Бохийн Бааст родился в 1921 году в Баян-Улэгэйском аймаке. Сын кочевника-скотовода, будущий писатель в детстве был пастухом, рос в тесном общении с природой, в играх и дружбе с молодняком «пяти сокровищ» — пяти видов скота, который разводится в Монголии. Б. Бааст окончил вечерний Университет марксизма-ленинизма и Высшие литературные курсы при Литературном институте имени Горького. Детские и юношеские впечатления способствовали становлению и росту писателя-анималиста, создавшего множество повестей и рассказов, сказок и легенд, героями которых стали ласковые, кроткие ягнята и козлята, тонконогие детеныши верблюдов, коров и лошадей. Есть у Б. Бааста произведения на исторические сюжеты, не проходит он мимо и острых проблем современности. Наибольшую известность среди монгольских читателей получили повести «Пять девушек с фермы Хадатын» (в соавторстве с писательницей-драматургом Э. Оюун), «Юные годы», «Дарьсурэн», «Хурлэ», «Лебединая песня», «Осенние мелодии», «Алтайскими тропами», «Бор из Хангая», рассказ «Мятав и Готов».
Лучшие произведения писателя собраны в книге «Серый конь Алтая». Вошла в нее и повесть «Волчатник Дорж» (1972; русский перевод — 1975) — художественное повествование из вступления и десяти эпизодов о взаимоотношениях человека и природы. С малых лет Дорж, юноша-зверолов из глубокого худона, воспитывает в себе выдержку, закаляет характер, набирается мудрости, опыта. В основном он охотится на волков, которые долгое время были сущим бичом монгольского животноводства, однако охотник не истребляет их бездумно. В повести подняты актуальные для Монголии экологические проблемы.
Время действия в художественных произведениях Б. Бааста чаще всего обозначено крупными историческими вехами. Немногословно, но точно выбранными штрихами писатель подчеркивает связь и прочное единство каждой человеческой судьбы в своей стране с судьбой советского народа. Так, в трудный 1942 год, когда Советская страна напрягала все силы для борьбы с фашистскими захватчиками, охотник Дорж и его близкие отдавали свои трудовые заработки в фонд победы Красной Армии. Старый чабан Улэмж (рассказ «Степные рябчики»), вспоминая бои у реки Халхин-Гол, рассказывает о той решающей роли, которую сыграла в судьбе его воинского подразделения и в его личной судьбе своевременная помощь частей Красной Армии, нанесшей сокрушительный удар самураям.
Г. Ярославцев
ВОЛЧАТНИК ДОРЖ
...Если бы человек умел читать по следам, испещрившим окрестные холмы, луга и степи, перед ним открылась бы безымянная повесть жизни дикого животного...
— Почему воспоминания о молодости с годами становятся все яснее и отчетливее? Видно, недаром говорят: учишься в молодости, а сознаешь в старости.
Так начал свой рассказ старый охотник Дорж.
— Многое я повидал на своем веку, — продолжал он. — Охотник всегда должен быть начеку: не только он выслеживает зверя, но и зверь — его. Не раз выручали меня крепкие ноги да зоркий глаз, хотя ум и смекалка в нашем деле тоже не второстепенные качества. Сколько мне приходилось видеть, как бьется птица, попавшая в силки! Так и я сейчас — словно потерял крылья. А был вынослив и силен, как молодой олень. Теперь же больше похож на сурка, сомлевшего от дымокура. Однако на прожитую жизнь обижаться мне грех. И по горам бродил, и в дальние дали хаживал. И на какого только зверя не охотился! Замечали ли вы когда-нибудь, как весной пробуждается жизнь на южных склонах сопок? Снег тает и ручьями стекает вниз, словно пот с лица усердного работника. Много лет наблюдал я, как возникают и исчезают ручьи, как просыхает земля, как рождается новая трава. Каждый ли замечает это? Едва ли.
Человеку свойственно обращать внимание на необычное, из ряда вон выходящее.
А знаете ли вы, кто раньше оживает на разогретых весенним солнцем сопках? Не знаете? Тогда я скажу: синие паучки. Как только пригреет солнышко, они тотчас же выползают из своих укрытий. Может, и вам приходилось видеть ровные и гладкие, как стволы орудий, отверстия в земле или в муравейниках, проделанные синими пауками. В теплое время года пауки враждуют с муравьями, но едва наступят заморозки, они находят убежище в жилище муравьев... Словом, животный мир чрезвычайно интересен и разнообразен...
После пауков просыпаются муравьи, затем — бабочки. И наконец, в один прекрасный день вы слышите гудение пчел и шмелей.
Чудесно пробуждение природы весной. На какой-нибудь пяди земли начинает копошиться столько знакомых и незнакомых, видимых и невидимых, ядовитых и безвредных насекомых, различных личинок и паучков, что только диву даешься.
А если бы человек мог разобраться в том бесчисленном количестве следов, которые оставляют животные зимой на снегу, сколько интересного и поучительного узнал бы он об их жизни!
В молодости меня звали просто Волком или Рябым Чертом. Рябой — это понятно, таким я сделался после болезни. А вот Чертом зовут немногих, и в этом может быть заключен или хороший, или дурной смысл. Мне дали это прозвище с добрым умыслом — я уверен. Случилось это после того, как я проявил в одном деле чертовскую изобретательность.
Хотите услышать, каким образом это произошло? Пожалуйста!
Когда я был еще маленьким, неподалеку от нас жил богач Адьябазар. Ехал он однажды по лесу, и вдруг по глазу его сильно стегнула ветка. Вскоре на глазу появилось бельмо. Знахари и монахи-лекари тщетно пытались вылечить Адьябазара. Чем только его не пользовали! И все без толку! Осталось последнее средство: голыми руками поймать живого ворона и его слезы закапать в больной глаз.
Адьябазар пообещал большую награду за поимку ворона: любого скакуна из своих табунов, да еще в придачу корову с теленком, кобылу с жеребенком, верблюдицу с верблюжонком, овцу с ягненком.
Изловить птицу оказалось совсем не просто. Поди возьми ее голыми руками! Но уж больно награда хороша! И вот я после долгих раздумий выбрал открытое место, расчистил его и стал приманивать ворона на мясо. Сам прятался поблизости. Караулить надо было по утрам — проголодавшись за ночь, птица скорее бросается на приманку. Устроился в засаде и стал ждать. Сперва на мясо бросились сороки — они глупее воронов и не так осторожны. Наконец и вороны не устояли. И вот один из них в моих руках. Посадил я птицу в клетку, вскочил на коня и погнал его галопом. Адьябазар неслыханно обрадовался. Ворона раздразнили, и из глаз его потекли слезы.
От судьбы ли, от внушения или от слез ворона, но только бельмо с глаза богача исчезло. Правда, впоследствии глаз этот совсем ослеп, но несколько лет он служил нормально. Я же за свое искусство получил коня — больше мне ничего и не надо было, ведь для охотника скакун — самое первое дело.
С того времени люди и прозвали меня Чертом. Я продолжал успешно охотиться и на зверя, и на птицу, и был, пожалуй, самым ловким и- удачливым среди своих сверстников.
Сказав это, старый Дорж умолк. Я попросил его рассказать еще что-нибудь.
— Я запишу ваши рассказы, и они останутся для ваших детей и внуков, которые будут еще больше вами гордиться, — сказал я.
Старик подумал и согласился. Он оказался правдивым и скромным рассказчиком. Так что к его рассказам мне, собственно, нечего и добавлять. Любые прикрасы только испортили бы их.
Рассказ первый
...Было это давно, до победы Народной революции. Старушка Должин отпустила своего семилетнего приемного сынишку Доржа с соседом, стариком Ульдзием, к дальним родственникам, они поехали за мясом на зиму. Жили эти родственники довольно далеко, к югу от горы Хасар-Хайрхан. Ульдзий запряг в телегу двух волов, и они уехали, пообещав вернуться через два дня.
Для Доржа эта поездка обещала быть очень интересной — впервые его отпускали из дому так далеко.
