Раз на обширном рынке мира завоевал признанье чай.
Довольно, Огахи! Излишни все восхваления твои:
Ведь, словно хан мудрейший, множит пиров очарованье чай!
"Принарядила хмурый мир, звенит, поет весна..."
Принарядила хмурый мир, звенит, поет весна,
Преобразила лик земли и неба свод весна.
То не живая ли вода все залила кругом,
Так смело обновила степь разливом вод весна?!
Был бездыханным базилик-в него вдохнула жизнь
И сбросила с него зимы мертвящий гнет весна.
Голубку робкую весна влюбила в соловья,
Раскрыла тысячи цветов и гнезда вьет весна.
Деревьев, шествующих вдаль, верхушки раскачав,
Как будто кланяется нам и в степь зовет весна.
Тюльпанам-кравчим кто вручил так много чащ цветных?
А это кубками спешит снабдить народ весна!
Возлюбленная, соверши и ты прогулку в степь,
Веселья воздухом дыши-печаль убьет весна,
Ты чару счастья осуши в заветном цветнике,
Освобождает, хоть на день, от всех забот весна,
Не избегай и не стыдись беседы с Огахи:
Ведь роза дружит с соловьем, когда цветет весна.!
"Чтоб милой написать, кладу перед собой листок бумаги..."
Чтоб милой написать, кладу перед собой листок бумаги.
От слез совсем намок и стал совсем сырой листок бумаги.
О если б для письма листы семи небес бумагой стали!
Ведь этих жарких слов не выдержит простой листок бумаги.
С души покров сорву, свою мольбу на нем я начертаю:
Достоин милых рук не всякий, не любой листок бумаги.
На свете у меня нет истинных друзей. Пусть голубь верный
Доставит под крылом письмо с моей мольбой — листок бумаги.
Но если и дойдет послание мое к серебролицой,
То примет ли она неведомо какой листок бумаги?
А если и возьмет, раскроет ли его, явив мне милость,
Заглянет ли в моей исписанный рукой листок бумаги?
Прочтет ли до конца? Сумеет ли понять? В ответ пошлет ли
Носящий на себе печать любви былой листок бумаги?
А вдруг пошлет? Тогда я шахом воцарюсь в стране влюбленных,
И увенчает мне чело тот дорогой листок бумаги.
Будь счастлив, Огахи, что у тебя теперь одно занятье:
Жемчужинами строк унизывать пустой листок бумаги.
"О красавица, не время ль в степь весеннюю пойти..."
О красавица, не время ль в степь весеннюю пойти?
Ты цветами полевыми полюбуйся по пути.
Ничего, что потускнели у затворницы глаза —
Это зеркало прогулка отшлифует, не грусти.
Ты проходишь — и тюльпаны распускаются быстрей,
В райский сад — яви нам чудо!-даль степную преврати.
Соловей теряет голос, если рядом нет тебя, —
Покажись ему, чтоб мог он петь в блаженном забытьи.
Видишь, как мечом разлуки изувечен весь цветник?
Ты пролей бальзам свиданья, чтоб тела цветов спасти.
По устам твоим тоскуя, сжались нежных роз сердца,
Пусть раскроются бутоны — всех улыбкой освети!
Меркнут очи у нарциссов, ждущих взгляда твоего:
Ты взгляни, хотя бы мельком, дай им зренье обрести.
Чтоб растр?;панныз мысли гиацинт сумел собрать,
Ты свои тугие косы поискусней заплети.
Ты сосне и кипарису покажи свой гибкий стан
И, внушив им страх и ревность, их гордыню укроти.
Посиди порой в прохладе, выпей сладкого вина,
Прежде чем степной тропинкой вновь неспешно побрести.
Огахи возьми с собою — это будет означать,
Что из всех влюбленных мира у тебя лишь он в чести.
"Как удержаться на йогах под тяжестью утрат..."
Как удержаться на йогах под тяжестью утрат?
Взвали на камень груз такой — и камень будет смят!
В саду зальется соловей и роза расцветет,
А сердца моего бутой все будет горем сжат.
