— …и я прокричал: «Я здесь! Вернитесь!» Забавно, как мой собственный голос завибрировал эхом в ушах, и внутри головы вдруг отчетливо прозвучал пришедший из неизвестного далека ответ: Они звонят, но из бессолнечных эпох, Что извергают… И я громко выкрикнул эти строки в синюю даль. Сам не понимаю, почему я так сделал. Но я этого никогда не забуду.
«Слуховые галлюцинации, — констатировал Федор. — Компульсивное влечение».
Роман скорчился в кресле и, облизав губы, продолжил:
— Чудно это прозвучало, да, доктор? Вроде как неоконченная строфа из стихотворения.
«Снова использует вышедшие из употребления слова, например «чудно», «вроде как». Претенциозность?»
— И стоило мне произнести эти загадочные слова, как я услышал звон гигантских колоколов — самых больших из всех, какие кому-либо доводилось слышать. И звон доносился будто бы из самой глубины морской! Чуть приглушенный толщей воды, но все же очень впечатляющий. Звон становился все громче и громче, он гремел с такой силой, что у меня заболела голова, как будто меня били по ней одновременно с каждым ударом колоколов. И с каждым ударом море, все раскинувшееся передо мной до самого горизонта полотно, становилось чуть темнее, и весьма скоро оно совсем почернело — да! все море сделалось черного цвета.
«Периодические галлюцинации, возможно, пароксизм. Наркотики?..»
— …Нет-нет, доктор, я не употребляю наркотики! Я же вижу, вы сейчас подумали об этом. — Роман нервно улыбнулся и поправил галстук. — Но я никогда не увлекался наркотиками. Ну хорошо, пару раз бывало: покуривал марихуану через кальян — но всего несколько затяжек. Ничего даже и не ощутил.
Федор откашлялся — в горле застрял комок, и он не сразу смог задать вопрос:
— Когда у вас было это видение… когда вы увидели, как море почернело, вы не падали? Не утратили контроль над своим телом?
— Нет! Я… я не падал. — Роман облизал губы, выпрямился в кресле и весь задрожал от охватившего его возбуждения. — Ощущение было такое, будто меня парализовало увиденное. Понимаете, эта чернота, поглотившая океан, она крепко держала меня в своих объятиях. Хотя на самом деле нельзя говорить, что само море почернело, — это было как будто море исчезло, а его место заняло… ночное небо! Темное ночное небо, полное звезд! Я глядел в морские глубины, но в то же время смотрел в это ночное небо! У меня желудок подскочил к горлу, можете себе представить? Я видел созвездия, о которых вы и слыхом не слыхивали, видел, как они мерцают в море. Целые галактики в море! И вот мой взор привлекла одна большая желтая звезда. Она, казалось, становилась все больше и больше, и еще она приближалась, пока наконец я уже не видел ничего другого, кроме нее. А потом на ее фоне я заметил черный шар… Планета! Я вдруг оказался много ближе к ней и мог рассмотреть ее поверхность. Я узрел странным образом искривленные здания (вы вряд ли поверили бы, что они вообще могут устоять, настолько они были изломаны), видел разбитые купола и летающих над ними бледных тварей без лиц. И я подумал, что это мир, который зовется… — Роман задумчиво покачал головой, рот его скривился. — Что-то вроде… Йеггет? Только не так. Я не могу вспомнить, как оно в точности произносится. — Он пожал плечами, потом развел руками и рассмеялся. — Да, я знаю, как это звучит. Так или иначе, я глядел с высоты на эту планету и слышал этот… это шипение. А потом — внезапная вспышка света, и я снова очутился на песчаном пляже. У меня слегка кружилась голова, поэтому я присел и посидел немножко, пытаясь припомнить, как я оказался на этом пляже. Но не мог вспомнить, тогда не мог. Воспоминания о том, что я увидел в море, в черном небе — они были такими живыми! А что же было прежде того? Я пришел на пляж. Вроде бы хотел избавиться от общества какой-то назойливой особы…
— И ничего о том, что было раньше?
— Образ. Место. Я лежал на узкой кровати в белой комнате, и эта милая маленькая сестричка держала меня за руку. Вспомнив об этом, я испытал острейшее желание оказаться в этой белой комнате, на этой кровати, рядом с этой медсестрой. Там царили такой покой и умиротворение! Мне казалось, я даже слышу ее голос!
А потом, снова на пляже, я почувствовал, как у меня в кармане зажужжало. Я испугался: подумал, что там притаилась змея. Сунул руку, и тут что-то выскользнуло из кармана. Маленький серебристый предмет упал на песок. Он лежал там, жужжал и дергался на месте, точно взбесился. Теперь я видел, что это некий инструмент или, точнее сказать, прибор. Он казался мне одновременно знакомым и незнакомым, понимаете? Пришлось задуматься над тем, как заставить его работать. И я раскрыл этот механизм и услышал доносящийся из него голос, который повторял: «Роман! Роман, ты здесь?» Это была… это была моя мать. — Он уставился невидящим взглядом в стену. Голос его прервался. — Моя мать…
— Но вы не узнали предмет? Не поняли, что это был мобильный телефон?
