— Бабушка просила сказать тебе, с ней все в порядке, — выговорил я.
Дедушка уставился на меня расширенными глазами. Он никак не ждал, что я появлюсь из-за входной двери; он не заметил, что я отлучался.
Дед подхватил меня с пола, усадил на колени и крепко обнял. И заговорил — спокойно, обращаясь со мною так, словно, после того как его слова навеки изменят мир, у меня будет ничтожный шанс как-то с этим справиться. Начал он неспешно:
— Ты начинаешь кое о чем догадываться, Дэвид, так что пора тебе узнать, что мир не таков, каким кажется.
Он чуть подвинул меня, устраивая на коленях так, чтобы было удобнее самому.
— Ты ведь помнишь, я приплыл на корабле в Нью-Йорк в тысяча девятьсот шестом году? Так вот, примерно год спустя я получил работу на строительстве Нью-Йоркской подземки — ее тогда как раз прокладывали. И был у меня приятель, Нельс Хансон, мы вместе из Норвегии приехали. Мы работали в туннелях, потому что, ну, за жилье-то платить надо и еду покупать тоже, — в общем, мы остались. Ну и вкалывали там, на стройке, — а куда денешься? — и Хансон, и я, и замерщики Уорклан, Тернбулл и Мерфи. Инженером у нас был один парень по имени Бенсон; и вот однажды, вопреки всем его расчетам, случился там очень странный обвал. Кой-кто из наших перепугался — ведь никто не знал, насколько там, внизу, безопасно. Я тоже струхнул, ну да нам надо было дело делать — и бурильщикам, и проходчикам, и десятникам, да помилует Господь их черные сердца.
— Что еще за проходчики?
— Так они назывались. — Дед помолчал. — Прокладка туннеля — дело не из простых, Дэвид. Случается всякое, люди гибнут, люди ни с того ни с сего увольняются; люди подвергаются многим опасностям. Работать под землей — все равно что в городе, в котором нет неба, — в огромном, темном и мрачном. Беда стряслась в одном из двух нижних туннелей близ Гудзонской конечной станции… Инженер Бенсон прошел по рельсовому пути вперед, проверяя, что там за проблема с почвой. Бетон-то еще не залили. Под ногами плескалась вода, холод пробирал до костей, так что мы все были тепло одеты и в резиновых сапогах. Из туннеля донесся жуткий крик, мы кинулись туда, но под землей быстро не побегаешь. С Бенсоном что-то случилось… Ну, знаешь, если человек напугался не на шутку, он вроде как не в себе. Вот так оно и вышло с Бенсоном. Разум его как бы погрузился в сон.
— Почему? — спросил я.
— Мы не поняли. Но позже, когда Бенсон оправился от шока, он сказал, что в глубине туннеля затаились странные твари. Ползучие твари, которые будто копались у него в мозгах.
По прошествии месяца мы снова спустились туда, в нижний туннель, — всего-то несколько человек: Ларс Джонсон, наш десятник; Мерфи, Макшей, и Соренсен, заступивший на место Бенсона, и еще несколько; кое-кто из них живет тут же, в нашем доме, Дэвид; все мы держимся вместе вот уж больше сорока лет. Думаю, нас в тот день там, внизу, было с полдюжины.
Все это напоминало дурной сон, Дэвид, вроде того, что снится тебе. Снизу прибежали Макшей и Бейли. Говорят: там, в земле, гигантские белые твари — черви, дескать, — а Фарли был малый не промах, хоть и не вступил в наш профсоюз, — так вот, по словам Макшея, он попытался убить одного такого киркой, да не вышло; они впились в Фарли громадными пастями-присосками и утащили его под землю. Это было ужасно. Помочь бедняге мы ничем не могли и побежали по туннелю назад. И с того самого дня нас начали терзать жуткие мысли — мысли, которые, если верить Бенсону, приходили из-под земли, мысли, которых мы не понимали, потому что подземные твари слепы, но, живя в мире звуков и вибраций, запросто могут нас услышать.
На протяжении многих дней никто не соглашался туда спускаться, и строительство застопорилось, пока не набрали новую бригаду. Кого-то перевели на другие участки проекта. Ходили слухи, что засыпали какую-то громадную яму, но новых невероятных историй не последовало. Ребят из нашей бригады перебрасывали с одной работы на другую, пока подземку не достроили. Но никто из тех, кто был в туннеле в тот день, уже не мог жить в одном и том же месте подолгу — а всё из-за снов. Снов, которые, возможно, вовсе даже и не сны. И не воспоминания. Иные поговаривали, будто Макшей и Бейли сами убили Фарли, потому что он отказался вступать в профсоюз. Но вот мистер Уорклан считает, что, может статься, эти слепые подземные твари навсегда присосались к нашему разуму, потому что они не могут ни видеть, ни разговаривать, но каким-то образом узнают, где мы находимся. Мы выдвигали предположения самые разные, но сошлись вот на чем: эти глубинные создания пытаются отыскать нас снова. Зачем — мы не знаем.
Но в этом мире, Дэвид, чего только не бывает. Мы вот что думаем: эти твари живут на одной планете с нами, но не ведают, что мы такое, и, похоже, никто, кроме нас, не знает про них. Вот мы и мотаемся по стране из конца в конец, потому что после каждого переезда сны прекращаются. Нам кажется, сны означают, что они вот-вот нас снова отыщут, и мы понятия не имеем, чем это закончится. Большинство наших решили держаться вместе. Мы перечитали массу книг про полую землю, про НЛО и тому подобное; мы создали что-то вроде клуба, чтобы досконально изучить такие штуки. Но до правды мы так и не докопались. Я основал свой бизнес, лесопилку, — сперва в Миннесоте, чтобы мы могли работать и жить вместе.
