[117]: нужно, следовательно, дать нам выгодный мир, независимо от событий войны. У обоих государств были дни славных побед. Обе наши армии должны уважать друг друга. Мир, невыгодный для одного из государств, всегда бывает лишь перемирием. Как же, соглашаясь с этим принципом, вы отказываете нам в полном и безусловном возмещении? Что является основами могущества? Население и доход. Что теряет император, мой повелитель? Бельгию и Ломбардию, две самые населенные, самые богатые провинции в мире. Бельгия имеет для вас двойную ценность, потому что с ней к вам переходит и Голландия и вы получаете возможность блокировать Англию от Балтийского моря до Гибралтарского пролива. Мы соглашаемся, к тому же, и на присоединение к республике Майнца, четырех рейнских департаментов, Савойи и графства Ницца. Чего мы требуем за уступку столь обширных территорий? Четырех миллионов итальянцев, плохих солдат, обитающих, правда, в довольно плодородной стране. Отсюда следует, что мы имеем право требовать границы по Адде».
Французский уполномоченный отвечал: «Избавить Австрийскую монархию от Бельгии — благодеяние для нее. Это владение было для нее невыгодным. Только Англия была заинтересована в том, чтобы Австрия обладала Бельгией. Если вы подсчитаете, во что обходилась вам эта провинция, то убедитесь, что она всегда приносила убыток вашей казне. Но, во всяком случае, она не представляет для вас никакой ценности, с тех пор как она прониклась идеями, изменившими строй Франции. Ваше желание добиться на границах Штирии, Каринтии и Венгрии возмещения, равного по доходу и населенности отторгнутой от вас Бельгии, является чрезмерным притязанием. К тому же, переступив через Адидже, вы себя ослабите, и ни у вас, ни у Цизальпинской республики не будет естественных границ».
Эти доказательства не совсем убедили австрийских уполномоченных. Они, однако, ограничили свои притязания линией Минчио. «Но, — сказал граф Кобенцль, — это наше последнее слово, наш ультиматум, потому что если император, мой повелитель, согласится передать вам ключи от Майнца, самой сильной крепости в мире, он опозорит себя, если не обменяет их на ключи от Мантуи». Так как все средства официальных переговоров, включая протоколы, ноты и ответные ноты, были исчерпаны, не приведя к удовлетворительному результату, прибегли к доверительным совещаниям. Но в конце концов ни та, ни другая сторона не уступили ни в чем. Армии двинулись в поход.
Французские войска, стоявшие по квартирам в Вероне, Падуе и Тревизо, переправились через Пьяве и расположились на правом берегу Изонцо. Австрийская армия стала на Драве и в Карниоле. По пути из Удине в Пассарьяно австрийские уполномоченные были вынуждены проехать через лагерь французских войск, оказывавших им все воинские почести. Совещания шли под барабанный бой. Граф Кобенцль оставался, однако, непреклонным, его экипаж был заложен, и он объявил о своем отъезде.
16 октября совещание состоялось в Удине у графа Кобенцля. Наполеон кратко перечислил, в форме декларации для занесения в протокол, действия своего правительства со дня подписания лёобенских предварительных условий мира и в то же время повторил свой ультиматум. Австрийский уполномоченный пространно возражал, доказывая, что возмещения, которые предлагает Франция императору, не достигают и четверти его потерь; что австрийское государство будет значительно ослаблено, в то время как французское государство настолько усилится, что независимость всей Европы окажется под угрозой; что, имея в своем обладании Мантую и линию Адидже, Франция фактически присоединит к себе всю Италию; что император исполнен незыблемой решимости скорее подвергнуться всем опасностям войны и даже бежать, если потребуется, из своей столицы, чем согласиться на такой невыгодный мир; что Россия предлагает ему свои армии, они готовы спешно двинуться к нему на помощь, и французы увидят, каковы русские войска; что Наполеон явно подчиняет интересы уполномоченного интересам главнокомандующего и не хочет мира. Он добавил, что уезжает ночью и вся кровь, которая прольется в этой новой борьбе, падет на французского уполномоченного. Французский уполномоченный, сохраняя хладнокровие, но сильно задетый этим выпадом, встал и схватил с круглого столика поднос с маленьким чайным фарфоровым прибором, который граф Кобенцль особенно любил, как подарок императрицы Екатерины. «Хорошо, — сказал Наполеон, — перемирие, следовательно, прекращается и объявляется война! Но помните, что до конца осени я разобью вашу монархию так, как разбиваю этот фарфор!» Произнеся эти слова, он с размаху бросил прибор на пол. Осколки его покрыли паркет. Он поклонился собравшимся и вышел. Австрийские уполномоченные были этим озадачены. Несколько секунд спустя они узнали, что, садясь в карету, Наполеон отправил к эрцгерцогу Карлу офицера с предупреждением, что переговоры прерваны и военные действия начнутся через 24 часа.
Граф Кобенцль в испуге послал маркиза Галло в Пассарьяно с подписанным им заявлением, что он принимает ультиматум Франции.
На другой день, в 5 часов вечера, мир был заключен. Договор пометили как подписанный в Кампо-Формио, небольшой деревне между Пассарьяно и Удине, нейтрализованной для этой цели секретарями делегаций. Сочли, однако, бесполезным выезжать туда, так как там не было ни одного подходящего дома для размещения уполномоченных.
