— Минус тридцать две тысячи!- уточнил лидер ученых из Института пограничных физических проблем, покосившись на соседку.
Боянова никак не прореагировала на замечание. В координационном зале спейсера погранслужбы «Шевалье» находилось всего несколько человек: руководитель исследовательской группы Грушин, командор погранслужбы Торопов, представитель СЭКОНа, комиссар безопасности и Алексей Шевчук, с которым Боянова постоянно советовалась.
— Начинаем, — холодно сказал Торопов.
Боянова, словно завороженная пейзажем, замедленно кивнула.
Из «кратера вулкана» изредка вылетала трасса пронзительно-желтых штрихов света, прожигала вихрящиеся над районом бедствия облака и уносилась в пространство. Как оказалось, она свободно пробивала любые экраны, оставляя идеально круглые дыры, края которых долго сохраняли температуру, близкую к абсолютному нулю.
— Десанту — выброс! — скомандовал Торопов, и это было единственным проявлением воли руководителя, остальными действиями обойм риска руководил инк-координатор операции.
Спейсер снес яйцо «пакмака», разделившегося над фонтаном пара на пять аппаратов: четыре когга и осевой драккар. Граненые «макаронины» коггов нырнули в облако тумана, скрылись из глаз, а драккар медленно вдвинулся в толстую струю фонтанирующего ослепительно белого пара, так чтобы не попасть под очередь световых «пуль».
Впереди сидящих в креслах людей развернулись виомы оперативной обстановки — заработали камеры коггов, переключив диапазоны видения на мягкий рентген. Изображение в более крупном виоме синтезировалось инком так, что было видно, чем занимаются машины десанта.
Снежно-ледяная опухоль уже погребла под собой парк вокруг станции метро и часть жилого массива, жителей которого удалось эвакуировать без паники. Одна из камер показала расколотое вдоль множеством рваных трещин дерево, зрелище притягивало взор и вызывало сердцебиение.
По неслышимой команде гости включили терморезаки. Длинные полотнища оранжевого пламени вонзились в склоны «вулкана», раздался булькающий свист, сопровождаемый оглушительным треском: замерзшие газы не плавились, а взрывоподобно испарялись, чтобы тут же замерзнуть опять, буквально в сантиметрах от потоков раскаленной плазмы. Но резаки работали непрерывно, и вскоре пламя ограничило ровный квадрат со стороной в десять метров, из верхней грани которого посверкивал желтый луч работающего генератора холода.
Что-то вонзилось в склон горы, как снаряд, исчезло из глаз: пошел еще один резак, автономный, предназначенный отрезать кусок снизу. Схватка огня и холода таким образом длилась еще несколько минут. Затем сверху на ограниченный пламенем горелок квадрат упало ажурное кольцо, прилипло ко льду, и вырезанный из кислородно-азотного льда и снега параллелепипед, завернутый в «мешок» из пламени, стал медленно вытягиваться из образовавшегося колодца. Еще одно металлическое кольцо обхватило параллелепипед за пределами огня, затем еще одно и еще, пока весь он по длине, равной двумстам метрам, не оказался в «браслетах», как рука индийской девушки-танцовщицы.
На высоте километра над землей пламя погасло, и когги, выполнив свою миссию, отвалили в сторону. Их место заняла эскадрилья беспилотных галионов, взявших в силовые захваты серебристо-белый брусок, окутанный струями пара и полосами искрящейся изморози. Теперь стало видно, что в нижней части полупрозрачного бруска, ближе к дну, разгорается и гаснет желто-зеленый клубок огня, выстреливая вверх и вниз очереди ослепительных световых стрел. Ледяной параллелепипед продолжал подниматься в небо не слишком быстро, но ровно и уверенно. Бригада кризисных ситуаций погранслужбы работала четко и слаженно.
— Молодцы! — похвалил всех представитель СЭКОНа. — Хорошо справились. Что значит опыт!
— Опыт увеличивает нашу мудрость, но не уменьшает нашей глупости,- меланхолически заметила Боянова. Оглядела вытянувшиеся лица присутствующих, вздохнула. — К слову пришлось. Пограничники действительно молодцы. Но решать этот ребус, я имею в виду «генератор холода», придется еще долго. Он опасен, как неуправляемый пулемет. Ваши намерения, командор?
— Отбуксировать его поближе к светилу. По крайней мере там один «ствол пулемета» можно направить прямо в Солнце, а по вектору второго поставить маяки.
— Хорошо, возражений нет. Я снимаю ВВУ. Идемте, Алекс.
Шевчук и Боянова вышли из зала, направляясь к отсеку метро.
— Куда теперь? — осведомился заместитель, приноравливаясь к широкому летящему шагу женщины. — Не больно-то вежлива ты с отцом дочери.
— Он того заслуживает. А сейчас мы на Меркурий. Покажешь свою любимую «сферу Сабатини». Она по-прежнему растет?
Шевчук невольно улыбнулся.
— Свою? Впрочем, «сфера» и в самом деле теперь моя, как главный персонаж области ответственности. Да, она растет и продолжает пузыриться призраками маатанских проникателей.
Они вошли в отсек метро, и в этот момент рация «спрута» прочирикала вызов. Боянова остановилась, мысленно дав «добро» на соединение.
