Мальгин подумал, пожал плечами.
— Нет. Но если это энергоцентр, что там делали с маатанином?
— Насколько я понял объяснения ксенологов, у «черного человека» что-то не в порядке с балансами энергии. У маатан вообще энергобаланс весьма странен, они больше получают, чем тратят, то есть представляют собой своеобразные живые аккумуляторы, а вот у нашего маатанина этот запрограммированный генами баланс нарушился, он стал излучать больше, чем получать. — Ромашин помолчал, посматривая то на пульт, то на безучастное лицо Мальгина, потом что-то вспомнил и достал из кармана значок, найденный Климом дома. — Узнаете?
— Мой значок?
— Если бы значок. Есть предположение, что это… материализованный обрывок «суперструны», связывавшей некогда наш мир с иной вселенной!
Клим фыркнул. Ромашин остро взглянул ему в глаза.
— Что, не воспринимается? Моя реакция тоже была под стать вашей: как это можно материализовать «струну», по сути — пространственное измерение! Оказывается, можно. Не нам, конечно, природе. Время на границе этого «значка» застыло, поэтому он кажется вещественно осязаемым. Самое удивительное в нем — его «конструктивное» исполнение. Видите, его внешняя форма — гиперболоид вращения на тонкой ножке, внутри — точно такой же гиперболоид, который крепится к внешнему ножкой, внутри того — еще один, и так до бесконечности! Так что гипотеза физиков правомерна.
— Не понял. — Мальгин наконец проявил интерес, слегка удивился, потом до него дошел смысл сказанного. — Как до бесконечности?!
— В прямом смысле этого слова. — Ромашин подкинул тяжелый «обрывок суперструны», довольный произведенным эффектом. — У русской матрешки пять-шесть сестер одна в другой, а у этой штуки ряд гиперболоидов-чашечек уходит в бесконечность. Специалисты с помощью нейтринных умножителей насчитали больше триллиона чашечек, одна меньше другой, но так и не дошли до конца, не хватило глубины микроскопов. То есть последняя «чашка» этого «значка» по размерам меньше не только атома, но и нуклона!
Мальгин перевел дыхание, он был ошеломлен.
— Из чего же тогда он сделан? Не платина, конечно, и не осмий?
— По цвету и массе действительно похоже, но не осмий, не металл вообще и никакое другое вещество. Физики предложили кучу объяснений: устойчивые конфигурации известных частиц типа нейтрино, глюоний, мезовещество, «вспененный вакуум» и черт знает что еще. По-моему, они сами плохо разбираются в своих гипотезах. Но реально дело обстоит так: неизвестно что, сделанное неизвестно из чего и неизвестно каким образом. Лично я склоняюсь к уже высказанному мнению: это «обрывок суперструны», соединявший наш мир с иным во времена Большого Взрыва.
— Я могу забрать?
— Пока нет.- Ромашин спрятал «значок».- Это вещественное доказательство, говоря языком следствия, да и физики готовы за него продать душу не только мне, но и дьяволу. Лишь один специалист, изучавший эту «матрешку», автор гипотезы «обрывка суперструны», мыслит нестандартно. У него в запасе есть еще одна гипотеза — «значок» сделан во вселенной, где царствуют иные физические константы и законы, где время не одно, а несколько, и размерность координат там не целочисленная, а дробная. Что, кстати, хорошо коррелируется с гипотезами физиков, изучавших «скелеты» орилоунских метро в Горловине. И принес «значок» наш общий друг Даниил Шаламов.
— Вы на что-то намекаете?
— По возможности я стараюсь говорить прямо, без намеков. Просто хотел сказать,что Шаламов знает такое, что и не снилось нашим мудрецам. А главное, он знает маатан, которые знают остальное.
— Ну и что?
— Клим, он должен быть задержан. Видите, во что вылилось только одно его появление на Земле? Укротить этот фонтан пыли и газа будет очень нелегко. А кто знает, что может произойти еще? Обладая колоссальным запасом чужих знаний,атакующих подкорку,будучи энергетически независимым,имея расщепленную психику, Даниил способен… — Ромашин замолчал, увидев, как изменилось лицо собеседника.
— Как бы ни был болен Шаламов,- угрюмо выдавил из себя Мальгин, — он не способен на преднамеренное зло. Нет причин. Если только они не появятся, когда вы попытаетесь задержать его силой.
Глаза Ромашина стали грустными.
— Вы рассуждаете, как Майкл.- Он перевел взгляд на работающего у пульта Лондона.- По-моему, вы даже похожи, хотя по натуре он ближе к человеку-нет, чем к человеку-да.
Клим невольно улыбнулся, отрицательно качнул головой.
— Я давно перестал быть человеком-да. Потому что понял: всегда и во всем быть уверенным — не достоинство, надо уметь говорить и «нет», особенно самому себе. А Лондон, как мне кажется, надежный человек.
— Значит, я был ненадежен? — Ромашин тоже улыбнулся.
— Нет, почему… — Мальгин смешался. — Я не сравниваю вас… во всяком случае, с таких позиций.
