кор., т. 17 и т. 18, человеческая душа может сразу отчетливо
воображать лишь столько тел, сколько образов может сразу
образоваться в ее теле. Если же образы в теле совершенно сливаются,
то и душа будет воображать все тела слитно, без всякой
отчетливости, и понимать их как бы под одним атрибутом, именно
под атрибутом сущего, вещи и т.д. Это можно вывести также и из
того, что образы не всегда имеют одинаковую силу, а также и из
других причин, аналогичных этим, излагать которые здесь нет
нужды, так как для той цели, которую мы преследуем, достаточно
рассмотреть только одну, ибо все они приводят к тому заключению,
что эти термины обозначают идеи самые смутные.
Из подобных же причин возникли далее те понятия, которые
называют всеобщими (универсальными, абстрактными), как то:
человек, лошадь, собака и т.д. А именно понятия эти возникают
вследствие того, что в человеческом теле образуется столько образов,
например людей, что они если не совершенно превосходят силу
воображения, то однако в такой степени, что незначительны осо-
437
бенности, отличающие каждого из них (а именно цвет, величину и
т.д.), и их определенное число душа воображать не в силах и
воображает отчетливо только то, в чем все они, поскольку тело
подвергается действию со стороны их, сходны, ибо с этой стороны
тело подвергается действию всего более, а именно от всякого
отдельного человека. Это-то душа и выражает словом человек и
утверждает о всех бесконечно многих отдельных людях, ибо
воображать определенное число отдельных людей душа, как мы
сказали, не в состоянии. Но должно заметить, что эти понятия
образуются не всеми одинаково, но различны для каждого
соответственно с тем, со стороны чего его тело чаще подвергалось
действию и что его душа легче воображает или вспоминает. Так,
например, тот, кто чаще с удивлением созерцал телосложение
человека, понимает под словом человек животное с прямым
положением тела; а кто привык обращать внимание на что-либо
другое, образует иной общий образ людей, — что человек, например,
есть животное, способное смеяться, животное двуногое, лишенное
перьев, животное разумное. Точно так же и обо всем остальном
каждый образует универсальные образы сообразно с особенностями
своего тела. Поэтому неудивительно, что среди философов,
желавших объяснять естественные вещи одними только образами
вещей, возникло столько несогласий.
Схолия 2. Из всего вышесказанного становится ясно, что мы
многое постигаем и образуем всеобщие понятия, во-первых, из
отдельных вещей, искаженно, смутно и беспорядочно
воспроизводимых перед нашим умом нашими чувствами (см. кор.
т. 29): поэтому я обыкновенно называю такие понятия — познанием
через беспорядочный опыт (cognitio ab experientia vaga). Во-вторых,
из знаков, например из того, что, слыша или читая известные слова,
мы вспоминаем о вещах и образуем о них известные идеи, схожие с
теми, посредством которых мы воображаем вещи (см. сх. т. 18). Оба
эти способа рассмотрения вещей я буду называть впоследствии
познанием первого рода, мнением или воображением (cognitio primi
generis, opinio vel imaginatio). В-третьих, наконец, из того, что мы
имеем общие понятия и адекватные идеи о свойствах вещей (см. кор.
т. 38, т. 39 с ее кор. и т. 40). Этот способ познания я буду называть
рассудком и познанием второго рода (ratio el secundi generis cognitio).
Кроме
438
этих двух родов познания существует, как я покажу впоследствии,
еще третий, который будем называть знанием интуитивным (scientia
intuitiva). Этот род познания ведет от адекватной идеи о формальной
сущности каких-либо атрибутов бога к адекватному познанию
сущности вещей. Объясню все это одним примером. Даны три числа
для определения четвертого, которое относится к третьему так же,
как второе к первому. Купцы не затруднятся помножить второе число
на третье и полученное произведение разделить на первое; потому,
разумеется, что они еще не забыли то, что слышали без всякого
доказательства от своего учителя, или потому, что многократно
испытали это на простейших числах, или, наконец, в силу
доказательства т. 197-й книги Евклида, именно из общего свойства
пропорций. В случае же самых простых чисел во всем этом нет
никакой нужды. Если даны, например, числа 1, 2, 3, то всякий видит,
что четвертое пропорциональное число есть 6, и притом гораздо
яснее, так как о четвертом числе мы заключаем из отношения между
первым и вторым, которое видим с первого взгляда.
Теорема 41.
Познание первого рода есть единственная причина ложности,
познание же второго и третьего рода необходимо истинно.