По этому договору император признавал границами республики ее естественные пределы: Рейн, Альпы, Средиземное море, Пиренеи, океан. Он соглашался, чтобы Цизальпинская республика была образована из Ломбардии, герцогств Реджио, Модена, Мирандола, из трех легатств — Болонского, Феррарского и Романского, из Вальтелины и части венецианских владений на правом берегу Адидже — Бергамо, Брешиа, Кремона и Полезина. И он уступил Брисгау. Этим его наследственные земли удалялись от французских границ. Было условлено, чтобы важный плацдарм Майнц был передан французским войскам по военной конвенции, которая будет подписана в Раштадте, где встретятся французский уполномоченный и граф Кобенцль. Все государи, лишившиеся владений на левом берегу Рейна, должны были получить возмещение на правом берегу из земель, отбираемых путем секуляризации у владетельных князей церкви. Договор о европейском мире должен был обсуждаться в Раштадте. Люксембургский и Венский кабинеты будут действовать там заодно. Решение судеб прусских владений на левом берегу пока откладывалось, но император соглашался, что они будут уступлены республике по Раштадтскому договору, с предоставлением Австрии[118] равноценного возмещения в Германии. Корфу, Занте, Кефаллиния, Сент-Мор, Чериго были уступлены Франции, которая, со своей стороны, согласилась на то, чтобы император получил венецианские области на левом берегу Адидже. Этим население его империи увеличивалось больше чем на 2 миллиона человек.
По одной из статей договора поместья, которыми владел в Бельгии эрцгерцог Карл, как наследник эрцгерцогини Христины, были за ним сохранены. Именно в силу этой статьи император Наполеон впоследствии заплатил миллион за Лекенский замок, расположенный близ Брюсселя и составлявший до революции часть поместий эрцгерцогини. Другие поместья эрцгерцога в Нидерландах были приобретены герцогом Саксен-Тешенским. Подобное постановление было свидетельством уважения французского уполномоченного к полководцу, с которым он только что сражался и с которым у него были отношения, почетные для обоих.
Во время пассальянских совещаний генерал Дезэ прибыл из Рейнской армии для осмотра полей сражения, которые были прославлены Итальянской армией. Наполеон принял его в своей главной квартире и, рассчитывая поразить его, сообщил ему о том, какой свет портфель д'Антрега бросает на поведение Пишегрю. «Мы знали уже давно, — сказал, улыбаясь, Дезэ, — что Пишегрю изменил. Моро нашел доказательство этому в бумагах Клинглина, так же как все подробности его подкупа и заранее условленные мотивы, направлявшие его боевые действия. Моро, Ренье и я только и знали эту тайну. Я хотел, чтобы Моро немедленно донес о ней правительству, но он этого не пожелал. Пишегрю является, может быть, единственным примером генерала, — добавил он, — умышленно допустившего себя разбить». Он намекал на маневр Пишегрю, нарочно направившего свои главные силы на верхний Рейн, чтобы провалить операции перед Майнцем. Дезэ посетил все лагерные стоянки. На всех он был встречен с большим уважением. Именно в эту пору зародилась его симпатия к Наполеону. Дезэ любил славу, Францию же превыше всего. Он был прямодушен, энергичен, внушал доверие, вникал во все, имел обширные познания; никто лучше его не изучил театра войны на верхнем Рейне, в Швабии и Баварии. Его смерть вызвала слезы у победителя при Маренго.
Генерал Гош, командующий Самбро-маасской армией, неожиданно скончался в это время в Майнце. Многие думали, что он был отравлен. Это мнение необоснованно. Этот молодой генерал отличился на виссембургских линиях в 1794 г. Он проявил талант в Вандее в 1795 и 1796 гг. и приобрел славу, мгновенно усмирив восстание. Человек пламенного патриотизма, пылкого характера, выдающейся храбрости, деятельного, ненасытного честолюбия, он неосторожно сам подставлял себя под удары. В день 18 фрюктидора, двинув свои войска на Париж, он нарушил конституцию и едва не сделался жертвой своего дерзания. Законодательные палаты возбудили против него следствие. Он предпринял попытку экспедиции в Ирландию. Никто не был более его способен осуществить ее удачно. При всяком случае он свидетельствовал свою привязанность к Наполеону. Его смерть и опала Моро оставили Самбро-маасскую и Рейнскую армии без командующих. Правительство свело обе эти армии в одну и отдало их под командование Ожеро.
Наполеон поочередно посылал своих главных генералов в Париж для доставки знамен. Это одновременно давало возможность правительству познакомиться с ними и привязать их к себе наградами. Кампо-Формийский договор он поручил доставить Бертье и, желая проявить уважение и внимание к науке, присоединил к нему Монжа, члена научной и художественной комиссии в Италии. Монж принадлежал к членам старой Академии наук. Главнокомандующему доставляли удовольствие чрезвычайно интересные беседы с этим великим геометром, первоклассным физиком и пламенным патриотом, искренним и правдивым. Любя Францию и народ, как свою семью, демократию и равенство, как выводы из геометрических построений, он был очень горяч, но что бы ни говорили о нем его враги, это был подлинно хороший человек. Во время нашествия пруссаков в 1792 г. он предложил выдать обеих своих дочерей замуж за первых добровольцев, которые лишатся руки или ноги при обороне родной земли. Это предложение было сделано искренне. Он последовал за Наполеоном в Египет. Впоследствии он был сенатором и всегда оставался верен Наполеону. Наука обязана ему превосходным трудом по начертательной геометрии.