надежды Рылеева на «просвещенного монарха», с которыми он вскоре — весной 1824 года — решительно расстается.
В поисках героических сюжетов и образов Рылеев обращается к русской истории. И это обращение не случайно. Интерес к историческим и национальным темам, вообще характерный для предромантизма и романтизма, в декабристской поэзии всегда был связан с патриотическими идеями гражданственности. У Рылеева возникает замысел целого цикла стихотворных рассказов о разных деятелях русской истории, об их подвигах или злодеяниях. Эти рассказы Рылеев назвал думами, используя термин украинского фольклора.
Рылеев работал над думами в 1821—1823 годах. В 1824 году он собрал их в отдельную книгу, которая вышла в 1825 году. «Думы» выявили новое, уже самобытное лицо Рылеева-поэта и привлекли внимание критики.
Первая дума — «Курбский», написанная летом 1821 года, была по существу элегией на историческую тему. В следующих произведениях подобного рода жанр думы кристаллизуется уже с полной отчетливостью.
У дум Рылеева было несколько источников. Сам он называл в качестве своего предшественника польского поэта Юлиана Немцевича, с которым переписывался и сочинение которого «Spiewy hystoryczne» («Исторические песни») хорошо знал. Одна из дум Рылеева, «Глинский», является вольным переводом «песни» Немцевича. Однако, как показал в своем исследовании В. И. Маслов, влияние Немцевича на «Думы» «было весьма незначительно: от Немцевича Рылеев заимствовал только общую тенденцию и форму дум; что же касается выбора сюжетов и их разработки — здесь Рылеев был самостоятелен и не зависел от своего образца». [1] Отмечает В. И. Маслов и превосходство «Дум» Рылеева над «Песнями» Немцевича с художественной и идейной стороны (националистически настроенный Немцевич воспевал «воинскую доблесть и грозный вид войск», Рылеев «пленялся более широкими идеалами», ему был дороже «прямой гражданин», «верный сын своей отчизны» [2].
Важным источником дум Рылеева была «История Государства Российского» Н. М. Карамзина, которую он, как и большинство его современников, читал с огромным интересом. Собственно, чтение Карамзина и дало непосредственный толчок для создания стихотворений на исторические темы.
Летом 1821 года Рылеев писал из Острогожска Булгарину: «В своем уединении прочел я девятый том Русской Истории... Ну, Грозный! Ну, Карамзин! — Не знаю, чему больше удивляться, тиранству ли Иоанна, или дарованию нашего Тацита». И, посылая в письме думу «Курбский», замечает: «Вот безделка моя — плод чтения девятого тома». [3]
Темы и даже сюжеты целого ряда дум заимствованы Рылеевым из «Истории» Карамзина. Но были у поэта-декабриста и другие источники: книги по истории П. С. Железникова, Д. Н. Бантыша-Каменского, исторические рассказы и предания И. И. Голикова, Н. И. Новикова, С. Н. Глинки, Ф. Н. Глинки и другие, а также художественные произведения на историческую тему (трагедии Сумарокова и Княжнина, повесть Карамзина «Марфа Посадница» и другие). При всем том оригинальность рылеевских дум как явления искусства, проникнутого единым пафосом и единой мыслью, не вызывает сомнений. «Возбуждать доблести сограждан подвигами предков» [1] — эта воспитательная, просветительская цель дум, удачно определенная А. А. Бестужевым, полностью соответствовала тем воззрениям на художественную литературу, которые господствовали среди членов Союза благоденствия и были сформулированы в его уставе — «Зеленой книге». Там говорилось, что в художественном произведении главное — мысль, идейное и нравственное содержание, а не погоня за изяществом выражения, что цель искусства — воспитание достойных людей, «состоящее не в изнеживании чувств, но в укреплении, благородствовании и возвышении нравственного существа нашего», [2] иными словами — воспитание личности деятельной, благородной, способной служить общественным, гражданским интересам.
И хотя Рылеев не состоял членом Союза благоденствия, все эти идеи были ему известны, так как Ф. Глинка проводил их в своей деятельности в руководимом им Вольном обществе любителей российской словесности.
В думах многое идет от романтической школы: обращение к национальной традиции, русской старине и фольклору, обусловившее жанровое оформление поэтических рассказов Рылеева. В отличие от сентименталистов, занимающихся преимущественно такими фольклорными жанрами, как любовная песня и волшебная сказка, романтики интересовались в фольклоре прежде всего эпическими сказаниями, историческими песнями. Примечательно, что в 1821 году Рылеев увлекся «Словом о полку Игореве», памятником, который русские романтики не отделяли от фольклорных произведений и ценили как образец самобытности и проявления героического духа русского народа. Сохранился небольшой отрывок рылеевского перевода «Слова». Из него видно, что именно героическое начало привлекло поэта-декабриста в этом древнем произведении:
В душе пылая жаждой славы,
Князь Игорь из далеких стран
К коварным половцам спешит на пир кровавый
С дружиной малою отважных северян.
