[2] Новиков в своих статьях и делал завещанные Поповским «прибавления, убавления, перемены» в соответствии с «обыкновением» русского народа, нуждами и потребностями русского просвещения.
Другим важным обстоятельством, которое надо учитывать, чтобы исторически верно понять общественный характер новиковского педагогического сочинения, является его направленность против педагогических упражнений Екатерины II.[1] В частности, оно противостоит книге, выпущенной по повелению Екатерины в 1783 году, «О должностях человека и гражданина». Книга эта была своего рода энциклопедией педагогических воззрений русского самодержавия [2]
Душой новиковской педагогики явилось учение о внесословной ценности человека. Как истый просветитель, он доказывает равенство людей, требует воспитания «единоземцев» в духе уважения прав человека, с негодованием обрушивается на тех, кто пытается с высот дворянского высокомерия называть народ презренным именем «подлый». «Чернь, подлый народ, суть не низкого состояния человеки, но подло мыслящие и порочные люди, знатны ли они или нищие». Крестьяне, заявляет далее Новиков, которых дворяне «чернию и подлым народом называют, гораздо более имеют заслуг и суть гораздо важнейшие и полезнейшие члены общества, а потому и более заслуживают чести и уважения, нежели они».
Главная задача педагогической системы Новикова определяется подготовкой полезных членов общества, которые, одушевленные идеей всеобщего равенства людей, будут находить свое счастье в деятельности на благо отечества и сограждан. Личный опыт Новикова свидетельствовал, что исполнение этой «должности» в условиях самодержавного государства дело не легкое, связанное с опасностями и величайшим испытанием духа. Поэтому Новиков учит, чтобы воспитанный «как свободный и благородно мыслящий человек» любил «паче всего истину и не боялся ее сказывать, когда его должность или благо других человеков того требует». В этом случае неизбежно на свободного человека будут «клеветать», его самого порочить и, наконец, «строго и несправедливо самым лучшим делам гнусные приписывать намерения и вместо заслуженной похвалы наказывать презрением». Именно эти обстоятельства и определили содержание нравственного кодекса Новикова, сформулированного в данном педагогическом сочинении,— он лишен абстрактности, отвлеченности, он не сконструирован разумом как некая вечная категория, свойственная разумному человеку. Нравственный кодекс Новикова национально обусловлен. Защита интересов крепостного крестьянства, его выступления против крепостного права, изображение народа в художественных произведениях, интерес. К его судьбе, жизни и творчеству, наконец, интерес к истории России, обычаям русского народа и определили в конечном счете эту попытку русского просветителя выдвинуть в качестве идеала такого человека, чьи поступки, чье поведение были бы обусловлены моралью русского народа, русским национальным характером.
Главный воспитатель человека, указывает Новиков, труд, деятельность,— труд общеполезный, нужный другим людям, нужный отечеству. Именно в этом труде проявляется общественная природа человека. Он должен «уметь ценить самого себя» и в то же время избегать «самости» и «учиться отрицать самого себя». Только тогда человек может быть «небесполезным; членом общества». Только в деятельности на благо сограждан человек осуществляет себя как личность, ибо только в обществе, в деятельности, в общественной практике проявляются его способности. «Показывайте, коль тесно связаны между собою все человеки, сколь одному нужен другой и коль выгодно для каждого особенно и для всех вообще бывает, когда они с общею ревностию стараются споспешествовать взаимному благосостоянию».
Нельзя не указать, что, примерно, те же мысли и в то же время развивал Радищев, доказывая общественный характер человека, критикуя индивидуалистическую теорию Руссо. «Немощны, дебелы, расслабленны во единице, едва не всесильны стали в сообщении, творяй чудеса яко боги… Блажен в общественном союзе, блажен и в твоей единственности» и т. д.[1]
В этой связи стоит и тезис новиковской морали, почерпнутый в многовековой практике русского народа,— труд, деятельность сама себе награда. Не «польза», не требование немедленного вознаграждения за совершенное дело, а «удовольствие», «счастье» от сознания исполненного долга. Подвиг не требует награды — «большая часть высочайших добродетелей должны исполняемы быть скрытно и без свидетелей», чтобы не вызвать ненужного честолюбия. И опять эта новиковская мораль прямо перекликается с нравственным кодексом русского народа, который с такой силой предстал в басенном творчестве новиковского ученика — Крылова. Стоит вспомнить хотя бы такие басни, как «Садовник и трое молодых» или «Орел и пчела».