— После того как услышал ее голос, я вспомнил. Но это было больше похоже на штуковину из одного научно-фантастического фильма, который я смотрел, «Звездный путь». Я совершенно не помнил, как купил эту вещь.
Федор сделал несколько пометок и кивнул:
— И с этого времени начались постоянные проявления долговременной памяти, ваше собственное имя стало казаться вам незнакомым. И вы испытываете чувство беспокойства. Все верно?
— Да, беспокойство. Внутреннее… побуждение. — Роман откинулся на спинку кресла и уставился на старинную люстру. — У меня появились проблемы со сном. Еще до рассвета я выхожу из дому и отправляюсь в свои долгие скитания… по старым районам Провиденса с их размеренным, десятилетиями не меняющимся укладом жизни, с контурами старинных крыш и георгианских шпилей на фоне неба…
«Старомодная манерность проявляется чаще, когда пациент предается воспоминаниям», — записал Федор.
— Вы говорили, у вас было такое чувство, будто вы что-то ищете…
— Верно. И я не знаю, что именно я ищу. Только неуловимое ощущение «вот оно окажется там, вот за этим поворотом или, может быть, за следующим». И так раз за разом, пока однажды я не оказался здесь. Я стоял перед этим домом и смотрел на вашу вывеску. Дверь была заперта. Тогда я взял такси и поехал в лавку Таргета — у них как раз начинался рабочий день. Там я купил небольшой ломик. Вернулся к дому, а остальное вам уже известно. Я до сих пор так и не знаю, что такого особенного в этом доме. Вы ведь купили его, верно? Как вы его нашли, доктор?
— О, на самом деле мне его порекомендовала моя мать. Она работала агентом по продаже недвижимости, пока с ней не… — Федор оборвал себя. Не хватало только разговаривать с пациентом о своих личных проблемах. — Ну, что вы еще расскажете? У нас осталось мало времени.
— Ваша мать?! Ее же поместили в психиатрическую клинику, да? — По губам Романа скользнула лукавая улыбка. — Это послужило вдохновением для вашей карьеры! И вы единственный ребенок в семье — в точности как и я, только представьте себе!
По спине Федора пополз неприятный холодок.
— Но… как… откуда…
— Не надо так пугаться, доктор, — хихикнул Роман. — Это все интернет. Я просто поискал информацию о вас в «Гугле». Та статья, которую вы написали для бюллетеня Ассоциации психиатров штата Род-Айленд, — ее можно отыскать в Сети. Тяжелое детство, проведенное с больной матерью, пробудило в вас желание разобраться в причинах психических заболеваний…
Федор с трудом сохранял бесстрастный вид. Он терпеть не мог, когда пациенты пытались поменяться с ним ролями.
— О’кей. Хорошо. Мне надо обдумать все, что я узнал сегодня.
Он сохранил файл и закрыл ноутбук.
— И вы не назначите мне никакого лечения, доктор Чески?
— Я дам вам один полезный совет. Не надо больше вламываться в чужие дома.
Роман отрывисто рассмеялся и вышел.
Роман Боксер отправился домой вместе с женщиной, которую называл матерью, хотя и сомневался в этом. Стоя у окна, Федор наблюдал, как они садятся в ее роскошный черный «линкольн».
Неуравновешенный молодой человек. Возможно, опасный молодой человек: изучал зачем-то прошлое Федора, потом вломился в его дом. Дважды. Нет, ему здесь совсем не место.
Роман отказался от направления в психиатрическую больницу. Он сказал Федору:
— Я не стану принимать все эти ужасные лекарства для душевнобольных. Не желаю быть зомби. Я просто сбегу и в конце концов опять окажусь здесь. Я нашел его. Мне пришлось долго бродить по Провиденсу, чтобы отыскать этот дом, но я это сделал. Знаю: мама говорит, я никогда здесь не жил, однако когда-то я был здесь счастлив. Я должен получить здесь помощь.
Роман, так же как и мать Федора, был восприимчив к действию SEQ10. Этот препарат, предназначенный для выявления нарушений в работе мозга, можно было назначать только на кратковременный срок и обязательно под непосредственным присмотром врача. Для этого предстояло заполнить кучу форм и получить разрешение от Американской ассоциации психиатров.
Федор вернулся в кабинет, ощущая себя не в своей тарелке. Как бы ему хотелось, чтобы в доме была где-нибудь припасена бутылочка бренди. Нет-нет, нужно прогнать прочь мысли об алкоголе.
Какая жалость, что вино в подвале испортилось. В любом случае было бы безумием пить его…
Он посидел некоторое время за столом, рассортировал файлы по нужным папкам, отправил по электронной почте письма коллегам, которые могли бы проявить интерес к аренде помещений в этом доме. Сделал несколько записей, касающихся своего нового пациента, Романа Боксера. На улице завывал холодный ноябрьский ветер, дребезжали в оконных рамах стекла, гудели трубы системы вентиляции, перегоняя теплый воздух. Он пожалел, что не попросил Леа задержаться сегодня на работе подольше. Огромный старый дом казался таким пустым, что Федору чудилось, будто он бормочет что-то себе под нос каждый раз, когда его сотрясает очередной порыв ветра.
Около половины десятого в кармане брюк завибрировал сотовый телефон. От неожиданности Федор даже подскочил. Будто змея…