планету.
Но и после этого сообщения у Власты оставалась надежда доспать норму, требуемую организму- по рекомендации сестры, которая спала не меньше шести часов в сутки, несмотря на свои экстрасенсорные способности. Однако третий звонок в течение утреннего получаса эту надежду разрушил. На сей раз звонила Карой Чокой, бывший нейрохимик Евромеда, а теперь ксенолог «Эдип-2».
— Извините, если разбудила, но у меня странные предчувствия. Знаете, есть такая пословица: спящий под непрерывный шум просыпается от тишины. Так и я: все мои друзья вдруг замолчали, не звонят, и я подумала… где он?!
— Кто? — улыбнулась Боянова, изучая уверенное, гордое лицо красивой женщины. Она знала о взаимоотношениях Джумы Хана, Чокой и Мальгина и была уверена, что Карой спрашивает о бывшем муже. Однако ошиблась.
— Мальгин, — произнесла ранняя видеогостья.
Боянова мимолетно подумала, что ее проницательность, к сожалению, имеет пределы. Во всяком случае, в те моменты, когда дело касается логики женщин.
— Вероятнее всего Мальгин, как и его друзья — Ромашин, Железовский… Хан, путешествует сейчас по сети орилоунского метро. Есть подозрения, что они отыскали в него вход.
Выражение лица Карой не изменилось, но в глазах промелькнули недоверие и озабоченность.
— И Джума… с ними?
— С ними.
— Понимаю… извините, вы меня обескуражили… То есть вы не знаете, где они? На Маате не появлялись, мы бы заметили. На Орилоухе?
— Тоже нет.Ищем.Особой тревоги нет,все четверо профессиональные рисконавты и умеют постоять за себя.
— Понятно.- Карой медлила,собираясь что-то спросить, но так и не решилась. — Всего доброго.
Изображение превратилось в веер света, втянулось в глазок виома.
Комиссар полежала, размышляя над не решенной никем загадкой под названием «женская любовь», и встала.
Четвертый звонок за утро застал ее на кухне, когда она, успев сделать зарядку в стиле у-шу и принять душ, готовила завтрак. На этот раз видеовизитером оказался невозмутимый, с «блеском мудрости во взоре»… Аристарх Железовский!
— Вы?! — только и спросила Боянова, изменившись в лице.
— Бью челом, — прогрохотал математик, отмахиваясь от кого-то. — Что тут у вас творится? Где я вышел? Ребята какие-то нервные, возбужденные… из-за чего сыр-бор загорелся?
— Так вы на «складе»? — догадалась Власта. — Вышли из этого черного шарика — «магической сферы»?
— Это кокон «эскалатора», выводящего пассажира в зал трансфера, распределителя орилоунского метро. Да отстаньте вы от меня! — последние слова Аристарх произнес в сторону.
— Дайте старшего на связь, — потребовала комиссар, сожалея, что предстанет перед глазами подчиненного в домашнем виде. Изображение в виоме сменилось, на Боянову глянул командир обоймы охраны гриф Меринг, красный от злости; за глаза его прозвали «мерином», и прозвище свое он иногда оправдывал.
— Извините, Власта, мы тут хотели…
— Все в порядке, Джордж, отпустите его.
— Да пусть идет хоть в… болото! — буркнул Меринг. — Кто бы возражал. Но он хочет забрать с собой «объект 141».
— Да? Я поговорю с ним. Потом снимите блокировку «склада», отмените тревогу и выпустите его.
— Принял. — Командир охраны повернулся к Железовскому, на лице которого не дрогнул ни один мускул.
— И Джума… с ними?
— Зачем вам… э-э… кокон? — спросила Боянова.
— Включите консорт-линию.
Комиссар поняла, что Железовский не хочет, чтобы разговор был подслушан. Скомандовала «домовому» включить консорт-канал. Через две секунды скачок цвета — по лицу Железовского пробежала голубая волна — показал включение спецрежима связи.
— Кокон принадлежит Мальгину…
— Кокон принадлежит Шаламову, Мальгин просто забрал его из квартиры Даниила. Кстати, Дан уже приходил за ним. Его не ждали так рано и… отсюда и весь сыр-бор, как вы изволили выразиться. Зачем вам кокон?
— Так Шаламов на Земле?
— Риторический вопрос.
— Но я-то не знал. Он фрустирован, вы знаете? И случись что-нибудь, что ему не понравится, может стать… носорогом в посудной лавке.
— Догадываемся, потому и упрятали кокон там, где Шаламов не сможет его достать.
— Напрасно. — Железовский сдвинул брови. — Зачем его нервировать зря? Он спокойно перейдет границы допустимой обороны, а обвинят в этом вас.
— За то, что мы хотим помочь ему?
— А если хотите помочь, отдайте кокон мне. Во-первых, я при встрече с Шаламовым ничем не рискую, нанести мне вред он вряд ли сможет, да нам и договориться легче: мы с ним одного поля ягоды. Во-вторых, через этот кокон в любой момент может выйти Мальгин или кто-нибудь еще.
— Разве вы были не с ними?!
