— Собственно, мои расчеты касаются непосредственно Железовского. — Джума вопросительно взглянул на Ромашина, допившего свой кофе. — Еще?
— Нет, спасибо.
— Дело в том, что Аристарх не обычный интрасенс, если здесь применим термин «обычный». То есть он интрасенс, который решил пойти дальше, развивая природный дар. Помните его рассуждения? Человечество вырождается, и появление интрасенсов — реакция популяции хомо сапиенс на вырождение.
Ромашин кивнул с улыбкой.
— Сказано это было с апломбом и великолепным самомнением, но в чем-то Аристарх прав.
— Этим он мне и нравится, — улыбнулся и Джума. — И он не одинок в своем мнении. Ученые тоже согласились, что десятки тысяч лет назад возникший принцип «не убий» привел к прекращению индивидуального развития вида хомо. Человек остановился морфологически и стал развиваться в общественной среде, формировать общественные структуры. Мозг его тоже перестал развиваться биологически…
— И с появлением интрасенсов наступил черед нового витка эволюции, — подхватил Ромашин с едва уловимой иронией. — Вы правы, Аристарх в своих постулатах не оригинален, хотя приоритет в этой области вряд ли ему необходим.
— И все же он пошел дальше. Наряду с некоторыми не очень симпатичными чертами характера у него есть одно важное качество- самоактуализация, поэтому я иногда завидую ему.
— Знаменитые «три эс» Аристарха: самоанализ, самоконтроль, самосовершенствование. И что же? Каким образом знание черт характера поможет нам найти его?
— Помните, он водил нас на экскурсию, вернее, показывал сверху бывшие промышленные зоны? «Черные социумы», как он их называл. В них почти никто не живет, зоны эти имеют свой животный и растительный мир, возникший в результате мутаций и значительно отличающийся от видов ареала… В общем, это идеальные места для любых заговорщиков и для монтажа схронов, где можно прятать что угодно и кого угодно.
Ромашин задумался.
— Мысль понятна, однако реализовать идею сложно. Площадь «черных социумов» на Земле составляет чуть ли не четверть всей поверхности, не считая горных областей, это миллионы квадратных километров, и обследовать их… все равно, что ложкой черпать облака.
Хозяин приподнял бровь.
— Ну что вы, Игнат, я и не собирался обследовать зоны сам, есть другая идея: привлечь к этому Боянову.
— Комиссара, лично? Или службу?
— Ее сестру, Забаву. Она интрасенс, к тому же неравнодушна к Аристарху и учует его быстрее, чем кто-либо другой… — Джума не закончил, потому что зазвонил видео.
— Включай, — скомандовал безопасник, обращаясь к «домовому».
Домашний комп послушно развернул объем передачи. На мужчин взглянула смуглая женщина необычайно тонкой красоты, и даже Джума не сразу признал в ней бывшего нейрохимика Карой Чокой — так она изменила прическу. Теперь у нее была толстая черная коса, перекинутая на грудь, а волосы собраны и тщательно прижаты к голове, открывая лоб.
— Привет, хирург. Аль не узнаешь? — сказала она певуче, наслаждаясь эффектом. — Здравствуйте, Игнат. Освободишься — позвони мне, Джу, хорошо? Что-то мне тревожно.
— За кого? — промолвил Джума хрипловато.
Карой усмехнулась, но взгляда не отвела.
— За тебя тоже, безопасник. Будь осторожнее.
Виом погас. Наступило молчание.
— Девица-краса, черная коса,- глубокомысленно изрек Джума Хан, глядя перед собой остановившимся взглядом, в котором стыла тоска. Очнулся, виновато посмотрел на Ромашина. — Извините. Говорила она, конечно, о Мальгине.
— Я знаю,-кивнул Ромашин сочувственно и добавил с философским хладнокровием:- Amantes- amentes, влюбленные- безумные. А женщина она красивая, надо признаться.Итак, план принимается. Пока- ваш,не выйдет- мой. Звоните Забаве.
— А может быть, вы? — нерешительно произнес Джума.
— Что, неужели трусите? — развеселился Ромашин.
— Не трушу, но… побаиваюсь. Я встречался с Забавой дважды, и каждый раз у меня складывалось впечатление,что она видит меня насквозь.А я этого не люблю.Ибо таится и в нас нечто уступающее низменным инстинктам, противящееся интеллекту, в культ возводящее успех.
Ромашин знал автора последнего изречения, но промолчал.
— Хорошо, звоню.
Однако Джума не успел дать команду «домовому», чей-то вызов снова опередил его. К изумлению приятелей, звонила сама Забава Боянова, словно подслушала их разговор.
— Доброе утро, джентльмены. Не помешала? Если вы всерьез намерены заняться поисками Аристарха, то я знаю, где он.
Немая сцена была красноречивой.
Забава невольно улыбнулась сквозь печаль и озабоченность.
— Профессионалы в растерянности? Может быть, я не по адресу?
— Дело в том, что мы только что говорили о вас, произнес пришедший в себя Ромашин.- И хотели просить помощи именно по этому поводу — поиск Аристарха.
— Извинения излишни. Сколько вам потребуется времени на сборы?
— Три минуты.
— Тогда жду вас у метро-два Гомеля.
Виом собрался в тлеющий уголек, погас.