— Власта, — раздался в ухе характерный инфрабас Аристарха Железовского, спутать его с кем-либо было невозможно. — У меня в гостях Шаламов. Срочно прилетайте, только без ваших оперативников, одна, а то спугнем. Адрес знаете?
— То есть как Шаламов? Почему у вас? — переспросила Боянова, застигнутая известием врасплох, но математик уже выключил связь.
— Нашли Шаламова? — спросил Шевчук c интересом. — Я с тобой.
— Он у Железовского… математика из ИВК… нет, я пойду одна, будем держать связь.
— На всякий случай следовало бы поднять ватагу перестраховки, — начал заместитель, но комиссар уже исчезла в кабине метро, махнув рукой. Жест означал: занимайся своим делом. Шевчук только головой покачал, не одобряя поспешность начальницы.
Дежурный выдал адрес Железовского тотчас же, объяснив, каким путем добраться быстрее всего, но как ни спешила Боянова, встретиться с Шаламовым ей не пришлось.
Дверь открыл хозяин, бледный, державшийся за голову, но чрезвычайно довольный. Увидев Власту, он развел руками, сморщился было, но тут же попытался вернуть свой привычный равнодушно-бесстрастный вид.
— К сожалению, он ушел. Очнулся от фазы «черного», шарахнул по черепу в пси-диапазоне, конечно, и ушел. Я до сих пор в нокдауне. Извините, прошу.
Боянова вошла. Обстановка квартиры Железовского ее не интересовала, но то, что чистота и порядок в комнатах поддерживаются весьма заботливо, хотя и не по-женски, Власта отметила. Чувствовалось, что хозяин аккуратист и любит уют.
Аристарх пригнал из кухни поднос с напитками и орехами, оставил висеть его возле гостьи, видя, что та садиться не собирается.
— Почему он появился у вас?
Железовский коротко пересказал ей содержание беседы с Шаламовым. Математик был возбужден, хотя и старался скрыть свои эмоции.
— А потом он отключился, я имею в виду человеческую часть личности, и телом завладел «черный человек». Зрелище не для слабонервных, надо признаться.
— Как он одет?
— Гол как сокол.- Железовский выдержал паузу, видя растерянность в глазах Бояновой. — Дело в том, что он способен трансформировать тело чуть ли не в любой предмет. Одежду не носит, но кожа обладает свойствами абсолютной мимикрии, так что кажется, будто это костюм.
Сообщение произвело на Боянову впечатление, которое она и не пыталась скрыть.
— Это еще семечки,- продолжал не остывший Железовский.- Если бы вы видели, что было потом! Ко мне Даниил пришел не в своем облике — скопировал какого-то любителя поесть, а когда сознанием завладел маатанин, тело человека начало превращаться в фигуру «черного человека», но до конца не трансформировалось, что-то помешало: то ли человеческие инстинкты восстали, то ли маатанину была не столь важна форма внешней оболочки. Во всяком случае, упырь получился жутковатый: ноги почти исчезли, туловище превратилось в лоснящуюся бугристую тушу, руки наполовину утонули в ней, голова расплылась бугром…
— Не увлекайтесь, — перебила математика Власта, поколебалась немного и села. — Меня больше интересует го дзё Шаламова, а не его внешность.
— Чего?- поперхнулся Железовский.
— Душевное состояние.
— А-а…- Аристарх сбился с мысли, порозовел.- Душевное состояние- разговор особый. От человеческой сущности остался небольшой обломок, Даниил все чаще доверяет «черному» и практически перестал бороться за власть внутри себя. Он мыслит в основном чужими категориями и сообразуется с чужими ценностями. Я кое-какие параметры успел записать, пока длилась фаза «черного», включил диагностер, нацепил на Даниила датчики. Вот запись. — Математик сунул руку в стену и вынул из замаскированной ниши, в которой пряталась панель медицинского диагностера, таблетку кассеты. — Правда, делал это впопыхах, так что за качество записи не ручаюсь.
— Спасибо, — кивнула Боянова. — И что было дальше?
— Дальше вылупившийся монстр голосом Шаламова потребовал подключить его к научной компьютерной сети и не мешать функционированию. Возражать не имело смысла, и для начала я соединил его со своим рабочим компом, так вот он его буквально высосал! То есть Шаламов-маатанин уничтожил память инка! Поскольку мне стало жаль компа, я предложил Шаламову компромисс: я даю ему консорт-линии с информсетью, он отвечает на все мои вопросы. Думал он долго, минуты две, пытался зондировать и внушать, но я героически отбился, и ему пришлось согласиться. И я узнал столько, что волосы до сих пор дыбом.
— И он с вами разговаривал? — недоверчиво проговорила Власта.
— Во-первых, разговор шел в пси-диапазоне, я как-никак интрасенс. — В голосе Железовского проскользнули нотки самодовольства. — Во-вторых, Шаламов в состоянии «черного» мыслит многопланово, то есть как бы пятью-шестью головами сразу, и ему несложно было «одну из голов» сориентировать на беседу-работу со мной.
Боянова мельком взглянула на браслет, высветивший время.
— Продолжайте, но сжато, у меня мало времени. Кстати, как вы думаете, куда он двинулся от вас?