— Но как так вышло, что про этих подземных тварей никто не знает?
— Мы сами не понимаем — но порой люди и впрямь долго не замечают того, что у них под самым боком. Мы пытались отыскать еще хоть кого-нибудь, кто бы про них знал. Однажды мы уж было решили, что такой человек нашелся. Он писал в журнале, будто бы исследовал глубокую пещеру и заметил, как в одном из гротов шевелятся какие-то белесые твари; мы написали ему, спрашивая, не мучают ли его странные сны, но он ни на одно письмо не ответил. Мы попытались объяснить ему, что подземный мир населен этими существами и они, возможно, представляют для нас угрозу. Мир, Дэвид, непостижим и непрост; а величайшую из его загадок отыскали только мы одни. Тот человек, автор статьи, преподает в университете; на страницах журнала он утверждает, будто, по его мнению, нас ждет еще немало открытий в том, что касается подземной жизни. Но мы ему больше не пишем; мы отчаялись.
Дедушкин голос дрогнул.
— Большинство наших уже устали, Дэвид, как жена Тернбулла, но страх все равно остается. Время от времени кто-нибудь из нас пытается рассказать об этих тварях кому-то со стороны, но никто не верит — потому что никому не доводилось пережить ничего подобного тому, что явилось нашим взглядам в туннеле в тот день. И люди правы, что не верят, Дэвид, ведь то, что мы видели, никак не согласуется с общеизвестными истинами. Когда нам снова начинали сниться сны про этих созданий, мы понимали, что пора уходить, собирали вещички и бежали куда глаза глядят. Но мы стареем; убегать уже нет сил.
Голос деда звучал все тише.
— Мы долго все скрывали от наших детей. Твоя тетя Эвелин узнала правду, потому что она вернулась жить с нами. Твоей маме повезло: ее детство и юность попали на то время, когда никаких дурных снов никому не снилось. Как нам кажется, сны приходят, когда эти твари уже неподалеку, и затрагивают даже тех, кто нам близок. Пока росли дети, нам пришлось переезжать только раз, из Миннесоты в Монтану. Когда все наши дети повзрослели, мы открыли им глаза, но они не знали, что и думать. Твоему отцу мы тоже все рассказали, но он посчитал нас сумасшедшими. Сказал, может, там, в туннелях, нам в воду наркотики подмешивали.
— А где же мама? — спросил я. — Почему она не забрала меня с собой?
У дедушки чуть дрожали руки.
— Известий от нее так и не было. Она ужасно расстроилась из-за развода с твоим отцом. Говорила, что хочет снять квартиру и найти работу, а потом-де и за тобой пошлет. Она знала, что на какое-то время ты в безопасности. Мы в толк взять не могли, почему она никому не сказалась, прежде чем уйти. Это она очень жестоко поступила, Дэвид; мы прямо не понимали, что говорить и что делать. Но мы уверены, она за тобой вернется. Может, ее тоже стали одолевать сны.
В кухню вошла тетя Эвелин.
— Большинство наших решили остаться, — продолжал дед, — покараулить и посмотреть, что будет, хотя сейчас сны сильны, как никогда. — Он хмуро улыбнулся. — Еще рано, но я пойду сменю на посту твою бабушку. Мистер Соренсен заступит на мое место через два часа. Мы будем по очереди дежурить в подвале — и внимательно прислушиваться. Теперь это наш единственный шанс — ждать, когда они появятся.
— Дедушка, ну может, это просто сны, и только!
Дед осторожно ссадил меня с коленей. Нагнулся и крепко-крепко обнял меня — пильщику-то силы не занимать!
А затем, едва не задев тетю Эвелин, поспешил из кухни и вышел через гостиную. Я кинулся было следом, но тетя схватила меня и удержала.
Дедушка зашагал вниз по лестнице.
Мой цепенеющий разум отчаянно нащупывал хоть что-то всамделишное, за что можно было бы ухватиться во вселенной, которая внезапно распалась на куски: чудовищные твари, рассказ деда… Может, у снов есть еще какое-то объяснение?
Я вошел в гостиную и присел на диван. Наконец я выговорил:
— Нужно позвать на помощь!
— Да, — кивнула тетя, — когда придет время. — И она мягко взяла меня за плечо.
Я вскочил, сердито высвободился и выбежал из квартиры в коридор. И кинулся вниз по главной лестнице к подвальной двери.
Я спустился в подвал. Дедушка с книгой в руках мирно качался в кресле. Он медленно поднял на меня глаза. Бабушка уже повернулась было уходить, но тут увидела меня:
— Дэвид. Господи, что ты… ты снова здесь, внизу! Послушай меня! Немедленно марш наверх! — Голос ее эхом раскатился среди фундаментных столбов.
— Я… не могу, — выдохнул я. — Только если вы тоже пойдете.
Дед поднялся с кресла, решительно взял меня за руку, и они оба повели меня по ступеням к выходу из подвала.
— Ну же, Дэвид, пошли! — подгоняла бабушка.
— Я лучше останусь, — промолвил дед.