этой пирамиды.
279 F. 10 r.
Измерь, сколько солнц уместилось бы в пути его за 24 часа. Сделай круг, и поверни его к югу, как солнечные часы, и поставь палочку посредине, так, чтобы длина ее направлялась к центру этого круга, отметь тень, которую Солнце образует от этой палочки на окружности этого круга, скажем an, измерь, сколько раз эта тень содержится в окружности круга, — и столько раз солнечное тело будет содержаться в 24-часовом своем пути. И будет здесь видно, правильно ли говорил Эпикур, что Солнце такой величины, какой кажется; принимая, что диаметр Солнца равен футу и что Солнце это содержится 1000 раз в своем 24-часовом пути, — путь его был бы 1000 футов, т. е. 500 локтей, что равно 1⁄6 мили. Итак, при движении Солнца в течение дня и ночи была бы пройдена 1⁄6 часть мили, и эта достопочтенная солнечная улита делала бы 25 локтей в час.
280 F. 6 r.
Быть может, Эпикур видел, что тени колонн, отбрасываемые на противолежащие стены, равны диаметру колонны, от которой подобная тень падает; так как схождение теней параллельно от начала до конца, он считал себя вправе полагать, что и Солнце является началом такой параллели и что, следовательно, оно не толще, чем такая колонна, — не замечая, что такое уменьшение тени будет неощутимо из-за дальнего расстояния Солнца.
Если бы Солнце было меньше Земли, то звезды большей части нашей гемисферы были бы без света. Против Эпикура, говорящего: так велико Солнце, каким оно кажется.
281 С. А. 151 v. а.
Если у тебя будет расстояние Солнца, будет у тебя и его величина; для этого избери час полдня в равноденствие, когда день имеет 12 часов, или пусть даже будет время какое угодно, лишь бы измерил ты путь Солнца за один час, и посмотри, сколько солнц содержится в пути одного часа, и затем умножь на 24, в каковые 24 часа Солнце совершает полный круг.
И чтобы узнать, сколько солнц содержится в пути, который оно совершает за час, сделай так: поставь палочку и сделай подобие старинных солнечных часов, и заметь тень палочки при ее возникновении, где она резче всего, и отметь границы одного часа, затем посмотри: сколько раз такая тень будет содержаться в этом промежутке часа, столько раз Солнце будет содержаться в пути одного часа, и высчитай все мили круга, совершаемого Солнцем в 24 часа, и если тень содержится в названном часе 20 раз, ты скажешь, что 20 теней на протяжении 24 часов дают 480 солнц в течение всего пути его днем и ночью; отсюда, имея расстояние, ты получишь радиус этого круга, и затем диаметр, и затем истинное число миль круга и истинный диаметр и тем самым истинные размеры его тела.
282 F. 34 v.
Они говорят, что Солнце не горячо, потому что не имеет цвета огня, а гораздо более бело и светло. И им можно ответить, что, когда расплавленная бронза более горяча, она более походит на цвет Солнца и, когда горяча менее, имеет более цвет огня.
283 F. 85 v.
Доказательство, что Солнце по природе своей горячо, а не холодно, как уже говорилось.
Вогнутое зеркало, будучи холодным, когда принимает лучи огня, отражает их более горячими, чем этот огонь.
Стеклянный шар, наполненный холодной водой, посылает от себя лучи, от огня получаемые, еще более горячими, чем этот огонь.
Из двух этих опытов следует, что такие теплые лучи, идущие от зеркала или шара с холодной водой, будут теплыми сами (per virtú), а не потому, что такое зеркало или шар теплы; и сходное происходит в этом случае с Солнцем, проходящим сквозь эти тела, которые оно греет само (per virtú). И поэтому сделали они заключение, что Солнце не горячо. Хотя теми же приведенными опытами доказывается, что Солнце весьма горячо, — названным опытом с зеркалом и шаром, которые, будучи холодны, поглощая тепловые лучи огня, делаются от лучей горячими, так как первая причина горяча; и сходное случается с Солнцем, которое, будучи горячим, при прохождении по подобным холодным зеркалам отражает большой жар.
Не блеск Солнца греет, но его естественное тепло.
284 F. 86 r.
Проходят солнечные лучи холодную область воздуха и не меняют природы, проходят сквозь полные холодной воды стекла и природы своей не утрачивают, и, по какому бы прозрачному пространству ни проходили они, все равно будто проходят они сквозь такое же количество воздуха.
И если хочешь ты [думать], что холодные лучи Солнца усвояют себе жар огня, проходя сквозь его стихию, как усвояют они цвет стекол, сквозь которые проходят, то отсюда следовало бы, что при прохождении холодной области они усвояли бы этот холод [уже] после вобрания названного тепла и, таким образом, холод уничтожал бы тепло, почему солнечные лучи до нас достигали бы лишенные тепла. Так как это опытом не подтверждается, то мнение, будто солнце холодно, — суетно.