У мальчика не было ни отца, ни матери. Как он их лишился — рассказ особый. Итак, воспитывала мальчика старая Должин. Она и Ульдзий пасли скот у богатея Бавая. В молодости Должин была замужем, но своих детей у нее не было. И уже на склоне лет она усыновила годовалого мальчика и теперь старалась вырастить его достойным человеком.
Впервые отпустив Доржа из дому, она провела два беспокойных дня. Грустно было ей не видеть перед собой горячие смуглые щечки мальчика, его карие глазки, не слышать его звонкого голоса. Но когда старик сосед и мальчик не вернулись и на третьи сутки, ее охватила тревога.
Небо давно уже хмурилось, того и гляди, снег пойдет. Как бы не замерз ее ненаглядный Дорж. Или, может, Ульдзий захворал? Он последнее время частенько жаловался на нездоровье. Или с волами что приключилось? Бавай, с которым она поделилась своими опасениями, посоветовал ей потерпеть до вечера, а потом обещал послать людей на поиски.
— Всякое могло случиться, — сказал он грубовато, — ведь поехали-то один несмышленыш, а второй — выживший из ума старик...
Ну и корила же себя Должин, что отпустила мальчика в дальнюю дорогу! «Старая я дура, — говорила она себе. — Не устояла перед уговорами: дескать, и дэл у него теплый, и шапка новехонькая, и бойтоги на ногах крепкие. Правда, мальчику шел уже восьмой год, а детей принято лелеять и опекать лишь до семи. Ведь дети должны расти и мужать! Да и родители их не вечны, значит, с семилетнего возраста ребенка полагается приучать к самостоятельности. Может, и впрямь не стоит так волноваться!» — успокаивала себя Должин.
Блеклый день тянулся нескончаемо долго. Наступили сумерки. Старая Должин оседлала своего смирного саврасого коня и решила отправиться на поиски пропавших. Только тогда, устыдившись, Бавай поехал сам, взяв с собой еще одного батрака. На небе уже звезды высыпали, когда они двинулись в путь. И тут началось! Все собаки, что были в аиле, вдруг сломя голову ринулись на юго-запад. Вскоре псы сцепились с волками. Бешеный волчий вой служил тому подтверждением. В загонах тревожно заблеяли овцы, заревели было и коровы, всполошились кони.
Все, кто был дома и кто мог ездить верхом, похватали дубинки и помчались к месту схватки. Волки, увидев людей, попытались улизнуть, но собаки, ободренные подоспевшей помощью, двух хищников разорвали, а за третьим, бросившимся наутек, пустились вдогонку. Еще один невиданно крупный зверь сцепился с лучшей собакой Бавая. Спрыгнув с коня, Бавай с силой вонзил нож под мышку зверю. Однако и теперь пес не хотел разжать челюсти — пришлось съездить за водой и отливать его от мертвого волка. Волку, пустившемуся наутек, удалось оторваться от погони, оставив в собачьих пастях клочья шерсти. Собаки скулили от бессильной злобы, время от времени заливались коротким лаем и хватали зубами снег. Упряжка с волами так и стояла в стороне до конца битвы. Старый Ульдзий и Дорж едва верили в свое счастливое спасение.
...А дело было так. Они спокойно возвращались домой, но вдруг позади упряжки появился волк. Стояла поздняя осень — начало голодной волчьей поры. Заметив зверя, Ульдзий смолчал — не хотел зря пугать мальчонку. Волк преследовал их долго, а на пути, как назло, не попадалось ни юрты, ни путника. В сумерках зверь осмелел и приблизился к телеге почти вплотную: как известно, волы — скучный и медленный транспорт. Сколько ни погоняй, шагу не прибавят! Старик не на шутку испугался, особенно после того, как на закате к первому волку присоединилось еще трое собратьев. В таких случаях звери наглеют и ничего уже не боятся. К тому же волк сразу чует, есть у человека ружье или нет. Дорж заметил волков и спросил:
— Что это они от нас не отстают?
— Учуяли мясо, которое мы везем.
— Дед, а дед, волки нас не съедят?
— Обойдется, верно.
— Почему вы сказали: «обойдется»?
— Ладно, малыш, они нас не тронут.
— Дедушка, а почему вы ружье не взяли?
— Оплошал, сынок.
— И собаки у нас нет!
— Что делать...
В сгущавшихся сумерках волчья стая продолжала расти. Звери совсем обнаглели и шли теперь за повозкой всего в трех-пяти метрах.
Чувствуя опасность, волы прибавили ходу, роняя с морд белую пену. Дорж прищелкивал бичом. Волки теперь уже как бы конвоировали повозку с двух сторон, а иногда норовили нырнуть под нее. При особенно резком свисте бича шерсть у них на загривках топорщилась. Оскалившись, звери угрожающе рычали.
— Нас двое мужчин, нечего бояться. Если волки увидят, что мы их боимся, вот тогда нам несдобровать. Зверя один наш облик уже устрашать должен, — сказал Ульдзий мальчику, совсем как взрослому.
Время от времени волки сбивались в кучу, словно о чем-то совещались между собой, а затем снова направлялись к повозке, того и гляди, бросятся на волов.
Дело принимало серьезный оборот. Ульдзий разорвал свой старый пояс на две длинные полосы, поджег концы и свесил их с воза. Тлеющий огонь заставил волков отступить. Дорж, в страхе жавшийся к старику, спросил:
— Что, дедушка, мы уже скоро приедем домой?
— Да, да. Ты знай себе пощелкивай бичом да голос волам подавай.
Но вот ветер переменился, и волки бросились волам наперерез. Вне себя от ужаса Дорж кинулся старику на шею.
— Садись-ка, сынок, ко мне на колени. И не бойся. Вот перевалим через холм, а там и наши юрты.
Но двигаться вперед становилось все труднее: волки уже готовы были вцепиться в первого вола. Ульдзий из сил выбивался, отгоняя зверей палкой с тлеющей тряпицей на конце. Поначалу еще волки побаивались, но мало-помалу осмелели и стали кидаться уже и на второго вола. Два волка вскочили на задок повозки. И как раз в этот момент подоспели собаки.
Но история на этом не кончилась. Дорж с перепугу сильно захворал. В бреду ему мерещились волки. Он вскакивал с диким криком, доставляя уйму хлопот Должин. С тех пор мальчик не только вздрагивал при одном упоминании о волках, но стал бояться даже мышей и сусликов. Только после того, как ему исполнилось десять лет, он несколько осмелел и отваживался отлучаться из юрты.
Рассказ второй
Дорж испытывал необоримый страх перед волками. Ствол ружья и тот казался ему волчьей пастью. Увидит собаку, а ему кажется, что это волк. Но вот однажды, находясь в гостях, мальчик стал свидетелем того, как кто-то из гостей, балуясь хозяйским ружьем, нечаянно спустил курок и пуля, пробив стену, наповал сразила подвернувшегося некстати козла. Ружье — грозное оружие, подумал тогда Дорж.
Вместе с Должин они по-прежнему жили при аиле богача Бавая. С десяти лет Дорж начал объезжать двухлетних жеребят. Жеребенка в яблоках он обучил иноходи. Бавай несказанно обрадовался и, в надежде получить хорошего табунщика, расщедрился и подарил мальчику жеребую кобылу. Старая Должин и ее приемный сын не знали, как отблагодарить хозяина. Оставалось одно — работать на него как можно больше. Так они и делали.
Следующей весной кобыла принесла жеребенка, да не обычной масти, а в яблоках, точно такого, как был тот конь, которого Дорж обучил иноходи.
Узнав об этом, Бавай даже расстроился, что отдал кобылу.
— Когда моему коню исполнится два года, я и его обучу всему, — сказал Дорж своей названой матери.
— Нам иноходец, сынок, ни к чему, — возразила Должин. — Можно подумать, у нас табун лошадей. Нет, сынок, нам лучше иметь смирного конягу для разъездов.
Дорж возражать не стал.
С появлением жеребенка им с Должин стало жить веселее. И разговор у них пошел другой: не только о бессменном саврасе, паре коров да о двух псах шла теперь речь — новые слова не сходили с уст: гнедая кобылица, жеребенок в яблоках, кобыла с жеребенком.