— Не оправдывайтесь. Все правильно. Мы с Майклом мыслим по-разному, но человек он действительно надежный, хотя, с моей точки зрения, ему надо бы иметь больше творческого воображения и способности рисковать. Хотите еще новость? Вы видели на Страже Горловины вудволловые леса? Похожие на развалины? Случайное чудо природы, потому что они растения и животные одновременно. Так вот, судя по всему, они обладают интеллектом. Не человеческим и даже не маатанским, но интеллектом.
— Разумные леса? — Мальгин скептически покачал головой. — Это не ново. Имею в виду идею. Хотя возникает множество вопросов. Например, каким образом они познают мир? Эволюционируют? Общаются?
— Я тоже задал себе эти вопросы и не нашел ответа. Но вудволлы тем не менее существуют. Извините, я вынужден удалиться. Что вы намерены делать дальше?
Мальгин посмотрел на светящийся столб пыли, издали похожий на раздувшийся канал орбитального лифта, почувствовал вдруг неимоверную усталость и пробормотал:
— Пойду спать.
— Моего «защитника» еще не выбросили? У меня ощущение, что он может понадобиться вам с минуты на минуту.
Клим раздвинул волосы на виске, показал сетку и часть дуги «защитника», о котором он уже успел забыть. Ромашин кивнул.
— Не призываю вас чураться Шаламова как черт ладана, однако опасайтесь его. Он не знает пределов своей мощи… и неосторожности. Если хотите, ребята доставят вас в Норильск, туда проложена курьерская линия СПАС-центра.
— Спасибо, буду обязан.
— Вы так и не определили координат Купавы?
Мальгин молча отвернулся.
— Жаль. Найдете — дайте знать, вас соединят со мной по «спруту» немедленно. — Ромашин некоторое время смотрел на хирурга с каким-то неопределенным сожалением. — И все же вы не сказали, что привело вас на Таймыр, к орилоунскому метро. Надежда на встречу с Шаламовым? Любопытство?
— Игнат, подойдите, — позвал Ромашина Лондон. И в этот момент Мальгин снова физически почувствовал на спине знакомое «дыхание притаившегося зверя», как и давеча у дома Гзаронваля: «зверь» посмотрел ему в спину и «тихо зарычал»… Хирург стремительно обернулся. Дверь медленно закрывалась за мелькнувшей спиной человека в синем кокосе. Мальгин выбежал в коридор, потом наружу, простучав каблуками по пандусу. Надвинул респиратор. Человек в синем комбинезоне уже садился в куттер, взмахнул рукой, и куттер тут же взмыл в небо.
— Что с вами? — окликнул Мальгина выглянувший Ромашин, реагирующий на все, что касалось хирурга,как настроенный на его эмоции камертон. Зажал нос пальцами, потом вспомнил о респираторе.
Мальгин проводил взглядом тонущие искры света под брюхом куттера, оглянулся и сказал почти равнодушно:
— Это был Даниил.
7
Такси несло его над засыпающим городом, как хрустальную вазу, осторожно, быстро и плавно.И мысли у Мальгина были такие же плавные, невесомые, не затрагивающие эмоциональных центров:о спорте- забросил тренировки и вышел из формы; о библиотеке- давно не брал в руки книгу, не «дышал запахом истории», переживая приступы ностальгии по прошлому; о работе — проблемы остались, а решать их придется другим, если он согласится на пост директора; вспыхивали на миг и другие мысли, но, не разбудив активность сознания, гасли, не оставляя следа…
После того как Мальгин сообщил Ромашину на Таймыре о том, что видел Шаламова, Игнат оперативно организовал поиск скрывающегося спасателя, но тот как в воду канул, хотя полуостров был перекрыт буквально за несколько минут по всем направлениям. Задержали два куттера местных служб и пинасс лесничего, но куттер Шаламова исчез, словно растворился в воздухе.
Мальгин участвовал в поиске пассивно: сидел в драккаре рядом с Ромашиным, пока машина пахала ночное небо над Таймыром, координируя работу тревожных групп — десантных обойм. Поиск закончился ничем, Ромашин остался таким же невозмутимым, как и Лондон, и не стал выяснять, видел ли Мальгин Шаламова на самом деле или ему это только показалось.
Высадили хирурга в Норильске недалеко от метро, во втором часу ночи по местному времени и в десятом — по московскому. Клим сел в такси, направляясь домой в состоянии глубокой прострации. Гзаронваль увез Купаву с дочкой в «рай» с только ему известными координатами, и после первых негативных реакций — гнева, растерянности, ревнивого удивления и отчаяния — Мальгин вдруг подумал, что исчезновение Купавы может оказаться лучшим выходом из создавшегося положения. Шаламов тоже не знает, где она, а значит, договориться с ним, когда он один, проще, чем если бы он был с Купавой. И Клим расслабился…
Пинасс мягко опустился на крышу дома, откинул прозрачный колпак, мигнул глазом, ожидая команды. Клим очнулся, и вдруг ему остро захотелось увидеть Карой. Не раздумывая, он назвал киб-водителю такси обратный маршрут, к метро, и, пока летел над Смоленском, вспоминал, где живет Карой Чокой.
Ровно в восемь вечера метро выбросило его в Братиславе, на берег Дуная, а такси за десять минут доставило в пригородную зону, застроенную коттеджами, владельцы которых имели высокий индекс социальной значимости.
Коттедж Карой стоял в липовой роще: двухэтажный «ф