В 1968 году Августу Дерлету прислали подборку писем, якобы некогда полученных Г. Ф. Лавкрафтом. Обратного адреса, равно как и имени отправителя, на посылке не значилось. И хотя письма были напечатаны на допотопной машинке и на бумаге явно многолетней давности, в их подлинности Дерлет усомнился. Так, например, маловероятно, что житель крохотной английской деревушки в 1920-х годах имел доступ к номерам журнала «Странные истории»{168}; в сохранившихся письмах Лавкрафта не нашлось ни одного прямого упоминания о Нэше. Дерлет обдумывал возможность опубликовать письма Нэша, полностью или выборочно, в «Аркхэмском сборнике»{169}, но решил, что в зимний номер 1969 года, посвященный Лавкрафту, их включать не стоит. Впоследствии он предложил мне написать статью о Лавкрафте для новой антологии лавкрафтовских рассказов, куда могли бы войти и письма, но проект отложили в долгий ящик. Заинтригованный его рассказом о письмах Нэша, я уговорил Дерлета прислать мне копии, включая также и все прочие документы. Что случилось с оригиналами, не вполне понятно. Когда я побывал в издательстве «Аркхэм-Хаус» в 1975 году, Джеймс Тернер ничего о них не знал и впоследствии так и не смог их отыскать. Однако он вспомнил, что в биографии «Говард Филипс Лавкрафт: ночной мечтатель»{170} Фрэнк Белнап Лонг упоминал о некоем английском графомане, который «считал, что обзывать людей — это очень смешно» и который, по-видимому, докучал Лавкрафту на протяжении нескольких лет. Поскольку никаких подробностей Лонг предоставить не мог, Тернер эту отсылку просто вычеркнул. Ниже я воспроизвожу все письма, вместе с прилагающимися документами. Подпись у Нэша витиеватая, на всю страницу. От письма к письму она становится все крупнее и все менее разборчивой.
Грей-Мэр-лейн, 7
Лонг-Бреди
Западный Дорсет
Великобритания
29 апреля 1925 г.
Уважаемый мистер Лавкрафт!
Уж извините великодушно простого английского селянина за то, что побеспокоил такую знаменитость, как Вы. Надеюсь, владельцам Вами избранного издания не покажется странным, что какой-то там читатель пытается списаться со своим кумиром. Выводя эти слова, я задаюсь вопросом: не следовало ли мне должным порядком адресовать их в тот раздел, где гнездятся «Письма читателей»?{171} Но боюсь, издательство пожалеет на них чернил, так что иду на риск еще больший и посылаю их Вам. Надеюсь, редактор, возмущенный моей самоуверенностью, не перенаправит их прямиком в корзину для бумаг под столом.
Позвольте мне сразу перейти к жалким оправданиям своих посягательств на Ваше бесценное время. Я просмотрел шесть номеров «Уникального журнала»: Вы наверняка и сами понимаете, что притязать на уникальность он вправе только благодаря Вашему вкладу. Прямо и не знаю, удивляться или умиляться тому, что Вы позволяете публиковать свои выдающиеся произведения среди разномастной чепухи, засоряющей страницы журнала. Вы намерены развивать и воспитывать прочих авторов своим примером? Неужели Вас не волнует, что это бездарное быдло того гляди оттолкнет несведущего читателя и он так никогда и не узнает о Ваших видениях? По мне, так компания, в которой Вы оказались, — это всё жалкие наемные писаки, которые и снов-то не смеют видеть! Пусть журнал хотя бы выносит Ваше имя на обложку каждого номера, в котором содержится Ваша проза. Клянусь вам, в тот раз, когда я по ошибке купил выпуск, пренебрегший Вашими сочинениями, я разорвал его в клочки, да такие мелкие, чтобы не уцелело ни одной банальной фразы.
Увы, никакие мои слова не в силах передать, как я восхищаюсь Вашими шедеврами. Можно я просто выделю те моменты, что запомнились мне всего ярче? Ваша притча о Дагоне заключает в себе истину, на которую едва дерзнули намекнуть составители Библии; особенно же меня заинтриговали сны, которые рассказчик боится вспоминать при свете дня. Жертва Вашей кошмарной собаки утверждает: то, что с ним происходит, — это не сон; но английского читателя в моем лице рассказ наводит на мысль именно что о сне, порожденном банальным баскервильским расследованием Шерлока Холмса. Ваш рассказчик де ла Поэр видит сны наяву, но порождены ли эти грезы жуткой реальностью, или наоборот? Что до потомка африканского брачного союза, возможно, он никогда и не видит снов о собственной своей природе, потому что обезьянничает, подражая всем тем, кто считает, будто души у нас нет, в точности как у горилл. Но сильнее всего подчинила мое воображение Ваша гипнотическая повесть о Гипносе. Умоляю, откройте, что послужило ее источником? Может, это отголосок Ваших собственных переживаний?[12]
Не буду утомлять Вас рассказом о себе — наверняка у Вас и без того дел довольно. В человеческой игре я — всего лишь один из участников. Сколько бы я ни прожил в этой деревне, бредить о том, чтобы плодиться да размножаться под стать соседям, — это не по мне. Пока тело мое трудится за прилавком, дух уносится в беспредельность воображения. По крайней мере, сельская местность повсюду вокруг дарует уединение и хранит реликты прошлого, эти ключи к снам. Пожалуйста, примите мою бесконечную благодарность, мистер Лавкрафт, за то, что оживили мои сновидения. Если у Вас найдется минутка, чтобы подтвердить получение этого корявого послания, я скажу, что такое счастье мне и не снилось.