Наступила осень. Араты, как обычно, старались по приметам лета и особенно по травостою угадать, какой будет зима. По всему выходило, что зима будет снежная и лютая. Богач Бавай решил отправить табуны на далекие отгонные пастбища. Дальний отгон — дело хитрое. Бавай из кожи лез, чтобы подобрать человека, который смотрел бы за табунами, как за собственными. Бавай отвалил табунщикам хорошую мзду и посулил дать еще больше по завершении работ.
И Должин с Доржем долго думали, как уберечь им двух своих лошадей. Известно, что когда сороки находят иглу, они и ее не знают куда спрятать. Оставить лошадей дома или отправить в отгон с табунами Бавая? После долгих размышлений решились на последнее. Так и поступили.
Наступила зима. Первая половина ее отличалась частыми снегопадами, а затем начались настоящие бураны. Однажды поднялся такой сильный буран, что в двух шагах ничего нельзя было различить. Непогода продолжалась долго, и люди уже потеряли счет дням. Начался падеж скота. Особенно трудно пришлось тем нерадивым хозяевам, которые поленились заготовить корм с осени. Сейчас они расплачивались за беспечность. Снежный буран, крепкий мороз и бескормица оказались суровыми судьями, разделившими скотоводов на хороших и плохих.
Едва буран стих, Бавай, обеспокоенный судьбой табунов, снарядил туда людей. Дорж не усидел дома и поехал вместе с ними посмотреть на своего жеребенка. Вести, поступившие с дальних пастбищ, оказались страшными: кони ушли — табунщики не смогли их удержать. Много скота пало от бескормицы и погибло в схватке с волками. Недаром говорят, в бескормицу сыты волки да собаки. Так оно и было.
Погиб и единственный жеребенок Доржа, на которого мальчик возлагал столько надежд. Мало того, в поисках лошадей он лишился и своего саврасого. Домой вернулся на коне из остатков табуна Бавая.
Должин и Дорж очень горевали.
— Волк сожрал наше лучшее достояние, теперь он и до нас доберется, — причитала старая женщина.
— Волки мне не хозяева, — вспылил Дорж. — Я с ними рассчитаюсь.
Рассказ третий
Когда Доржу исполнилось тринадцать лет, он превратился в крепкого, выносливого подростка. Старая Должин уже спокойно отпускала его от себя. Но если сын с каждым днем наливался силой, словно тетива лука, то мать, наоборот, слабела. «Что будет с моим мальчиком, когда меня не станет?» — частенько думала она. Умирать не хотелось: жизнь заметно менялась к лучшему. Араты стали объединяться в коллективные хозяйства, беднякам оказывали всяческую помощь.
В эту зиму волки снова зарезали одного хорошего скакуна из табуна Бавая. Волк не станет ведь жить в местах, где скудно с едой. Он всегда там, где есть скот. И чем меньше еды, тем больше наглеют волки. Этой зимой они часто резали скот и едва не вплотную подходили к человеческому жилью.
Дорж отправился к охотникам и расспросил их, как охотятся на волка. Увидев останки растерзанной лошади Бавая, один старый охотник сказал, что волк обязательно вернется к этому месту. По словам охотника получалось, что волк очень умный и чрезвычайно осторожный зверь.
— Он подкрадывается к добыче незаметно. Насытившись, укрывается в безопасном месте, и преследовать его трудно, — говорил он. — Поэтому в такой мороз тебе, Дорж, в твоей плохонькой одежонке да со стареньким ружьем без мушки лучше за это дело не браться. Можешь коня лишиться, а то и головы.
— Коли зверь вернется на старое место, он от меня не уйдет. Верно, ружье у меня без мушки, зато глаз зоркий, — отвечал Дорж.
Охотник, вняв уговорам Доржа, зарядил мальчику ружье и привел его к старому вязу.
— В этих ветвях спрячешься. Учти, паренек, в темноте волк видит лучше человека, а слышит и подавно. Смотри в оба. И не бойся — когда есть еда, волк на человека не бросается. Учти, он появится в сумерках. Сперва осмотрится, не грозит ли что. Затем побродит вокруг да около, обнюхает все тропки, проверит, нет ли капканов, петель, силков. И лишь потом кинется на приманку. Вот до этого момента надо сидеть, не шелохнувшись. Вытерпишь — держать тебе за уши убитого волка. Глядишь, и впрямь станешь добрым охотником. Охотиться на волка дано не всякому. Для этого особый талант нужен.
Старый охотник ушел. Дорж остался один со своим старым кремневым ружьем без мушки. В засаде он укрылся задолго до захода солнца. Дорж хорошо знал, что матерый волк, выследив добычу, является засветло и украдкой наблюдает за ней, спрятавшись вблизи.
В дереве было огромное дупло. Дорж забрался в него и притаился. Если зверь еще не стреляный, он кинется на падаль сразу после наступления темноты. Иногда охотник приходит уже слишком поздно, а иногда он не может обнаружить присутствия зверя, и потом рассказывает, что волк так и не приходил, а на самом деле он находился с ним почти рядом.
Сидя в дупле, Дорж внимательно наблюдал. Ветер дул в его сторону, значит, волк не мог учуять человека.
Солнце село. С гор потянуло обжигающим холодом. Все вокруг постепенно окрасилось в серый цвет, снег отливал синевой. Настало время проверить слова старого охотника о том, что волк появится, когда его будет трудно различить на снегу. Глаза Доржа привыкли к сумеркам. Особенно тщательно он наблюдал за маленьким холмиком неподалеку. «Скоро так стемнеет, что в двух шагах ничего не увидишь», — подумал Дорж и в этот миг увидел зверя. Он вздрогнул. Что это? Неужто он испугался волка, как тогда, когда ему было семь лет?
Зверь остановился и внимательно посмотрел в сторону охотника. Дорж затаил дыхание. Волк постоял еще и не спеша направился к останкам лошади. Несколько раз он обошел вокруг. Насмехался ли он над хозяином бедной лошади, обратив острую морду в сторону его аила и жадно нюхая воздух? Или просто радовался, что у него вдоволь еды?
Но вот он совершил прыжок над своей замерзшей добычей, как бы завершающий своеобразный ритуал, и бросился терзать ее. Забыв обо всем на свете, Дорж стал целиться. Целился тщательно — из кремневки можно сделать только один выстрел. Попадешь в цель — повезло, нет — пеняй на себя. И вот удача — из-за холма появилась лисица. Волк замер, загородив ей дорогу, и в этот момент охотник спустил курок. Грянул выстрел. Раздался яростный волчий вопль. Поднялась туча снега. Дорж перезарядил ружье. Но волка уже не было видно. Куда он делся? Небось затаился и ждет появления охотника, чтобы броситься на него. Дорж осторожно вылез из дупла и побежал домой. Добрался он до дома ночью. Лицо и волосы были покрыты инеем. Должин в испуге отшатнулась.
— Что с тобой, сынок?
— Ничего, мама, все в порядке.
— За тобой волки гнались?
— Нет, что ты!
— Чего ж ты так бежал, что отдышаться не можешь? Кто тебя напугал?
— Спешил домой, в темноте боязно. И устал я.
— А ты выпей горячего чаю, он уже готов, да спать ложись.
— Хорошо, мама.
Пока Должин и Дорж ужинали, пришел Бавай.
— Ну как, Дорж, с добычей тебя или как?
— Да нет, какая там добыча, — ответил Дорж.
— А все-таки как было дело?
— В волка я выстрелил. Приклад больно ударил мне в плечо, и от выстрела я едва не оглох.
— Попал в волка-то?
— Не знаю, волк поднял такую тучу снега, что ничего нельзя было увидеть.
— Слушай, если ты его убил, я ничего для тебя не пожалею и вместо кремневки куплю тебе хорошее ружье. Убить волка — это не только отомстить за жеребят и коней, но предотвратить и новую беду, — сказал Бавай.
Вместе с соседом Дорж утром съездил к месту засады и вернулся домой со шкурой здоровенного волка. Говорили, что выстрел был удивительно меткий. Доржа хвалили, ему сулили громкую охотничью славу.