Доказательство. К познанию первого рода относятся, как мы
сказали в пред. сх., все те идеи, которые неадекватны и смутны;
следовательно (по т. 35), познание это есть единственная причина
ложности. К познанию же второго и третьего рода относятся, как мы
сказали, идеи адекватные; и потому (по т. 34) оно необходимо
истинно; что и требовалось доказать.
Теорема 42.
Познание второго и третьего рода, но не первого, учит нас
отличать истинное от ложного.
Доказательство. Это ясно само собой. Ибо кто умеет различать
истинное от ложного, должен иметь адекватную идею истинного и
ложного, т.е. (по сх. 2, т. 40) познавать истинное и ложное по второму
или третьему роду познания.
439
Теорема 43.
Тот, кто имеет истинную идею, вместе с тем знает, что имеет
ее и в истинности вещи сомневаться не может.
Доказательство. Истинная идея в нас — это такая идея, которая
адекватна в боге, поскольку он выражается природой человеческой
души (по кор. т. 11). Итак, положим, что в боге, поскольку он
выражается природой человеческой души, существует адекватная
идея А. В боге необходимо должна существовать также идея этой
идеи, относящаяся к богу точно так же, как и идея А (по т. 20,
доказательство которой всеобще). Но по предположению идея А
относится к богу, поскольку он выражается природой человеческой
души; следовательно, и идея идеи А должна относиться к богу точно
таким же образом, т.е. (по тому же кор. т. 11) эта адекватная идея
идеи А будет находиться в самой душе, имеющей адекватную идею
А. Итак, тот, кто имеет адекватную идею, иными словами (по т. 34),
кто верно познает какую-либо вещь, должен в то же самое время
иметь адекватную идею или истинное познание своего познания, т.е.
(как само собой очевидно) должен вместе с тем и знать об этом; что и
требовалось доказать.
Схолия. В сх. т. 21 этой части я объяснил, что такое идея идеи. Но
должно заметить, что предыдущая теорема достаточно ясна и сама
собой. В самом доле, всякий, имеющий истинную идею, знает, что
истинная идея заключает в себе величайшую достоверность, так как
иметь истинную идею значит не что иное, как познавать известную
вещь совершенным, т.е. наилучшим, образом, и никто, конечно, не
может сомневаться в этом, если только он не думает, что идея есть
что-то немое наподобие рисунка на доске, а не модус мышления,
именно само разумение. Кто может знать, спрашиваю я, что он
обладает разумением какой-либо вещи, если он ее уже не уразумел?
Т.е. кто может знать, что ему известна какая-либо вещь, если она
прежде уже не стала ему известна? И какое мерило истины может
быть яснее и вернее, как не сама истинная идея? Как свет
обнаруживает и самого себя и окружающую тьму, так и истина есть
мерило и самой себя и лжи.
Я ответил этим, думаю я, на следующие вопросы. Если истинная
идея отличается от ложной только согласием с своим объектом
(ideatum), то обладает ли истинная идея
440
какой-либо реальностью или совершенством преимущественно перед
ложной (они ведь различаются между собой лишь по внешнему
признаку), а следовательно, и человек, имеющий истинные идеи,
имеет ли какое-либо преимущество перед тем, который имеет лишь
идеи ложные? Отчего происходит далее то, что люди имеют ложные
идеи? И, наконец, откуда кто-либо может наверное знать, что он
имеет идеи, согласные с их объектами? Ответы на эти вопросы,
говорю я, по моему мнению, уже даны мною. Ибо что касается до
различия между истинной идеей и ложной, то из т. 35 известно, что
первая из них относится ко второй точно так же, как существующее к
несуществующему; причину же лжи я самым ясным образом показал
в т. 19 — 35 с схолиею последней из них; ясно также и различие
между человеком, имеющим истинные идеи, и тем, который имеет
одни только ложные. Наконец, что касается последнего вопроса,
именно откуда человек может знать, что он. имеет идею, согласную с
своим объектом (ideatum), то я только что более чем достаточно
показал, что это происходит из одного только того, что он имеет
идею, согласную с своим объектом, иными словами, из того, что
истина есть мерило самой себя. К этому надо прибавить, что душа
наша, поскольку она правильно воспринимает вещи, составляет часть
бесконечного разума бога (по кор. т. 11), и следовательно,
необходимо, чтобы ясные и отчетливые идеи нашей души были так
же истинны, как идеи бога.
Теорема 44.
Природе разума свойственно рассматривать вещи не как