А если бы ты сказал, что холод, который минуют пламенные солнечные лучи, несколько умеряет чрезмерный жар подобных лучей, то отсюда следовало бы, что на высоких вершинах Кавказа, скифского горного хребта, бóльшая ощущалась бы жара, чем в долинах, так как гора эта выше срединной области воздуха, отчего вблизи вершины никогда нет облаков и ничего не рождается.
И если скажешь, что подобные солнечные лучи придвигают к нам стихию огня, сквозь который проходят, то этого допустить нельзя, ибо пространственное движение такого луча в воздухе не происходит вне времени, в особенности если оно [Солнце] является у горизонта, где Солнце удалено от нас на 3500 миль больше, чем при нахождении в середине нашего неба; и, поступай оно так, оно охлаждало бы противолежащую часть того огня, сквозь который проходит.
285 К. 1 r.
Теплота — причина движения влаги, а холод ее останавливает, как видно это в холодной области, останавливающей в воздухе облака.
Где жизнь, там теплота; где жизненное тепло, там движение влаги.
286 W. An. IV, 13 r.
Тепло дает жизнь всякой вещи, как показывает тепло курицы, которое мало-помалу дает жизнь и начало цыплятам, а Солнце, когда возвращается, производит цветение и животворит все плоды.
287 W. An. III, 7 r.
Рождение цыплят достигается при помощи огненных печей.
Принцип инкубации был известен и древним, и Средневековью (Аристотель, Плиний, Альберт Великий).
288 А. 56 r.
Теплое является ли причиной движения влаги и холодное останавливает ли ее.
Доказывается это прежде всего холодной областью, которая останавливает увлекаемые теплой стихией облака. В части же доказательства, что теплое увлекает влагу, доказывается это так: нагрей склянку, и помести в сосуд горлышком вниз, и положи туда раскаленный уголь, и увидишь, что влага, устремляясь к теплу, поднимается, наполнит склянку водою и заключенный воздух выйдет через горлышко этой склянки; также, если возьмешь намоченную ткань и будешь держать у огня, увидишь, что влага этой ткани покинет свое место и устремится к огню; и та часть влаги, которая будет наименее вещественной, поднимается вверх, увлекаемая близостью огня, который по своей природе поднимается в область стихии своей. Так и Солнце увлекает влагу ввысь.
289 А. 55 v.
Ясно можно видеть, что поверхность океана, за исключением [случая] бури, находится на одинаковом расстоянии от центра Земли и что вершины гор удалены от этого центра тем более, чем более возвышаются они над поверхностью моря. Следовательно, если тело Земли не имело бы сходства с человеком, невозможно было бы, чтобы вода моря, будучи гораздо ниже гор, чтобы могла она по природе своей подняться до вершины гор. Почему надобно думать, что та же причина, что удерживает кровь в верхней части человеческой головы, та же самая причина держит воду на вершинах гор.
Вошло в Т. А. I, 37. Та же аналогия у представителя парижской средневековой науки Темона (о нем см. примеч. к 335): «В мире малом (разумею человека) — то же, что в мире большом; в мире малом также есть пещера — внутренняя полость головы; пары поднимаются к этой полости, превращаясь в воду, и вытекают через нос и глаза». Однако все же сомнительно, что именно Темоном навеяна концепция Леонардо.
290 А. 56 r.
Я говорю, что, как природное тепло удерживает кровь в жилах в верхней части человеческого тела, и когда человек умер, то эта самая кровь, став холодной, отливает в нижние части, и когда солнце нагревает человеку голову, то кровь приливает вместе с влагами в таком обилии, что, переполняя жилы, причиняет головную боль, то же, говорю я, имеет место и по отношению к жилам, которые проходят, ветвясь, по телу Земли; посредством природного тепла, разлитого по всему телу Земли, удерживается вода, поднятая по жилам до горных вершин, и та же вода, которая течет в теле этой горы по каменной трубе, как мертвая вещь, не выйдет из своего первоначального низкого положения, потому что не будет нагрета жизненным теплом первой жилы. Но теплота стихии огня и днем теплота солнца властны увлекать влагу из горных низин и влечь ее на высоту, так же совсем, как влекут они облака, забирая влагу из моря. Если возьмешь прибор rf и нагреешь его сверху, то вода оставит уровень rf и, поднявшись, выльется в а.
291 A. 56 v.
Кажется с первого взгляда, что если бы кто проломил верхнюю часть головы человеку, что не должно бы выйти крови, кроме той, что находится меж краев этого пролома; в самом деле, всякая тяжелая вещь стремится книзу, кровь обладает тяжестью, и кажется невозможным, чтоб сама по себе поднималась она, как вещь воздушная и легкая. Скажешь, что легкое расширяется в недрах кровяного озера, когда при дыхании это легкое наполняется воздухом; что, выдыхаясь, гонит оно из этого озера кровь, устремляющуюся в жилы, и заставляет их расти и вздуваться; что набухание это нудит кровь вытекать из пролома верхней части головы. Мнение это будет быстро опровергнуто. В самом деле, жилы сами по себе способны дать удобный выход притекающей крови, которой незачем переливаться чрез пролом головы, словно не хватает ей места.