— С ума сойти! Все-таки добрались! — Чарли вытаскивал из своего джипа походный изотермический контейнер, пока Дуглас возился с застежками огромного рюкзака.
— За это спасибо не тебе, — откликнулся Тед, выбираясь из второго джипа, — и уж точно не твоей колымаге.
— Эй, полегче с ласточкой! — возмутился Чарли. — Ей здорово досталось, когда мы с Дугом гоняли по «Дурным землям» пару лет назад. И вообще, чем ты недоволен? Доехали же.
— Чудом.
Петра пересекла импровизированную парковку у обочины, слыша, как под кроссовками скрипит гравий. Чарли явно преувеличивал, описывая пункт назначения как нечто «сногсшибательное», «не от мира сего». Впереди высился самый обычный лес из вездесущих канадских елей. Ветви, сплетаясь, образовывали подобие паучьего кокона или савана.
Петра вытянула шею и заслонила ладонью глаза. Сквозь кроны просматривались редкие участки неба. Зря только тащила с собой любительский телескоп в дешевой пластиковой тубе.
— Это оно и есть? — Тед упер руки в боки, губы кривились в досадливой гримасе.
Дуглас помотал головой:
— Нет. Мы сейчас у входа в Штольню. До Края света еще часа два.
— Два часа! — воскликнул Тед.
— Может, и меньше. Зависит от того, как будем идти.
— А доехать нельзя?
— Чтобы ехать, нужна дорога, — пояснил Дуг и с ухмылкой добавил: — Начало Штольни — это ближайшее к Краю света место, до которого можно добраться на машине.
Он переступил через ржавую цепь, натянутую поперек узкой тропинки. Выцветший знак гласил: ПРОХОД ВОСПРЕЩЕН. ИДЕТ ЕСТЕСТВЕННАЯ РЕГЕНЕРАЦИЯ. ДЕПАРТАМЕНТ АГРОЛЕСНОГО ХОЗЯЙСТВА. Однако буквы почти стерлись, поэтому надпись не возымела действия.
Два года назад Петра жила одна и горбатилась за гроши в частном книжном магазинчике Провиденса. Тед наведывался в магазинчик регулярно — офис его фирмы по финансовому планированию находился прямо напротив, и три-четыре раза в неделю он выкраивал часок, чтобы купить газету или детектив в бумажной обложке. Его робость не бросалась в глаза и потому очаровывала.
Спустя четыре месяца выразительных взглядов и ни к чему не обязывающей болтовни состоялось их первое свидание. Инициатива принадлежала Петре. Они отправились в театр Колумба, смотреть «Пикник на Висячей скале», потом выпили кофе в старомодном баре, обставленном в стиле ар-деко, где каждый четверг выступало живое джаз-трио. К Рождеству они съехались.
Однако лодка семейной жизни быстро дала течь, а поскольку свадьбу они не играли, у Петры не осталось даже воспоминаний о моменте совместного счастья, после которого все покатилось под гору.
Вскоре Тед получил повышение и, как следствие, стал подолгу засиживаться в офисе. Денег теперь хватало с лихвой, поэтому Петра уволилась. Тед купил дом, где Петра бесцельно слонялась из угла в угол, гонимая страхом превратиться в собственную мать, чья жизнь напоминала истошный крик, постоянно подавляемый на протяжении трех десятилетий.
Единственным спасением было валяться в гостиной на диване и предаваться праздным мечтам. Мечтам о детской на втором этаже с колыбелью, ярким креслом-качалкой и целым зоопарком мультяшных зверушек на карусельке под потолком.
Как-то вечером, разомлев, Петра поделилась своими фантазиями с Тедом, а в ответ услышала, что о детях они поговорят, когда придет время. Время значило для него все — всегда.
Та ночь положила начало беспросветной череде кошмаров. Варьировался сюжет, но не суть, где Петру неотступно преследовало прошлое. Иногда ей снилось, будто на вечеринке ее осаждают бывшие бойфренды, которые с явным удовольствием передают друг другу телефон и рассказывают Теду обо всех ее ошибках и постыдных проступках. Иногда снился родительский дом — ветхая развалина, где поселился измученный призрак матери. Но самым страшным было, когда отец, страдающий чем-то вроде приступов бешенства, гнался за ней по бесконечным лестницам с криком: «Беги! Беги! Кто не спрятался, я не виноват!» Петра просыпалась в холодном поту и потом еще долго не могла уснуть.
Штольня оказалась извилистой тропой под куполом, свитым из толстых лоз и буйной зелени. Заросли были очень густыми, без единого просвета, и в результате складывалось впечатление, будто шагаешь по узкому душному тоннелю. Своды нависали так низко, что глупцам, отважившимся сунуться в Штольню, приходилось одолевать крутой подъем в полусогнутом состоянии. Чарли и Дуглас возглавляли процессию с огромными рюкзаками на спинах, волоком перемещая контейнер. Оба явно поднаторели в походах, в отличие от Петры, которая прилагала все силы, чтобы не упустить их из виду. Тед плелся в хвосте. Петра покосилась на его мокрое от пота, раскрасневшееся лицо, гадая, чем вызвана такая метаморфоза: тяготами путешествия или злостью.
— Приближаемся к вершине, поэтому смотреть в оба! — крикнул Чарли. — Спуск очень крутой, приготовьтесь бежать.