Рассказ четвертый
Когда Доржу исполнилось семнадцать лет, у них в аиле произошли большие изменения. Умер старый Ульдзий. Мать Доржа — Должин совсем стара стала, даже доить коров уже не могла. Словом, смотреть за скотом Бавая было некому. Как раз в это время в их краях создавалось аратское товарищество «Хатны-Гол», в котором объединялись бедняки. Что касается Должин и Доржа, то в товарищество они пока не вступали. Однажды к ним заехала девушка. Звали ее Дуламханд. Недавно она была избрана секретарем сомонной ячейки ревсомола. Дорж был едва знаком с ней, зато мать девушки была приятельницей Должин. Девушка приехала, чтобы познакомиться с молодежью. Должин первым делом принялась расспрашивать ее об аратском товариществе. Старушка и сама с удовольствием вступила бы в этот кооператив, да какая от нее польза людям? Вот если бы Дорж вступил, она могла бы спокойно умереть, зная, что он не останется один. Дуламханд принялась уговаривать Должин вступить в товарищество — ведь ее опыт может принести пользу молодым. Должин заметно ободрилась.
Съездив в соседние аилы, Дуламханд вернулась поздно вечером. Устроившись на ночлег рядом с постелью Должин, девушка еще долго разговаривала со старой женщиной. Дорж в их разговор не вмешивался, но к нему прислушивался. Если девушка рассказывала что-то смешное, он тоже смеялся, украдкой поглядывая, как колышется от смеха ее высокая грудь, обтянутая тонкой рубашкой. Она тоже время от времени посматривала на Доржа, но он от смущения тотчас же натягивал на лицо одеяло. Про себя Дорж думал: почему она выбрала для постоя именно их бедную юрту? Ведь есть и побогаче. Вдруг девушка сказала, что Доржу пора вступать в ревсомол.
— Не оставаться же ему всю жизнь охотником-одиночкой, правда, бабушка? — сказала она, и эти слова Доржу не понравились. — И что ты все молчишь, Дорж? Или тебя совсем не интересует, что происходит в мире? Ты спрашивай, я тебе отвечу. А о том, чего не знаю, почитаю или других расспрошу.
И хотя Дорж ей на это опять ничего не ответил, она на него не обиделась. Ему даже показалось, что она взглянула на него ласково.
— Чего же ты молчишь, Дорж? — вмешалась старая Должин. — Все бы тебе спать... Человек с ним разговаривает, а он...
Дорж сделал вид, что спит.
— Ладно, бабушка, давайте спать, все равно, как говорится, пока из Доржа слово вытянешь, быки далеко уйдут. — И она задула свечу.
Бавай сдержал наконец свое слово и подарил Доржу берданку. «Старайся, паренек, и у тебя когда-нибудь будет ружье еще и получше этого», — сказал он.
Однажды Дорж на волчьей тропе поставил капкан, но сперва в него попался не зверь, а лошадь. Случилось это так: оставив стреноженного коня, Дорж стал разыскивать капкан, который куда-то исчез. Вернулся, а коня нет. Вскоре Дорж обнаружил его лежащим на земле.
— Но-но, вставай! — стал он поднимать коня. А тот ни с места. Тут звякнуло железо, и Дорж увидел, что задняя левая нога коня зажата капканом. Он быстро высвободил лошадь. «Хорошо, все это произошло без свидетелей, — подумал он. — Ну и охотничек, сказали бы, собственную лошадь в капкан поймал!»
После этой неудачи он снова зарядил капкан и оставил его на тропе. Когда он пришел через два дня, радости его не было предела: попались сразу два волка, большой и поменьше. Два волка в одном капкане — это все равно что двух зайцев убить одним выстрелом. Волки почуяли человека, и Дорж понял, что прятаться теперь нечего. Он вскинул ружье, и тут крупный волк бросился прочь, а маленький протяжно взвыл. Дорж оторопел, не сразу поняв, что большой зверь вовсе и не попал в капкан. Туда угодил только маленький, а большой просто пришел к нему на выручку и стоял всего лишь рядом с капканом. И тут произошло совсем неожиданное. Услышав вой младшего собрата, словно призывавшего спасти его или погибнуть вместе, большой волк стремительно вернулся назад и кинулся к меньшему, а через мгновение уже мчался прочь. Дорж послал ему вдогонку пулю. По тому, как зверь захромал, охотник понял, что перебил ему переднюю лапу.
Дорж подошел к капкану. Вот оно что! Оказывается, матерый волк оказал молодому «последнюю услугу» — перегрыз ему горло! «Волк и есть волк», — вспомнилась Доржу пословица. Вот он, волчий закон, — не отдавать человеку живым своего собрата.
Дорж решил преследовать раненого волка. Следы привели его в падь. «Я не дам ему уйти», — думал с ожесточением Дорж.
Погоня длилась долго. Хищник и охотник прошли уже почти всю усеянную огромными валунами лощину. Наконец зверь выбрался из лощины и углубился в молодой лесок. Дорж шел осторожно, поди узнай, где притаился зверь. В любую минуту раненый волк может внезапно кинуться на своего преследователя. И вдруг, подняв голову, Дорж увидел волка на гребне горы. Он вскинул винтовку и выстрелил, почти не целясь. Волк исчез. Дорж вскарабкался на вершину горы. Зверя нигде не было видно. Валялась лишь откушенная волчья лапа. «Та, что я перебил выстрелом, — догадался Дорж. — Лапа мешала ему, и он ее отгрыз». Пока Дорж отыскивал пещеру, куда забрался зверь, село солнце. «Что теперь делать?» — подумал с тревогой Дорж. Возвращаться домой слишком далеко. К тому же он здорово устал. Да и голод давал себя знать. Охотник, конечно, привык подолгу обходится без еды и питья. Но в такой холод можно и ноги протянуть. Поразмыслив, Дорж все-таки решил заночевать в лесу. Выбрал местечко недалеко от входа в пещеру, в густом кустарнике. Окопавшись в снегу, он едва дождался утра. Взошло солнце, и Дорж ощутил прилив свежих сил. Если бы еще хоть немного перекусить! Увы, еды у Доржа не было. Но где же волк? Неужели в темноте улизнул из пещеры? Так оно и есть — он увидел следы на снегу, которые вели в ущелье. Охотнику мерещился хищник за каждым камнем. Наконец за одним из валунов он и впрямь обнаружил зверя. Дорж решил обойти волка и встретиться с ним лицом к лицу. Так он и сделал. Залег за большим камнем. Вот и волк. Дорж вскинул было ружье. Но не тут-то было: ружье развалилось на две части. В руках у Доржа остался только приклад. А волк уже шел на него. Дорж быстро поднял с земли ствол. Несколькими ударами ему удалось сбить волка с ног. Но и сам он рухнул на землю. Люди нашли Доржа по следам уже на закате солнца. Рядом с охотником они увидели поверженного хищника.
Рассказ пятый
В 1942 году Доржу исполнилось двадцать лет. Монгольский народ всем, чем мог, старался помочь советскому народу и его героической Красной Армии разгромить фашистов.
«Все, что ты можешь сделать для фронта, сделай! Выполнил норму на сто процентов, выполняй теперь ее на сто пятьдесят! Работал день, работай ночь!» — так говорили монгольские рабочие и араты. Думал о том, как помочь фронту, и Дорж. По радио постоянно сообщали, кто и как помог Красной Армии. Должин своими руками сшила теплый меховой дэл. Сперва он предназначался ее сыну. Но теперь Должин передала этот дэл бойцам Красной Армии.
Старик Бавай передал в фонд победы своих лучших лошадей и много голов скота. Когда XXV сессия Малого Хурала МНР объявила сбор средств на танковую колонну «Революционная Монголия», араты встретили эту весть с большим воодушевлением.