— Странным образом мы разошлись, хотя собирались идти вместе. Мне еще не вполне понятен механизм действия «эскалатора», здесь командуют законы иной физики, нежели наша, и объяснить что-либо нематематическим языком я не смогу. Во всяком случае, я не знаю, почему нас разбросало по сети метро. Может быть, орилоунская автоматика реагирует на желания каждого и выводит в нужное место поодиночке. Видимо, желания наши не совпадали… ибо человек есть цель в себе…
— Добавьте еще — и для себя. — Боянова закусила губу, сдерживаясь. — Вы вернулись первым. Почему? И где вы были?
— Отвечу, но позже, в приватной беседе, сейчас же очень спешу. Так вы прикажите своим нукерам выпустить меня с коконом, не хотелось бы делать это силой. — В тоне молодого математика проскользнула нотка превосходства, наверное, он чувствовал себя всесильным.
Комплекс превосходства свойствен обычно детям и еще никого не доводил до добра, подумала Боянова. Дай бог, чтобы ты быстрей вырос, интрасенс. Что же в тебе нашла Забава, чего не вижу я?
Связь прервалась.
В гостиную вошла сонная Карина, протирая глаза кулачком.
— С кем ты так долго беседовала, ма? Я думала — с Железным Человеком. Ну и голосище!
Власта усмехнулась. Железный Человек был добрым персонажем знаменитого фант-сериала, покорителем племен разумных динозавров и жутких монстров из антивселенной и чем-то походил на Аристарха Железовского, хотя, по мнению Власты, в характере последнего было много лишнего.
— Выспалась, жаворонок?
— Ма, а что такое Апокалипсис?
— Апокалипсис? — удивилась Боянова, прижимая дочку к себе. — Где ты раскопала это слово?
— Вчера звонил какой-то дядя и сказал, что тебя ждет личный Апокалипсис. Это твой друг? Он добрый?
Несколько мгновений Власта смотрела на дочь потемневшими глазами, потом стремительно подошла к «домовому».
— Кто звонил? Когда? Я имею в виду человека, произнесшего «личный Апокалипсис».
— Абонент не идентифицирован, — проскрипел «домовой».
6
Свет был прозрачный, невесомый, лунный и лился со всех сторон, растворяя в себе голову, руки, все тело. Перед глазами сформировалась плоскость, похожая на мыльное зеркало, и на этой плоскости проступила вязь каких-то знаков и символов. Железовский мысленно вошел в зеркало, которое обернулось вокруг него пленкой отграничив растворяющий свет, черные знаки и символы с зеркала проникли в кожу, поплыли к сердцу по руслам вен, окунулись в сердце и, подхваченные потоком артериальной крови, вонзились в мозг, вспыхнули сотнями зеленых искр, будто взорвалась ракета фейерверка…
Аристарх осознал себя сидящим в кресле, тряхнул головой, окончательно приходя в себя. Сеанс включения в общее поле парасвязи, соединяющее всех интрасенсов, закончился. Теперь математик мог в любой момент воспользоваться интеллектуальным потенциалом товарищей или попросить помощи, зная, что она придет вовремя. Правда, случалось это редко, интрасенсы в силу развитого индивидуализма прибегали к «общей волне» с неохотой. И все же бывали моменты, когда требовалось привлечь внимание всей «экстра-популяции», особенно если дело касалось безопасности существования или принятия какого-то важного решения.
Железовский принял тадасану — позу горы, способствующую концентрации покоя, и в течение нескольких минут дышал по особой системе, добиваясь предельной ясности сознания. Этот прием входил в комплекс психофизической тренировки, направленной на изменение психики за счет предельно высоких степеней концентрации внимания, и Аристарх пользовался им каждый день. Он с гордостью в душе произносил, что сам создал себя — от мускульного каркаса до интеллектуального наполнения, и был прав; интрасенсорные способности развились в нем во многом благодаря целеустремленности, терпению и колоссальной сосредоточенности на решении поставленных задач. В иерархии характеров Железовский был лидером, если не вдохновителем, то лидером-исполнителем и, обладая огромной работоспособностью, считал, что не должен отвлекаться ни на какие уводящие в сторону желания, в том числе и чувства. Именно поэтому он «задавил» в себе интерес к Забаве Бояновой, не дав разгореться костру любви в самом начале, возведя в ранг закона свою знаменитую формулу «трех эс»: самоанализ, самоконтроль, самосовершенствование. О том, что он теряет при этом, Аристарх со свойственным ему максимализмом не думал. Со своими друзьями он шутил, что в его роду не было Тура — славянского бога сладострастия, зато был Световид — бог солнца и войны…
Кто-то позвал его.
Железовский поймал импульс: слепящий просверк снега под алмазным лучом солнца — и ответил порывом ветра с запахом ландыша, что означало: «все нормально». Звала Забава. Привычно погасив встречный порыв души (в голове потом долго звенела печальная нота), Аристарх закончил туалет и принялся колдовать с аппаратурой, встроенной в стены квартиры. У него был установлен большой инк типа «эксперт» по имени Дервиш, с которым он мог заниматься математическими расчетами почти любой степени сложности. Кроме того, инк исполнял обязанности «домового», что для него было несложно. Включив диалог, Железовский с неприятным удивлением узнал, что в памяти компа кто-то жестоко покопался: Дервиш был буквально выпотрошен, утратив способности к анализу и вообще к связному разговору. Пришлось заняться лечением, и прошло достаточно много времени, прежде чем инк заговорил и сообщил приметы того, кто работал с ним в отсутствие хозяина.