— Бежать? — взвыл Тед. — Да вы издеваетесь!
— Можешь скатиться кубарем, — предложил Дуглас, не оборачиваясь.
Петра не утерпела и украдкой глянула на Теда — тот побагровел от беспомощной ярости пополам с уязвленным самолюбием.
Остаток пути проделали молча. Наконец Чарли воскликнул:
— Мы на месте. Спускаемся!
Они с Дугласом вскарабкались на вершину и растворились в зеленом тоннеле.
Добравшись до узкого выступа, Петра словно очутилась в эхокамере. Приглушенный топот шагов по склону контрастировал с громким гулом, какой бывает, если припасть ухом к морской раковине.
— Шевелись! — рявкнул Тед, подойдя ближе.
Миновав гребень, Петра ринулась вниз. На мгновение почудилось, будто мир сместился с оси и бешено завертелся — все вокруг устремилось вперед, в пропасть. Зеленые своды буквально пригибали к земле, тоннель превратился в трубу, куда не проникал воздух. Почва под ногами вспучивалась, торчащие лозы и булыжники напоминали минное поле. От страха споткнуться и сломать шею Петра начала кричать. За спиной раздался смех.
Пару секунд спустя в конце тоннеля возник заветный свет. Вспыхнув, словно спичка, солнечные лучи озарили выход из Штольни. Топот шагов смолк, а может, потонул в оглушительном рокоте.
Последний рывок — и Петра пулей выскочила на площадку, сложенную из гладких каменных плит. В глаза ударил ослепительный свет — на долю секунды почудилось, будто мир охватили языки белого пламени. Петра невольно сощурилась, но продолжала бежать. Каждый шаг звоном отдавался в голове, однако Петра не могла остановиться. Казалось, забег будет длиться вечно, но внезапно на пути возникла невидимая преграда. Удар пришелся в живот. Из легких словно выкачали весь воздух. Петра покачнулась, открыла глаза и увидела Чарли. Он крепко держал ее за талию, в темных блюдцах солнцезащитных очков отразилась ее перекошенная, в красных пятнах физиономия, пряди волос слиплись от пота.
— Осторожно, — предупредил Чарли. — Дальше обрыв.
Сквозь ослепительную световую завесу постепенно проступили окрестности. Внизу простирался безбрежный океан, солнечные блики на его поверхности вспыхивали мириадами бриллиантовых искр.
— Правда, завораживает? — раздался за спиной голос Дугласа.
Петра не слышала, как он подошел, и вздрогнула от неожиданности.
— Да, перед таким зрелищем трудно устоять.
— Ты уж постарайся. Тут лететь вниз почти километр.
— Глазомер у меня неважный, поэтому поверю на слово. С ума сойти… здесь так…
— Очень круто, согласен. Первое время после переезда я наведывался сюда регулярно. Чарли дал наводку. Он с ранних лет мотается на Край света. Не потусить, конечно, а так, побыть наедине с природой, подумать.
— Неудивительно. Вряд ли найдется много желающих попить пивка над таким обрывом.
— Или никто из них просто не выжил, чтобы о том рассказать.
Дуглас сопроводил последние слова улыбкой, однако фраза все равно прозвучала зловеще. Петра поежилась. Словно почувствовав ее настроение, Дуглас сменил тему:
— Если встать спиной к склону, сразу понимаешь, почему это место прозвали Краем света. Есть только вода, небо и ничего больше. Вглядись на секундочку. Где еще такое увидишь?
Петра уставилась вдаль, стараясь абстрагироваться от каменистого пейзажа в обрамлении густых зарослей. Дуглас не соврал: отсюда мир казался неосязаемым, зыбким, как горячечный бред. Как будто паришь в бесчисленных оттенках синевы между бескрайним небом и глубокими водами.
Однако в следующий миг небесный свод утратил свое безмятежное очарование.
В нем воплотилась бесконечная пустота и холод космоса. Темный океан с мертвенно-бледными бурунами напоминал бездонную яму, до краев заполненную душами грешников.
Все исчезло, кануло в небытие.
Впечатление было ярким, всепоглощающим. Петра достигла конечной точки и теперь не знала, сумеет ли вернуться к обычной, земной жизни.
Однако при более пристальном рассмотрении незыблемое царство синевы нарушило темное пятнышко на горизонте.
Пронзая волны Тихого океана, точно первобытное копье или гранитный фаллос, вдалеке высилась скала. Лишь немногим ниже утеса, венчавшего Край света, скала значительно уступала ему в объеме и больше смахивала на острый шпиль, рождавший ассоциации со сталагмитом.
— А это еще что? — пробормотала Петра.
— Это, — горделиво начал Чарли, — отдельная история.
При всех своих размерах и многообразии, мир не мог (или не хотел) найти местечка для Петры. Начиная с раннего детства, проведенного в захолустном Данвиче, и заканчивая самостоятельной жизнью в Провиденсе, она неизменно оставалась чужаком, аутсайдером. Теряясь в догадках относительно своей неприкаянности, Петра старательно растравляла бурные детские переживания в попытке оградиться от беспросветной, унылой рутины школы и дома.
С Дугласом они познакомились на первом курсе Брауновского университета, где постигали премудрости английской литературы. Петра мечтала защитить диплом, Дуглас же учился на инженера, а литературные курсы посещал для души. Как выяснилось, он тоже отчаялся найти свое место в мире.