сущность атрибутов субстанции, то лишь интуитивное познание
способно непосредственно постигать всеобщую сущность всех
вещей, т.е. самоё субстанцию, понятие которой якобы так же
свойственно всем людям и так же независимо от опыта, как это
имело место по отношению к общим понятиям. В этом, с точки
зрения Спинозы, нет ничего сверхъестественного, так как порядок и
связь вещей непосредственно запечатлены в нашем уме на порядке и
связи идей. Здесь-то и сказывается присутствие
__________________
1 См. настоящее издание, стр. 325.
50
бесконечного разума с его способностью ясного и отчетливого
познания.
В этой связи необходимо отметить, что сложность гносеологии и
онтологии Спинозы в значительной степени связана с тем, что в его
лице история философии имеет редкий пример сочетания
материалистического решения основного вопроса философии с
рационалистическим решением гносеологической проблемы,
проводящим резкую метафизическую грань между достоверным и
вероятным знанием и отрицающим поэтому опытное, чувственное
происхождение наших знаний. Именно последовательный
рационализм Спинозы придает столь своеобразный характер его
гилозоизму. Стремясь объяснить происхождение общих понятий и
интеллектуальной интуиции как форм единственно истинного
познания и изолируя их от чувственного восприятия, философ
вынужден допустить объективное существование в самой природе
такой способности познания, которая в действительности может быть
осуществлена только человеком, «конечным существом». В этом
пункте, как мы видели выше, нарушаются материалистические
принципы спинозизма.
Разуму свойствен правильный взгляд на мир, постижение вещей в
их «первых причинах», так, как они существуют «в себе». Разум
видит необходимость всех конечных вещей. Лишь воображению,
основанному на чувственном познании, вещи представляются
случайными. Основной признак случайности вещей —
неспособность воображения определить во времени
продолжительность их существования, его представление о
неопределенной продолжительности единичных, конечных вещей.
Разум же воспринимает вещи не столько с точки зрения
длительности (sub specie durationis), т.е. в аспекте времени, сколько
«под некоей формой вечности» (sub specie aeternitatis). Постижение
конечных вещей разумом «под некоей формой вечности» не означает
отрицания реальной длительности вещей во времени, но эта
длительность постигается адекватно, как составная часть той
вечности, которая свойственна единому всеобщему целому —
субстанции. Разум способен постигнуть истинную длительность
каждой отдельной вещи, потому что он рассматривает отдельные
вещи в их связи, стремится постичь их всеобщую связь и
взаимозависимость. И, когда это происходит, отдельные вещи
перестают восприниматься лишь как
51
неопределенно длящиеся, их существование начинает мыслиться
адекватно, «под некоей формой вечности». Тогда неопределенная
длительность этого существования превращается в определенную, и
из случайных вещи становятся необходимыми. Единичные вещи
представляются нам случайными, адекватное же понимание их «под
некоей формой вечности» есть постижение их как модусов —
необходимых проявлений единой и вечной субстанции.
Спинозовское учение о познании неразрывно связано и с его
учением об аффектах, переживаниях человека, учением, играющим
первостепенную роль в философии Спинозы, особенно в ее
этической части. В этой связи следует напомнить, что уже в учении
Спинозы о бытии проявляется этическая направленность его
философской системы. Спинозовская же теория познания в еще
большей мере подчинена решению этической проблемы, с чем мы
встречаемся прежде всего при рассмотрении теории аффектов.
Аффектом Спиноза называет как состояние человеческой души,
имеющей смутные или ясные идеи, так и связанное с этим состояние
человеческого тела. Человек, как и всякая вещь, подчеркивает
Спиноза, стремится пребывать в своем существовании и сохранять
его. Аффект, являющийся одновременно и душевным и телесным
состоянием, есть выражение этого стремления человека к
самосохранению. В аффектах, таким образом, конкретизируется
детерминация человека, его положение в качестве сложного модуса
среди других модусов.