Все, что Дорж зарабатывал выпасом скота и осенней охотой на тарбаганов, он отдавал в фонд победы. Но ружья у него по-прежнему не было — он только силки да капканы ставил. Зимой 1942 года произошел такой случай. Дорж отправился с приятелем проверять капканы. У того тоже не было ружья. Поэтому, когда они увидели, что в один из капканов попался огромный волчище, оба оторопели. Посовещавшись, решили, что Дорж накинет на зверя петлю, а его напарник попытается убить зверя ударом рукоятки кнута. Между тем хищник не проявлял никаких признаков жизни. Могло быть и так: волк попал в ловушку уже давно и теперь совсем обессилел. Они подошли еще ближе. Да, в капкане был дохлый волк! Глаза остекленели, тело вытянулось. И тут вдруг «мертвый» волк взметнулся вверх и в мгновение ока скрылся в ближайшей расщелине скалы.
Удрал вместе с капканом. Поэтому далеко он уйти не мог, и охотники вскоре обнаружили его в глубокой яме. Но как возьмешь зверя без ружья, голыми руками? Они условились, что Дорж попытается как-нибудь отвлечь внимание хищника, а его товарищ ударит его кнутовищем.
Подошел Дорж к яме и стал руками размахивать. Вдруг край ямы обвалился, и охотник, не удержавшись, упал прямо на спину зверю. Еле-еле парни сообща одолели хищника. Вознаграждение за волка они сдали в фонд Красной Армии.
После этого случая старик Бавай подарил Доржу карабин.
Поражение гитлеровской армии под Сталинградом обрадовало и вдохновило монгольский народ. Еще с большим энтузиазмом принимались мы за работу. Каждый хотел одного: поскорее окончательно разбить врага.
В это время товарищество «Хатны-Гол» было преобразовано в объединение. Новое состояло в том, что араты теперь не только вместе трудились, но и объединили свое основное достояние — скот. Араты поняли, что в таком коллективном хозяйстве они добьются гораздо большего, чем прежде. Следовательно, смогут и больше помочь братскому советскому народу в битве с фашизмом.
Вступил в объединение и охотник Дорж. Вскоре в Монголии начался сбор средств, чтобы приобрести и передать советским летчикам эскадрилью «Монгольский арат». Дорж несказанно обрадовался этой новой возможности внести и свою лепту в разгром гитлеровской Германии. Дорж хорошо охотился, шкуры зверей сдавал в кооператив, а деньги от выручки вносил в фонд «Монгольского арата».
Однажды охотник отправился на охоту и убил семь матерых волков. Так сын старой Должин стал гордостью нового объединения.
Шла зима 1944 года. Она была на редкость суровая и снежная. Объединенцы справились с трудностями зимы — им удалось почти полностью избежать потерь скота. А вот хозяйства аратов-единоличников понесли большой ущерб. В числе аратов, посланных им на помощь, был и Дорж. Вместе с товарищем он отправился на поиски овец и лошадей, ушедших от одного арата. Первые два дня прошли безрезультатно, но к концу второго дня в бинокль они разглядели, как к одной пади направляется стая волков.
— Идут неходко, — заметил Дорж, — видно, звери только что хорошо попировали. Даже после короткой передышки они вряд ли одолеют крутой склон, наверняка выберут пологий. Тут мы их и настигнем.
— И что тогда? — спросил Доржа товарищ.
Дорж улыбнулся.
— Как это что? Я их перестреляю.
— Но волков много, целая стая!
— Их восемь. А не так давно я из карабина дядюшки Бавая уложил семерку. А теперь у меня — видишь? — новенькая дальнобойная винтовка. Подарок Центральной государственной комиссии по сбору средств для фронта. Так неужели же я из нее не убью восемь хищников?
— А почему ты так уверен, что они не одолеют крутой подъем?
— Очень просто. Посмотри, волки плетутся устало, с высунутыми языками, их даже покачивает.
— Вот это да! — восхищенно сказал напарник Доржа. — Наверное, непросто так хорошо изучить повадки зверей?
— Верно, нелегко. Но раз ты охотник, надо все знать. Вот, к примеру, следы. Они могут рассказать, что зверь делал позавчера, вчера и даже сегодня утром. Бежит ли он в страхе и давно ли. Намеревается ли остановиться и отдохнуть или побежит дальше. Следы — это учебник, и я стараюсь все время его изучать.
— А ты можешь различать следы волка-самца и самки?
— Нет ничего проще!
— Какая же между ними разница?
— Большая! Следы самца крупные и чуть овальные, а у самки они меньше и как бы расплюснутые. У лапы самки два пальца гораздо толще остальных. Гляди, вот это след самки, а это — крупного самца. Собачий след схож с волчьим, только мельче и, пожалуй, более округлый.
И манера двигаться у волка и собаки разная. Собака бежит, петляя в стороны, а волк мчится по прямой. Волк старается следы свои не оставлять и предпочитает бежать не по снегу, а по земле. Как кошка прячет когти, так и волк прячет след.
Товарищ Доржа поднес бинокль к глазам.
— Э-э, да волки и впрямь еле-еле плетутся.
— Вот и понаблюдай за ними внимательно, в охотничьем деле мелочей не бывает. И запомни еще одно — охотник должен запастись терпением. В нашем деле спешка к добру не приводит.
— Солнце садится, Дорж. Положение у нас с тобой невеселое, — от аилов мы далеко ушли. Придется, видно, опять камень под голову и третью ночь в степи ночевать. Мы-то ладно, но лошадкам нашим трудновато будет...
Между тем волки, взобравшись по пологому склону на плато, шли все ленивее, все медленнее и наконец разлеглись на снегу.
— Что с ними?
— Я же говорил тебе — это не просто сытые звери, они досыта напились горячей крови. И кровь их одурманила. Сейчас они не в силах идти дальше.
— Можно безбоязненно подкрасться к ним и перестрелять?
— Что ты, приятель! Волк есть волк. Видишь, семеро растянулись, а восьмой сидит? Он караулит. — Дорж повернул коня. — Поехали в объезд.
Вблизи плато Дорж передал поводья своего коня товарищу.
— Я впереди поползу.
— И я с тобой. Хочу увидеть, как ты будешь стрелять.
— Ладно, только сперва стреножим лошадей.
Они оставили коней на небольшом лугу, где местами густой щетиной пробивалась сквозь снег старая трава, а сами залегли в кустарнике.
— Тебе не страшно? — шепотом спросил Дорж.
— Не по себе как-то, — признался товарищ.
— Волка-караульного видишь?
— Вижу! Будешь ближе подходить, Дорж?
— Нет, отсюда стрелять буду. Сперва надо снять караульного. Сейчас я возьму его на мушку. А ты, друг, смотри не уподобься вороне, которая в случае удачи каркает во все горло. Я хочу сказать: когда волк упадет, не вздумай вскрикнуть или вскочить.
— Ладно, понял.
Грянул выстрел. Волк-караульный высоко подпрыгнул, но упал не на землю, а на спящего рядом собрата. Тот вскочил с явно растерянным видом. Следующая пуля охотника угодила ему в грудь. Выстрел гремел за выстрелом. Предпоследнего зверя Дорж снял, когда тот пустился наутек по плато. Однако восьмой хищник, словно решив отомстить за гибель стаи, бросился в сторону охотников. Дорж хладнокровно выстрелил, и волк, перекувырнувшись в воздухе, свалился чуть ли не у самых ног охотников.
Десяти выстрелов оказалось достаточно, чтобы убить восемь хищников. Редкостная удача! Провозились до позднего вечера — снимали шкуры с восьми волков. Руки стыли на морозе, пришлось развести небольшой костер и обогреться. Вскоре на небе появилась луна и залила окрестности белесым молочным светом. Забрав богатые трофеи, Дорж и его напарник вернулись в объединение. Назавтра они нашли и потерявшееся стадо.
Рассказ шестой
Зимой 1944 года умер старый Бавай. Уснул однажды и не проснулся. Весь свой скот он завещал объединению, а юрту — Доржу. Об этом старик позаботился заранее — написал завещание и передал его председателю объединения.
По-прежнему охота оставалась главным занятием и главной страстью Доржа. В основном он один выполнил весь план заготовки звериных шкур, спущенный сомону. Но самой любимой его охотой оставалась охота на волков.