Наконец, еще две черты определяют характер человека по новиковской педагогике — твердость и терпение. Новиков писал: «Коль счастлив бывает человек от того, что действует по твердым и справедливым положениям, что научился владеть самим собою и ограничивать свои желания, что может без труда и с радостию употреблять телесные и душевные силы свои… что не всякое несчастие может привести его в уныние, что умеет он утверждать истинную свою свободу и не раболепствует привычке, суетности или собственным своим похотям». Оттого он может со «спокойствием и высоким удовольствием взирать на все гонения и клеветы, исполнив свои должности».
Русский революционер Радищев выдвигал именно эту черту характера — твердость — как черту, свойственную русскому народу. В повести «Житие Федора Васильевича Ушакова» герой ее — русский деятель и мужественный русский человек — перед смертью дал следующее завещание Радищеву; «Помни, что нужно в жизни иметь правила, дабы быть блаженным, и что должно быть тверду в мыслях, дабы умирать бестрепетно» [2]
А в другом месте Радищев категорически утверждал; «Твердость в предприятиях, настойчивость в исполнении суть качества, отличающие народ российский».
О терпении, как о важнейшем качестве морали русского народа, Новиков писал еще в рассказе «Есть чего ждать, когда есть с кем жать», где сформулировал свое понимание терпения: терпеть, по Новикову,— «уметь плодов дожидаться». В данном педагогическом сочинении Новиков наставительно повторяет: необходимо «научиться терпению», ибо без этого невозможно исполнение должности гражданина. «Терпеливый только, постоянный, неустрашимый способен к преодолению трудностей, обретаемых иногда на пути должности и праводетельности, к сопротивлению стремительной реке владычествующей гибели и к сохранению невинности своея и спокойствия духа при всех переменах и искушениях внешнего счастия».
Последним вопросом, затронутым в педагогическом сочинения Новикова и требующим пояснения, является вопрос об отношении к религии. В данном сочинении, обращенном совершенно легально к широким кругам русской читающей публики в эпоху, когда религиозное сознание было господствующим, Новиков, естественно, не мог пройти мимо вопросов христианского воспитания. И действительно, в его сочинении появилась глава «О образовании сердца особенно к религии и христианству». В развитии мыслей этой главы сказалась, несомненно, слабость идейной позиции Новикова. Но в то же время должны быть отмечены и другие важнейшие моменты. Новиков по своим убеждениям был деистом. Именно поэтому он даже при изложении педагогических идей, обращенных к широким читателям, обрушивается на официальную церковь и резко критикует реальную практику русского православия как официальной религии. Более важным оказывается его отчетливое и ясное стремление приспособить истины христианства, давно преданные забвению церковью, к задачам воспитания граждан и патриотов, к просветительским целям. Отсюда чрезвычайно вольное толкование учения христианства как собрания истин, подтверждающих просветительскую программу: равенство людей, помощь тем, кто нуждается в участии, обязанность трудиться и т. д.
Следует отметить, что в использовании религиозного сознания человека сказался практицизм Новикова: он стремился использовать в своих общественных целях реальное явление — религиозность своих современников. В этом плане большой интерес представляет попытка некоторых декабристов использовать в борьбе с деспотизмом и крепостническим строем религиозное сознание верующего человека. Так, С. Муравьев-Апостол писал: «Лучший способ действовать на русских солдат религиею... Религия всегда будет сильным двигателем человеческого сердца, она укажет путь к добродетели, поведет к великим подвигам и доставит ему мучительный венец». [1]
Результатом этих убеждений явилось составление «Катехизиса» тем же Муравьевым-Апостолом, этого первого и едва ли не единственного агитационного произведения декабризма, адресованного народу и притом блестяще себя оправдавшего.
Данное сочинение печаталось в журнале «Прибавление к Московским ведомостям» в течение всего 1783 года. Являясь замечательным произведением русской общественной мысли, одним из несомненных достижений русского просвещения, это сочинение не привлекло внимания исследователей. Если к отдельным статейкам из «Трутня» и «Живописца» ученые обращались многократно на протяжении столетия, если по поводу этих маленьких произведений создана научная литература, то данное сочинение было обойдено и совершенно замолчано всеми учеными, занимавшимися этой эпохой.
Правда, несколько лет назад на страницах одного журнала была высказана мысль, что данное сочинение переводное и, видимо, принадлежит Рейналю.[1]