Имею честь оставаться, мистер Лавкрафт,
Вашим почтительным и покорным слугою,
Грей-Мэр-лейн, 7
Лонг-Бреди
Западный Дорсет
Великобритания
12 августа 1925 г.
Достопочтенный мистер Лавкрафт!
Мне страшно жаль, что Нью-Йорк оказался к Вам негостеприимен и что в довершение неприятностей Ваш дом еще и ограбили. Могу ли дать Вам совет: лучше задумайтесь о том, что все эти неудобства несущественны, пока фантазия свободна от оков. Ваше физическое бытие не имеет никакого значения, покуда не препятствует Вам видеть сны и сообщать их миру. Позвольте заверить Вас, что снам этим океан не преграда, и ныне они вдохновляют Вашего собрата по странствиям.
Я нимало не сомневался, что Ваши рассказы, кои мне посчастливилось прочесть, дали голос Вашим снам; сколь же отрадно сознавать, что таковы же и прочие Ваши повести. Но как можно этим шедеврам прозябать в дилетантских изданиях? Притом что тупая чернь их, конечно же, не поймет, Вам непременно нужно распространять свои видения как можно шире, чтобы и у других сновидцев была возможность однажды с ними соприкоснуться. От души надеюсь, для кого-то из собратьев наших рождественским подарком стала Ваша повесть о празднестве в некоем городе, в котором Вы никогда не бывали, иначе как во снах. Боюсь, чтобы получить хоть какое-то удовольствие от остального содержания этого выпуска, любому читателю с мозгами пришлось бы сперва здорово надраться. И почему о Вашем участии опять забывают написать большими буквами на обложке? Меня глубоко шокировало, что тот же номер, куда вошел Ваш рассказ о Гипносе, зачем-то разрекламировал сочинение Гудини{172}. Какой бестолковый редактор вздумал опубликовать эту нелепую египетскую бредятину? У Гудини хватает дерзости утверждать, что эта его история — не что иное, как пересказанный сон, но нас-то, истинных сновидцев, подобным шарлатанством не одурачишь. Думаю, он отродясь никаких снов не видел, слишком уж увлечен своими фокусами, которые есть не более чем ловкость рук[13].
Дерзну ли задать вопрос? Скажите, а Гипнос не в полной мере раскрывает ужасную подоплеку сна лишь потому, что Вы не считаете читателя готовым к таким откровениям, или же эта недосказанность проистекает из Вашей собственной осмотрительности? Лично я уверен, что в дальних пределах сна обретается первоисточник, природу которого не способно объять ни одно божество, придуманное человеком. Вероятно, какому-нибудь греческому мудрецу явился мимолетный отблеск этой истины, и он измыслил Гипноса как маску, дабы оградить и уберечь разум себе подобных. Но, мистер Лавкрафт, наш-то с Вами разум далеко превосходит жалкие умишки простых смертных, и наш долг перед самими собою — не устрашаться сновидения.
Хотелось бы мне, чтобы Вы разделили со мною пережитое в канун середины лета: я провел полуночный час с Серой Кобылой и ее жеребятами{173}. Это остатки древнего поселения; и мне словно бы приснилось, будто я нашел заброшенный вход в могилу. Он уводил в лабиринт, освещенный лишь моим сознанием. Пробираясь все глубже, я вдруг осознал, что спускаюсь в неведомое прошлое. Я понял, что лабиринт — это и есть мозг древнего мага, сущность которого оплодотворила землю, а воспоминания облеклись в форму неестественных подземных выростов. Однажды я, вероятно, опишу это видение в рассказе.
Так я и сделал; и взял на себя смелость вложить рукопись в конверт. Если у Вас найдется время ее проглядеть, любые Ваши комментарии окажутся для меня бесценными. Возможно, Вам придет в голову название более подходящее, чем «Мозг под землей»?
Прощаюсь с Вами из того края, где Вы бываете во снах,
с неизъяснимым восхищением, Ваш
Олд-Сарум-роуд, 18
Солсбери
Уилтшир
Великобритания
30 октября 1925 г.
Дорогой Г. Ф. Лавкрафт!
Спасибо за Ваши добрые слова о моей повестушке, и спасибо, что взяли на себя труд придумать название. Теперь она больше походит на одну из Ваших историй. Также позвольте выразить Вам мою признательность за то, что потратили свое время на ее редактуру. Я уверен, Вы меня поймете, если я предпочту не вносить исправлений — пусть история останется такой, какой она мне приснилась. Я счастлив, что Вам кажется, ее в любом случае стоит предложить в «уникальный журнал», и настоящим письмом наделяю Вас всеми необходимыми полномочиями. Я уверен, что «Под камнями» от Вашего покровительства только выиграет.