Не раз Дорж подумывал обзавестись охотничьей собакой. Однако жили они с престарелой матерью вдвоем. Теперь еще прибавилась жена Бавая. Старым женщинам и без собак хватало забот по дому. Поэтому Дорж особенно не спешил. А после одного случая и вовсе отказался от этой затеи.
Однажды Дорж отправился на зверя вместе с приятелем из другой бригады, который неизменно охотился только с собаками. Волки в тех краях встречались часто, и, едва выехав, они вскоре обнаружили хищников. Собаки пустились вдогонку. Дорж стал отставать — он не привык скакать во всю мочь за летящими сломя голову псами.
Приятель и говорит:
— Собаки — надежные помощники. Езжай быстрей, и добыча будет твоей.
Дорж ударил коня тащуром[94] и помчался во весь опор. В ближней балке он увидел двух собак, сцепившихся с волком. Изо всех сил Дорж ударил волка, и тот упал замертво. Дорж приторочил добычу к седлу, чтобы на досуге не спеша снять шкуру, и поскакал дальше, и снова он услышал отчаянный собачий лай. «На помощь зовут», — подумал Дорж, пришпоривая коня. Действительно, вскоре он увидел собак, загнавших нового зверя. В этот момент конь Доржа резко шарахнулся. Дорж оглянулся и с удивлением обнаружил, что волк, которого он считал мертвым, ожил и стал дергаться. Было от чего растеряться. Тут подлетел второй охотник.
— Не стой на месте! — закричал он. — Гони коня! И бей волка на ходу, не давай ему опомниться!
Однако найти нож и прикончить волка на полном скаку оказалось делом невыполнимым. Доржу все казалось, что он вонзит острие ножа в лошадь или себе в ногу. Тогда товарищ Доржа крикнул:
— Прыгай на землю и руби тороки!
Дорж соскочил на землю, с огромным трудом удержал коня. Когда охотник распустил тороки и волк скользнул вниз, конь с силой ударил его задними ногами. Однако волк и не думал подыхать. Он вскочил на ноги и как ни в чем не бывало бросился наутек. Собаки — за ним. Давно охотился Дорж на серых хищников, но о такой удивительной живучести волка и не подозревал. Еще бы! Хищника затравили собаками, оглушили смертельным ударом, а он оказался жив и здоров! Наконец Дорж подскакал к псам, догнавшим зверя. Пока Дорж примеривался, с какой стороны подойти, подоспел другой охотник. Он немедленно кинулся в свалку и прикончил волка.
В тот день всех пятерых волков, которых встретили охотники, затравили собаки.
Дорж убедился, что охота с собаками дело стоящее. Однако не для него. Ему она не понравилась — уж больно много суеты да беготни было, много шума! «Хороший охотник и без собаки всегда с доброй добычей будет», — говорил потом Дорж.
Рассказ седьмой
В середине пятидесятых годов скончалась мать Доржа, Должин, и он остался вдвоем со старой женой Бавая. Он до сих пор не женился и тем самым давал соседям пищу для пересудов. О женитьбе Доржа я обещаю рассказать позднее, а сейчас предлагаю рассказ о том, как повезло одной волчице.
Однажды Дорж со своей маленькой семьей перекочевал в такое место, где давно не появлялись люди. Он поставил юрту на опушке леса. Рядом пролегала глубокая балка, за которой начинались горы, тоже поросшие лесом.
Овцы не сразу привыкают к новому пастбищу. Бывают случаи, что на новом месте скот вообще с трудом приживается и тогда нередко теряет в весе.
В тот день, когда Дорж и еще несколько семей, откочевавших вместе с ним, начали обосновываться на новом месте, овечья отара, пасшаяся в западной балке, вдруг заволновалась.
«Волков чуют, — подумал Дорж, — недаром, видно, араты избегают селиться в этих краях».
Так и есть. Ребятишки, присматривавшие за отарой, видели, как в лес убежал какой-то зверь.
Пустили в ту сторону собак, но они вернулись ни с чем.
Что за странный зверь? Овец не тронул, с собаками в драку не вступил. Ночь прошла спокойно, ни одна овца не всполошилась, ни один пес не гавкнул. И все-таки почти каждый вечер из лесу появлялся волк. Пробовали травить его собаками — не получилось, как и в первый раз. Скотоводы уже шутили, что, мол, волк приходит просто проверять их овец.
Вот и в этот вечер раздались крики: «Волк!» Дорж и другие араты повскакали на коней и вдогонку.
Волк бежал, пригибаясь к земле, — он что-то держал в зубах. Вскоре, однако, хищник бросил свою ношу. Оказалось, это был большой кусок осиновой коры...
Араты помчались на собачий лай и под большим деревом в траве увидели новорожденного волчонка. Он был еще слеп, с плотно прижатыми к голове ушами. Вообще у волчат открываются глаза и встают уши через десять — двенадцать дней. Волчица заботится о своих детенышах и кормит их до тех пор, пока они не станут самостоятельными. Это длится иногда год.
Теперь Доржу стало ясно — волчица ощенилась в балке. Когда появились в этих краях люди, она стала перетаскивать щенков на новое место. Заметив погоню, решила пустить их по ложному следу — для этого и тащила кору.
— Почему же она не трогает нашу отару? — спросил кто-то из молодежи.
— Не хочет портить отношения. Ведь мы ее соседи! — ответил Дорж. — Нам она вреда не причинит. Сейчас уже поздно, пора возвращаться. Завтра найдем ее логово, — сказал Дорж.
На другой день они действительно обнаружили старое волчье логово в балке. Но оно оказалось пустым. Очевидно, вчера волчица-мать перетаскивала последнего волчонка.
— Надо было пристрелить волчицу. Догнать и убить! — зашумели молодые араты. — Теперь в округе разведутся волки!
— Погодите, друзья, — умерил их пыл Дорж. — Что толку убивать малышей? Вот когда они вырастут, другое дело.
— Неужто Дорж, гроза волков, жалеть их стал? — удивился кто-то.
— Я их не жалею, — возразил Дорж. — Но в животноводстве волки тоже нужны. Два-три зверя даже полезны. И поохотиться скотоводу есть на кого, и падаль волк может подобрать.
Рассказ восьмой
Прошло два года, как Дорж жил на новом месте. И вот что однажды произошло с ним. В конце зимы вдруг приехала к ним легковая машина с кинооператорами, в сопровождении бригадира охотничьей бригады.
— Мы приехали, Дорж, — сказал он, — по очень важному делу. До сих пор тебе не приходилось в кино сниматься? Так вот, теперь операторы снимут тебя для кинофильма. Ты ведь любишь кино? Помнишь фильм «Цогт тайджи»? Об Арслан тайджи и девушке Хулан. Так вот, сейчас снимается еще один фильм об Арслан тайджи, и в этом фильме есть эпизод охоты на волка. В нем и приглашают тебя сняться. Председатель объединения согласен, чтоб тебе за время съемок насчитали трудодни.
— Ну как, ты согласен? — спросили Доржа.
— Раз надо — значит, надо, — согласился охотник, и подготовка к киносъемкам началась. Дело оказалось не таким простым — волков стало гораздо меньше, чем прежде. А ведь по сценарию надо было снять не только как всадник на коне преследует волка, но еще и как он ловит его живым. На съемки были приглашены две бригады охотников. Они разбились на группы. Ночью волки, словно догадавшись о предстоящей облаве, громко выли. Охотники окружили гору, где были волчьи логовища и откуда доносился их вой. Волк всегда найдет, где укрыться от облавы. Вот охотники и засели неподалеку от логовищ, перекрыв также дороги к большим валунам, где волки любят прятаться, и стали приманивать хищников, подражая блеянью козленка.
Облава прошла успешно. Одного волка пришлось застрелить, а двух других охотникам удалось заарканить. Потом их выпустили на открытое место, и начались киносъемки. Дорж был снят в погоне за двумя волками.
Осенью, в октябре, Доржа вдруг вызвали в центральную усадьбу объединения. Его повели в красный уголок. Погас свет, и вот на экране он увидел себя — как он подкрадывается к волкам, как гонится за ними. Все получилось очень достоверно. По окончании кинофильма все поздравляли Доржа.
