записей о ваших пожертвованиях.
Больше похоже на догадку, чем на результаты поиска в архиве, и догадку вполне резонную. У Джастина еще сильнее засосало под ложечкой.
— Насколько я помню причину вашего визита, — произнес Палаццо, — я сочту за личную услугу и уместный жест, если вы согласитесь отнести означенную сумму на счет пожертвования на развитие нашего факультета.
Джастин никогда еще не видел настолько неприятной заискивающей улыбки.
Спокойствие!
— Послушайте, я договорился с директором галереи. Мы заключили сделку. Это все есть в электронной переписке. Я потратил много времени и сил на то, чтобы организовать выставку в столь сжатые сроки, и ничего на этом не выгадал. Просто отдайте мне то, что должны.
— Я ничего вам не должен.
Выражение лица Палаццо мгновенно изменилось.
— Она забыла посоветоваться со мной. Действовала в обход, и не в первый раз. Вы заключили сделку с ней, не со мной. Я нашел бы, что повесить на стены галереи на эти две недели.
Джастин пожал плечами и развел руками:
— Это не мои проблемы. Я принял ее обещания за чистую монету.