Основных аффектов, переживаемых человеком, три: удовольствие,
или радость, неудовольствие, или печаль, и желание. В
действительности же существует бесчисленное множество аффектов
в соответствии с бесчисленным множеством тех объектов, которые
вызывают те или иные состояния человеческого тела. Так,
чревоугодие, пьянство, разврат, скупость и честолюбие являются
лишь частными случаями желания в соответствии с природой своих
объектов. Аффекты, возникнув от тех или иных причин, могут
слагаться друг с другом многочисленными способами, образуя все
новые и новые разновидности аффектов, страстей. Сложность
аффектов усугубляется еще и тем, что их разнообразие вызывается
но только природой того или иного объекта, но и природой самого
субъекта, человека, в котором эти аффекты возникают. Аффекты,
следова-
52
тельно, сугубо индивидуальны. Поэтому их существует так много,
что нет слов для обозначения каждого из них, а сами названия
аффектов, указывает Спиноза, «возникли скорее из обыкновенного
словоупотребления, чем из точного их познания» 1. Задачу своей
философии, в особенности своей этической теории, философ и видит
в том, чтобы подвергнуть научному анализу эту область
«человеческих пороков и глупостей», применив и здесь свой
геометрический метод. Однако геометрический метод оказывается в
этой области настолько чуждым своему содержанию, что Спиноза
часто вынужден отступать от него, что особенно заметно в конце III и
в IV части «Этики».
Следует также отметить, что Спиноза не ставит знака равенства
между аффектом и страстью. Любая страсть есть, безусловно,
аффект, но не всякий аффект есть страсть. Страстью являются лишь
те пассивные аффекты, которые связаны со смутными,
неадекватными идеями, т.е. аффекты, возникающие на основе
чувственного познания. Пассивность аффектов и их власть над
людьми увеличиваются вследствие всеобщего предрассудка, будто
люди свободно владеют своими страстями и могут в любой момент
от них избавиться. Аффекты-страсти могут заполнять все сознание
человека, упорно преследовать его, вплоть до того, что находящийся
под их воздействием человек, даже видя перед собой лучшее, будет
вынужден следовать худшему, повторяет Спиноза слова древнего
поэта. Такой человек окажется целиком в руках фортуны, так как вся
его деятельность будет определена страстями.
Бессилие человека в борьбе со своими страстями Спиноза
называет рабством, потому что в аффектах, в особенности в
страстях, выражается не столько человеческое могущество, сколько
могущество и власть над ним природы. Однако эта власть природы
над человеком не абсолютна, так как «сила каждого аффекта
определяется соотношением могущества внешней причины с нашей
собственной способностью» 2. Все дело, таким образом, зависит от
того, как понимается и чем определяется «наша собственная
способность».
Последняя есть прежде всего способность нашей души к ясному,
отчетливому и адекватному познанию.
__________________
1 См. настоящее издание, стр. 498.
2 См. настоящее издание, стр. 603.
53
Если чувственное познание необходимо связано с аффектами-
страстями, сковывающими всю человеческую деятельность, то
следующие два рода познания — рассудок и интуиция призваны у
Спинозы освободить человека от подчинения его страстям, решить
проблему необходимости и свободы.
Дедуктивно-математический метод Спинозы, все его
метафизическое мировоззрение но позволили ему увидеть
совместимость необходимости и случайности, привели к отрицанию
последней. И тем не менее Спиноза снова предстает перед нами как
блестящий представитель диалектики, поднявшийся до понимания
совместимости необходимости и свободы.
Свободу Спиноза противопоставляет не необходимости, а
принуждению или насилию. «Стремление человека жить, любить и
т.п., — говорит Спиноза, — отнюдь не вынуждено у него силою, и,
однако, оно необходимо» 1. Совместимость необходимости и свободы
иллюстрируется у Спинозы прежде всего примером субстанции,
являющейся «причиной самой себя», в связи с чем находится
спинозовское определение свободной вещи в ее отличие от
необходимой, или принужденной. « Свободной называется такая
вещь, — читаем мы на первых же страницах «Этики», — которая
существует по одной только необходимости своей собственной
природы и определяется к действию только сама собой. Необходимой
же или, лучше сказать, принужденной называется такая, которая чем-
либо иным определяется к существованию и действию по
известному и определенному образу» 2. Субстанция свободна как
причина самой себя, но она же необходима как следствие этой
причины. Тем самым образуется понятие свободной необходимости.
Человек, согласно Спинозе, не может, конечно, рассчитывать на
такую свободу, поскольку он, будучи модусом, является одной из
«принужденных вещей». Однако вместе с тем человек — это
сложный модус, «мыслящая вещь», которая может в силу этого на
основе внешней необходимости достичь своей свободы. Мы видели,