— Ты не только храбрый охотник, но и артист замечательный, — говорили ему люди.
Когда Дорж принимал поздравления, он краешком глаза вдруг заметил знакомое женское лицо. Присмотрелся — и сердце его забилось часто-часто. Выйдя из красного уголка, он увидел, что девушка стоит возле маленького кирпичного домика...
Про охотников говорят иногда так: растратил, мол, всю храбрость в погоне за зверем, а на то, чтобы жениться да детей завести, ее и не осталось. Но в словах этих только половина правды: охота, требует храбрости и решительности. «Непременно зайду к ней, — подумал Дорж. — Но только когда стемнеет». Так он и сделал. Оба очень обрадовались встрече. В юрте они не остались и на концерт, который состоялся вечером в красном уголке, тоже не пошли, а отправились на берег реки.
— Верно, тетушке Должин уже много лет? — спросила девушка.
По взгляду, которым ответил ей на вопрос Дорж, она все поняла: умерла старая Должин, осиротел Дорж.
— А я и не слышала об этой печальной новости, ты уж извини меня, что так получилось... Когда это случилось?
Дорж взял себя в руки.
— Несколько лет прошло с тех пор, как мать оставила меня одного.
— Бедняжка... Сдается мне, что она относилась ко мне лучше, чем ты. Но я тогда глупая была...
— В молодости нам кажется, что наши родители вечны. Ведь и в голову не придет, что они умереть могут. Некоторые за всю жизнь так ни разу ничем их и не порадовали. А когда лишаются самых близких людей, тогда начинаются запоздалые раскаяния: «Ах, если бы можно было вернуть прошлое, тогда бы я совсем по-другому себя вел!» Мне до сих пор не верится, что матери уже нет в живых. Возвращаешься домой, все кажется, она ждет меня дома.
Они помолчали. Наконец девушка робко спросила:
— Значит, ты одинок?
— Вовсе нет!
Ответ Доржа обидел ее:
— Вот оно что!..
— Ты не так поняла мои слова, — сказал Дорж. — Я не одинок, но одиночество мое разделяет опять очень старая женщина, ей столько же лет, сколько было бы сейчас моей матушке.
— Кто же это?
— Жена старого Бавая. Ты знала старика по имени Бавай?
— Знала. Говорят, он умер?
— Да.
— Жаль.
— В мире уж так устроено — жизнь, а потом смерть.
— Почему же ты до сих пор не обзавелся семьей?
— Не каждой женщине по душе, что я охотник. Это во-первых. А во-вторых, сейчас моих сверстниц, которые еще не замужем, почти не осталось. Да и гоняться за ними у меня нет времени. Ну, и в-третьих, я уже человек не первой молодости. Кому я нужен?
— Ох, не говори так, Дорж!
— Как же иначе.
— Да ты подумай как следует — и поймешь.
Не эти слова хотел бы он услышать. Да и она ждала другого разговора. Первой все же отважилась молодая женщина:
— А что, если придет молодая женщина, знакомая тебе чуть ли не с детских лет и к тому же любимая твоей матерью, — что ты на это скажешь?
— Я приму ее охотно и ни о чем не стану спрашивать.
Ну, а теперь читатель, верно, догадался, кто была эта женщина.
Правильно, зовут ее Дуламханд. В годы войны она уехала в город с одним шофером, но жизни у них не получилось. Но, как говорится, нет худа без добра: расставшись с мужем, она поступила в медицинский техникум. Закончила его. Ее направили работать фельдшером в родные края. Тут и произошла их встреча с Доржем.
Рассказ девятый
К середине шестидесятых годов у Доржа было уже четверо детей: три мальчика и девочка. О его внезапной женитьбе в свое время ходило немало разговоров — многие завидовали их любви.
Но наш рассказ не об этом. Дорж продолжал охотиться. И однажды весной с ним приключились два интересных случая.
Мы уже отмечали, что в местности, где жил охотник, волки стали редко встречаться. Говорили: Дорж перебил их, и это было в какой-то степени правдой. Зато в окрестностях соседнего госхоза Цаган-Чулун развелось этих серых хищников слишком много. Их появление тоже связывали с именем Доржа, от которого они якобы бежали.
В этом госхозе состоялось совещание молодых охотников. Доржа пригласили в качестве почетного гостя. Вместе с председателем объединения Дорж ехал в «газике». Перекусив по дороге в бригадном центре, путники двинулись дальше и вскоре встретили директора совхоза, проверявшего ход подготовки к весеннему севу. Директор сказал, что хотел бы взглянуть на удивительную ловкость прославленного охотника, и пригласил Доржа пересесть в его машину. Машина с председателем и молодыми охотниками — делегатами объединения поехала следом. По пути то и дело встречались табуны лошадей. Стояло раннее утро.
— Скота у нас много, но, к сожалению, и волков тоже достаточно, даже с лихвой, — сказал директор. — Наверняка встретим серого. Или волков видят все, кроме охотников? Э, глядите-ка, вон один нырнул в борозду и скрылся в стерне.
— Опустить стекло? — спросил шофер.
— На всякий случай, вдруг стрелять придется. Машины шли по краю поля. Почва была плохая — песок вперемешку со снегом.
— Вот он, волк! — воскликнул вдруг Дорж и вскинул ружье.
Все, кто был в машине, стали смотреть, куда указывал Дорж, но хищника никто не заметил.
— Волк не один, их тут несколько, — добавил Дорж.
Наконец все увидели хищников.
— Их пятеро!
— Они с одного поля на другое переходят!
— Легко промахнуться!
— Дорога плохая: песок со снегом.
— Стоп! — крикнул Дорж.
В тот же момент, когда машина остановилась, Дорж спустил курок, и первый волк, уже готовый скрыться в прошлогодней стерне, упал. Еще выстрел — упал следующий. Оставшаяся тройка метнулась в сторону поля, туда, где высилось нагромождение камней. Еще один выстрел, и хищников уже осталось двое. И наконец пятая пуля настигла последнего. Он перевернулся в воздухе и шлепнулся на землю. Но сразу же вскочил и скрылся в стерне. Стрелять ему вслед Дорж не стал.
— Он ранен, никуда не денется. Можно ехать побыстрее.
Притихшие было в машине люди словно ожили и принялись наперебой расхваливать его. А директор притянул охотника к себе и расцеловал.
— Ты настоящий самородок, Дорж!
— Ехать прямо? — спросил водитель.
— Теперь направо! — скомандовал Дорж.
Машина запрыгала по неровному полю.
— Чуть назад давай и влево. Хватит, стой!
Дорж выскочил из машины. Вот он! Огромный волк двигался, припадая на одну ногу. Выстрел! И этот хищник упал замертво.
На совещании охотников выступил и Дорж. Он поделился опытом с молодыми охотниками, рассказал, какие их подстерегают ошибки. Потом вместе с участниками совещания он ходил в лесистые горы, объяснял, по каким признакам можно обнаружить волчье логово.
Домой Дорж уезжал через неделю. До бригадного центра его провожал директор, а дальше, до фермы, он ехал с бригадиром.
Дорога шла через белую и гладкую, как стол, степь. Пока машина набирала скорость, впереди мелькнуло что-то серое. Волк!
— Стрелять будете? — спросил водитель.
— Непременно. Гоните вовсю! Сейчас вы кое-что увидите.
И машина помчалась в объезд. Но тут зверь вдруг исчез, словно сквозь землю провалился. Неподалеку оказался колодец. Не прыгнул ли волк туда? Нет, там его не было. Двинулись дальше. Только теперь бригадир решил ехать в кузове. Он смотрел по сторонам, крепко держась за верх кабины. Вдруг он случайно оглянулся. Позади него в кузове лежал волк. Бригадир испуганно просунул голову в окно кабины.
— Волк в кузове.
— Что? — обомлел водитель.
Дорж не растерялся.
— Пересаживайтесь в кабину на ходу, — сказал он и попросил дать полный газ. Машина мчалась на высокой скорости.
— Далеко ли до аилов? — спросил Дорж.
— Порядочно.
— А дорога?