Двух ланей, прибежавших пить — чету ее очей —
Озера горьких слез моих, увы, не отразят.
Едва завижу милый лик, — на ясный свет его
И сердце и душа мои, как мотыльки, летят!
Желая Хызра над ключом живой воды узреть,
Ты на пушок у сладких губ брось восхищенный взгляд.
О эти веки — как миндаль из сада красоты,
А брови — воры, что хотят ограбить этот сад.
Есть город бедных жертв любви-я там богаче всех:
На ране рана-вот каков моих дирхемов клад.
Дирхем кровавый на дирхем бросают щедро мне:
Раз капнув, масло капнет вновь на масло, говорят.
Оставь надежду, Огахи, уже ты поседел,
А если иней тронул сад, то близок листопад...
"Без твоего лица от солнца и луны — какая радость..."
Без твоего лица от солнца и луны — какая радость?
В разлуке с пальмою моею от сосны — какая радость?
Тому, кто не успел хоть раз испить с тобой вина свиданья,
От влаги райского ключа в разгар весны — какая радость?
Когда мне локоны вокруг твоих ланит нельзя увидеть,
Пусть гиацинт кудряв и розы пусть красны — какая радость?
Тем, кто забыт тобой, кому шербет любви ты пожалела,
От меда с сахаром, что так для всех вкусны — какая радость?
Коль сладость щедрости неведома тебе, богач надменный,
Настангт срок — уйдешь, хоть Феридуном будь, хоть
Искандером: От всех богатств и царств,
От власти и казны — какая радость?
И если, Огахи, в поэзии твоей нет слов сердечных,
От сборников твоих, что звучных строк полны, — какая радость?
"Ты с солнца своего лица спустила покрывало..."
Ты с солнца своего лица спустила покрывало,
И солнце неба в тот же миг померкло и увяло.
Как только губ твоих вино на пиршестве зарделось,
Вино лозы и опьянять и тешить перестало,
Увидел кипарис твой стан, что деревца стройнее,
И понял: хвастаться ему осанкой не пристало.
Когда же свежий гиацинт твоих волос коснулся,
Нежнее мускуса его благоуханье стало.
На углях и шашлык чадит — чего ж стыдиться сердцу,
Сгорающему близ тебя от страсти небывалой?
Не строй расчетов-зданье их не очень долговечно:
Чинами, службой при дворе не дорожи нимало.
Желаемого в мире, ждать?
Да это так же глупо,
Как ждать от марева воды
В пустыне в час привала!
Иной от галки соловья не отличит, а смотришь —
Ему досталась красота редчайшей розы алой.
Будь осторожен, Огахи, и скрытным, коль не хочешь,
Чтоб гурия твоя и впредь свое лицо скрывала.
"Этим нежным убийцей я был завлечен постепенно..."
Этим нежным убийцей я был завлечен постепенно,
С обнаженным мечом приближается он постепенно.
Оба глаза моих стали рек полноводных истоком,
Столь глубоких, что ими был мир поглощен постепенно.
Без опаски смотрел я на это зло, причиненное людям,
И — слепец — я их язвами был заражен постепенно.
Если дом мой в разлуке с возлюбленной станет тюрьмою,
Будет сад мой в безумья цветник превращен постепенно.
Не скупись, виночерпий, налей до краев мою чашу:
Может быть, я спасусь, в забытье погружен постепенно.
На заре вероломная роза исчезнет, садовник,
Постарайся забыть этот сладостный сон постепенно.
Нет, не громом глухим оглашается небо ночное, —
Это боль Огахи превращается в стон постепенно...
"Влюбился..."
Влюбился... Ужели души твоей свет не нужен тебе?
Ты ринулся в пламя... Ужель твой скелет не нужен тебе?
С любимой ты плачущих кровью очей не сводишь.
Ужель Дар зренья, чтоб видеть зарю и рассвет, ненужен тебе?
К ее нечестивым гяурам-глазам прикован твой взор.
Опомнись! Ужели и веры завет не нужен тебе?
Ты милостыню мне жалеешь подать, царица моя...