Но презирая смерть и пламенея боем,
Последний ратник в ней является героем...
Строки эти перекликаются с оценкой «Слова», данной А. Бестужевым: «Непреклонный, славолюбивый дух народа дышит в каждой строке». [1]
Поиски героического начала в фольклоре и древней литературе, характерные прежде всего для декабристов, привели к тому, что Рылеев заинтересовался думами, т. е. историческими песнями и сказаниями украинского и польского фольклора. Однако и историзм и фольклорность рылеевских дум были только заданы, обозначены в заглавиях, именах и подзаголовках, но совсем не реализованы в самих произведениях. Думы Рылеева — произведения во многом переходные. Тенденции просветительские, рационалистические в них сочетаются с романтическими. Конечно, они резко отличаются от произведений классицизма на исторические темы. В них преобладает лирическое начало, страстный, эмоциональный монолог героя, излияние его чувств. Общая обстановка призвана создавать подходящий фон, аккомпанирующий чувствам героя. Как правило, это пейзаж, столь же взволнованный, как и душа героя: ночь, буря, скалы, уединенное место. Здесь несомненно влияние оссиановской поэзии, создавшей мрачный, тревожный образ дикой природы, как нельзя лучше отражавший трагическое сознание эпохи романтизма. Поздний вечер или ночная мгла, темные тучи, сквозь которые сверкает луна, а иногда вой ветра и блеск молний — таков пейзаж многих дум Рылеева («Ольга при могиле Игоря», «Святослав», «Рогнеда», «Курбский», «Смерть Ермака», «Наталья Долгорукова», «Державин», «Вадим», «Марфа Посадница», «Царевич Алексей Петрович в Рожествене»). Суровый, трагический колорит дум обусловлен прежде всего тем, что герои поэта — чаще всего мученики и страдальцы, гибнущие за правое дело или мучимые совестью за свои грехи. Спокойному, безмятежному тону элегической лирики противостоят бурные рылеевские картины борьбы и мести, великих страстей, страданий и бед. Одна за другой сменяются катастрофические ситуации, герои Рылеева выдерживают трудный искус, ради своего дела они принимают и ссылку и плен; бывают времена, когда целый народ попадает под иго завоевателей и мужественно сносит неволю, копя силы для освобождения. Тоскует на чужбине Курбский, в ссылке томится Артемон Матвеев, в плену у шведов Яков Долгорукий, в темницу брошен боярин Глинский, в цепях в темнице Богдан Хмельницкий, русского патриота Артемия Волынского ведут на казнь.
Рылеевские герои «с величием души» принимают выпавшие на их долю бедствия, твердо стоят за свои убеждения и не боятся смерти. Наиболее показательна в этом отношении дума «Волынский» с ее основным мотивом: «...за истину святую и казнь мне будет торжеством».
Первое место в думах занимает образ борца за национальную независимость родины. Рылеев гордится своими предками, возвеличившими славу России. Он описывает подвиги Олега, Святослава, Мстислава Удалого, Дмитрия Донского, Ермака, Якова Долгорукого, Сусанина, воспевает не только русских патриотов: среди героев дум мы видим Богдана Хмельницкого, боровшегося за освобождение Украины от польского ига. Примечательно, что в длинный список борцов за свободу и славу отечества Рылеев включает женщин, не уступающих в твердости своим мужьям. Рассказывая сыну, как славен был дед его, Рогнеда восклицает:
Пусть Рогволодов дух в тебя
Вдохнет мое повествованье;
Пускай оно в груди младой
Зажжет к делам великим рвенье,
Любовь к стране твоей родной
И к притеснителям презренье.
(«Рогнеда»)
Лирическое эмоциональное начало дум Рылеева подчинено конкретной просветительской задаче, и в этой установке на поучение, на воспитание положительным примером видна связь декабристского романтизма с эстетическими идеалами эпохи Просвещения.
Морализирующая идея дум была для Рылеева главной. История — это собрание положительных и отрицательных примеров. Различия исторических эпох, характеров людей сами по себе не интересуют поэта. Поэтому так мало в его думах конкретного исторического «фона», обстановки, быта, поэтому все герои его говорят одинаковым возвышенно-декламационным языком, поэтому так часты в думах аллюзии и анахронизмы. Когда Дмитрий Донской обращается к своему войску перед началом Куликовской битвы, он говорит на языке гражданской поэзии начала XIX века, в которой слова «тира