— Везде такая же, как и здесь.
— Тогда гони вовсю!
— Ладно!
Наконец показались аилы. На рев мотора выскочили собаки. С перепугу зверь выпрыгнул из кузова и дал тягу. Псы — за ним. Шофер развернул грузовик и стал преследовать. Обогнув два маленьких озера, они настигли волка, загнанного псами, и Дорж в один миг пристрелил его. Так в одну неделю у Доржа произошло два удачных и интересных случая.
Рассказ десятый
О Дорже, герое этих рассказов, я многое узнал, когда ехал к нему и особенно в одном аиле, где останавливался на ночлег. На последнем перегоне меня застал вечер. Сколько я ни торопил коня, тот только хвостом крутил, словно говоря: «Чего тебе надо?», а ходу не прибавлял.
Стояло начало зимы — время, когда сытого коня особенно не расшевелишь. Пробежит немного, а потом опять начинает плестись. Да если рассудить здраво, то и гнать животное не следует. Может, и впрямь лучше предоставить коню самому выбрать скорость? Так я и сделал. Теперь не я конем распоряжался, а он мною. К тому же и места были мне незнакомы — я оказался здесь впервые и, хотя дорогу мне объяснили, больше полагался на интуицию своей лошади. Авось вывезет к какому-нибудь аилу. Ехал я густым лесом, там и сям попадались каменистые осыпи. Луна все не показывалась, да и надежды на нее было мало: горизонт заволокли тучи.
Внезапно издалека донесся волчий вой. Мне сделалось не по себе. В человеке, не привыкшем разъезжать по глухим местам, волчий вой, следы волка, не говоря уже о самом звере, неизменно вызывают тревогу. Конь мой запрядал ушами. Волк выл долго и заунывно. Затем к нему присоединились еще два-три голоса, и вот уже целый хор стал вести эту леденящую душу, жуткую мелодию. Мой конь заметно прибавил шагу. Интересно, где они скрываются, эти звери? Мне казалось, что они где-то позади меня, и очень близко. Приятное соседство! Ничего не скажешь!
Наконец показался аил. Запахло жильем. Я вздохнул с облегчением. Навстречу бросились было собаки, но тут же поджали хвосты. Похоже, они узнали мою лошадь. Вероятно, ей не раз и не два приходилось доставлять сюда путников и оставаться на ночлег.
Я вошел в юрту. Хозяин, рябоватый мужчина, был обут в старые войлочные гутулы. На нем были меховые штаны и белая рубаха. Хозяйка перекладывала вареное мясо из котла в деревянное продолговатое блюдо. По ее виду нельзя было сказать, что она жительница худона, но и горожанку в ней признать было трудно. Женщина была статная, хороша собой и казалась моложе своего мужа лет на десять.
Хозяин оказался человеком словоохотливым. Звали его Дорж. Супруга его — Дуламханд. В середине шестидесятых годов у них было четверо детей, теперь к ним прибавилось еще двое — мальчик и девочка. Старшие учились в школе и зимой жили в интернате, но все равно казалось, что юрта битком набита детьми. Позже выяснилось, что супруги взяли на воспитание нескольких малышей. Нравилось им, когда в юрте звенят ребячьи голоса.
Я замерз в дороге и изрядно проголодался. Мне тут же подали горячий чай с молоком, свежесваренную говядину. Дуламханд приготовила для меня согревающую смесь — водку с топленым маслом. Сам хозяин хмельного в рот не брал. После ужина меня разморило. Хозяйка, выходившая присмотреть за моей лошадью, сказала:
— Ваш конь — это же гнедой Санжадамбы-гуая. Он хорошо знает дорогу сюда. А уж хитрюга какой, слов нет. Он отлично чувствует, как относится к нему седок. Вы его щадили в пути — сразу заметно. Я сняла с него седло и уздечку и задала ему сена.
В юрте было тихо. Это еще надо уметь — так воспитать детей! Дуламханд приготовила мне постель и оставила неподалеку у печки чайничек со свежим чаем.
В тот вечер я долго не мог уснуть — сон развеяли рассказы Доржа. Ему было под пятьдесят. Это был плотный мужчина с уверенными и размеренными движениями. В последнее время Дорж уже не так часто, как в молодости, ходил на охоту. Но два раза в год непременно участвовал в облаве на волков. Недавно он обнаружил сразу трех ощенившихся волчиц. Найти место, где рождаются волчата, человеку очень трудно. Волчицы устраивают свои тайные логова так, чтобы вблизи была и пища и вода. Дорж наблюдал за жизнью трех волчьих семей, пока щенки не прозрели и у них не встали уши.
Самки вели себя чрезвычайно осторожно — уходили на охоту по очереди. Возвращались тоже украдкой и непременно запутывали следы. Волчица, когда у нее щенки, особенно бесстрашна на охоте, встреча ее с человеком последнему ничего хорошего не сулит. Глядя на своих подруг, самцы тоже впадают в ярость. Сперва Дорж уничтожил самцов, сопровождавших самок. После их гибели волчицы окончательно осатанели, и приближаться к ним было опаснее обычного.
У одной волчицы оказалось семь щенят, у второй — девять. Третья принесла лишь одного. Возможно, она устроила себе нору еще где-нибудь в другом месте и украдкой перетаскала туда волчат. Но выяснить, так ли это, Доржу не удалось. Когда волчица, мать семерых щенков, отправилась за добычей, он выследил ее и застрелил. Волчицы с одним волчонком тоже не было поблизости. И охотник решился на отчаянный шаг: он вошел в логово той волчицы, у которой было девять щенков. Это было первый и, как он говорил, последний раз в жизни, когда Дорж рискнул войти в волчье логово. Зато на опыте убедился, что серый хищник не трогает вошедшего к нему человека.
Дорж на ощупь продвигался в темноте. Руки натыкались на холодные носы и мягкие тельца. Стоял в логове острый специфический волчий запах. Вот ладонь коснулась свалявшейся шерсти волчицы, она попятилась и остановилась, упершись спиной в стену логова. Двигаться дальше было некуда. Сложить волчат в мешок? Волчица, пожалуй, воспротивится. Дорж накинул ей мешок на голову, завязал веревкой, его товарищи вытянули упирающегося зверя наружу и добили. Затем Дорж извлек из логова девять щенят, из другого логова — еще семерых, и потом одного. Домой он принес мешок с семнадцатью маленькими серыми щенками. Держал их позади юрты в каменной котловине. Щенята прожили там всю весну, лето и осень. Сейчас наступил январь, когда шкуры животных густеют и лоснятся, приобретают наибольшую ценность.
Дорж показал мне своих питомцев. Стены котловины были каменные, из нее и ведьме не выскочить. По ночам и на рассвете молодые волчата понемногу завывали. Зимой вой их стал протяжнее и громче — приходилось изредка стрелять в воздух, чтобы утихомирились. Если звери голодны, они могут перегрызть друг другу горло. Дорж старался кормить их досыта. Хорошие выросли волки, крупные. Наверняка в их возрасте крупнее и не сыщешь. Самым большим был единственный сын третьей волчицы. Дорж жалел, что приручить волков чрезвычайно трудно, если не невозможно. Вот и получилось у Доржа что-то вроде волчьей фермы. Семнадцать отменных шкур сдаст он государству.
— А что, если волки вовсе на земле переведутся? — спросил я.
— Без волков тоже нельзя, — серьезно ответил Дорж. — Они приносят свою пользу, способствуют выживанию наиболее сильных животных. Все на свете имеет свое назначение.
Что ж, он прав, подумал я, ученые должны сказать свое слово о пользе и вреде волков.
В этой повести я вовсе не ставил перед собой задачу рассказать все о волках. Не собирался и обобщать опыт охоты на этих хищников. Я рассказал лишь несколько случаев, веселых и забавных, опасных и грустных, из жизни известного охотника Доржа. Пусть Дорж сам прочтет повесть и пригласит меня к себе. Пусть укажет на ошибки и неточности, я готов снова взяться за перо, чтобы исправить недостатки моего произведения.
А теперь я желаю уважаемому Доржу долгих лет жизни и счастья.