— Мне кажется, — задумчиво сказал Ромашин, глядя на мигающую полусферу «домового», — что Аристарх не прав, отталкивая такую красоту. И верность.
— Молодой,полный сил,энергии и замыслов…- Джума подумал и мрачно добавил: — Козел! Итак, коллега, наша экипировка?
— Я одет. — Ромашин коснулся рукой воротника своего серо-белого кокоса. — Вам нужен такой же, с ПР и УМом. Оружие вряд ли понадобится, но на всякий случай я захватил вот это. — Эксперт сделал быстрое движение, и в его руке оказался необычной формы и цвета — алый, словно сделанный из раскаленного металла или стекла, — пистолет.
— Что за шпалер? — заинтересовался Джума. — Суггестор?
— Нет, эта штука к психотехнике не имеет отношения. Это «строевик».
Джума присвистнул.
— Слышать- слышал, но никогда не видел.
«Строевиком» на жаргоне тревожных служб назывался демонстратор фазового поворота, как его окрестили ученые, оружие, создающее узкий канал особого вида микроволновых взаимодействий, в результате которых атомы воздуха и любых встреченных на пути луча препятствий начинают двигаться в одном направлении, «строем». Физика явления была известна издревле, однако экспериментальные образцы демонстраторов появились недавно.
— Ну и связи у вас, эксперт!
— Пустяки, — скромно потупился Ромашин.
Через несколько минут они уже садились в такси. Оба отличались сдержанностью и спокойствием, хотя Ромашину эта черта характера была дарована природой,а Джуме Хану- тренингом,натура у него была увлекающаяся, веселая, жизнерадостная, поэтому разговаривали- демонстрируя сдержанность- мало. Каждый думал об удивительной силе, которая зовется любовью женщины и которая толкает ее на самоотверженные, порой непредсказуемые поступки вопреки обстоятельствам и логике. Забава Боянова, историк с мировым именем, социолог-исследователь, интрасенс, любила Аристарха Железовского и была достойна ответной любви,но вряд ли она оценивала себя с этих позиций. И оба еще не знали, что через много лет судьба поменяет их местами…
У метро развлекалась толпа молодых людей, одетых пестро, экстравагантно и вызывающе. Многие из них носили значки в форме человеческого сердца, не стилизованного, а натурального, с надписью: «Я люблю себя!»- это были дилайтмены, а у нескольких рослых юнцов была выбрита левая бровь — признак «касты» «эскадронов жизни».
— Вот кого не люблю, так не люблю,- проворчал Джума,определяя по привычке массу агрессивности толпы и главаря.
— Ребятишки ищут острых ощущений,- вполголоса ответил Ромашин.- Пусть веселятся в пределах допустимого, здесь есть кому за ними приглядеть.
— Кого вы имеете в виду?
— Посмотрите на крайнего слева.
Джума увидел высокого, хорошо сложенного мужчину с брезгливо-сонным лицом, на лацкане куртки которого голубел значок инспектора-социоэтика.
— Странно, что он не вмешивается, ребята уж слишком расшумелись. Или он уже вызвал подмогу? Подождите, спрошу.
Джума Хан решительно двинулся к меланхолически любующемуся происходящим инсоэтику, в то время как веселящиеся парни толкали пассажиров метро, задирались и отпускали грязные шуточки.
— Не пора ли вмешаться?
Соннолицый смерил Джуму взглядом, процедил неохотно:
— Не вижу смысла.
— Но ведь это ваша обязанность,- удивился безопасник.- До конфликта — пара шуток!
— А плевать!Кстати,какое вам-то до этого дело? Иди своей дорогой, сейфмен.
— О!- сказал Джума, поднимаясь.- Да вы, оказывается, хам, милейший! Не уважаете себя, дело ваше, не уважаете свою работу- уходите на другую, но не уважать незнакомого человека- нехорошо! — Он сжал пальцами плечо инсоэтика, лицо которого перекосилось от боли.
— У нас проблемы, Джума? — раздался сзади тихий голос Ромашина.
— Хамит,- коротко ответил Хан, неохотно отпустил плечо инспектора. — Оказывается,среди социоэтиков тоже попадаются некомбатанты. Парень, уходи из комиссии сам, иначе я позабочусь, чтобы от тебя избавились.
— Когда для дела нужны трое,двое не ссорятся,- миролюбиво заметил Ромашин. — Говорят, там внутри кто-то пристал к девушкам, надо помочь.
— Этот не помощник.- Джума окинул презрительным взглядом инспектора-социоэтика, державшегося за плечо, и направился ко входу в метро, потом вернулся,сорвал значок социоэтика и сунул в карман.-Это тебе не понадобится, слизняк.
В зале метро с линией кабин было почти пусто, кабины работали в основном на финиш, и выходящие пассажиры торопились удалиться, заметив группу разрисованных под тигровую шкуру мускулистых громил с бритыми головами. Их было человек восемь, и они, выстроившись кругом, с хохотом толкали в круг двух девушек. Одна из них, маленькая брюнетка, вскрикивала и плакала, а вторая,высокая красивая блондинка, закусив губу, отбивалась молча и яростно.
— Брейкеры,- хмуро сказал Джума.- А вот этих я уже ненавижу!
Сленг брейкеров состоял из дикой смеси языковых искажений, понять которую было очень трудно. Впрочем, весь смысл их разговора сводился к оценке девичьих фигур и перевода не требовал.