— Чего уж там,-буркнул Томах.- Нас убеждать не надо.Кто из СЭКОНа работает сейчас по «зеркальным перевертышам»?
Керри перестал обходить «грот», выключил видеокартину.
— Генри Бассард,- сказал он хмуро.
Томах и Богданов переглянулись.
— А вы думаете,зря я вас тут путаю? Мнение Генри, кстати, полностью совпадает с твоим,Никита, мол, «неразумная природа». Это плохой симптом, доказать Бассарду что-либо, когда он упрется рогом, весьма сложно. Короче, с разгадкой смерти Василия я управлюсь без вас.А вам даю два дня на архивы — поищите информацию разведчиков обо всех явлениях, схожих с «зеркалами» и прочими нашими чудесами, потом соберемся и выберем тактику и стратегию поисковых групп. А так как работать им придется в пограничных районах контролируемой нами зоны космоса,то вопросу отбора,психологическим качествам поискеров уделите особое внимание. Лучше всего подобрать кадры среди пограничников, знающих сюрпризы космоса не понаслышке. Все понятно?
— А как же,- с иронией произнес Томах.- Обычное дело: поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что…
Филиппа Томах нашел дома погруженным в размышления, судя по выражению лица — не очень приятные.
— Где это ты был?- спросил его конструктор вместо приветствия.- Я тебя ищу уже вторую неделю.
— Работа,-пожал плечами Станислав.- Я был там, куда не достает связь через личный видео.
— Снова тайны…
— Завидуешь?-Томах вынул из окна доставки на кухне бокал с дымящимся соком, принес в гостиную и стал, не торопясь, пить мелкими глотками.- Я был у пограничников, на периферии. Если хочешь, переходи к нам на работу, у тебя тоже появятся тайны.
— Кем?- невесело засмеялся Филипп.- Экспертом?
— Можешь и экспертом, но лучше инспектором на оперативную работу отдела.
Филипп перестал улыбаться и недоверчиво посмотрел в карие, спокойные глаза Томаха, в которых время от времени мелькали иронические или насмешливые огоньки.
— Шутишь?
— Абсолютно серьезно.
Филипп подумал,отобрал пустой бокал у друга и сел напротив,расставив ноги.
— Выкладывай, что у вас там случилось.
Томах испытывающе посмотрел на него.
— Разве по мне заметно, что у нас что-то случилось?
— В общем-то… нет, но я… чувствую.
Томах слегка нахмурился, все еще рассматривая Филиппа, потом отвернулся и пошел на кухню за следующим бокалом.
— Ты мне не ответил на предложение,- сказал он оттуда.
— Ты тоже- на мой вопрос.
Томах появился в проеме двери, на ходу прихлебывая тоник из запотевшего бокала.
— Умер эфаналитик Василий Богданов, брат Никиты.
— Брат Богда… Как умер?
— От умственного и нервного перенапряжения.Работал в паре с «Умником», вот как ты со своим вычислителем, решал какую-то футур-задачу… Через два часа его нашли мертвым с эмканом на голове. А «Умник» ничего не помнит. Такой вот фокус. Но это наши заботы.- Томах сделал ударение на слове «наши». — Хотя в скором времени они могут стать и твоими. Я понимаю, мое предложение для тебя неожиданно,поэтому не торопись с ответом.Все взвесь и проанализируй. Позволю заметить,что не каждого приглашают работать в Управление,а тем более в отдел безопасности. И еще: УАСС- это организация, для работы в которой необходимо иметь призвание, а работа требует столько сил, умения, желания, самоотдачи, дисциплины,жизни, наконец, что упаси тебя бог согласиться и не выдержать! Не помню, кто сказал, что работа без нравственного оправдания- бессмыслица или того хуже, жестокая необходимость, но знаю, что сказано это о спасателях и безопасниках. Если хочешь, для меня работа безопасника- призвание. Вот когда ты сможешь так сказать про свою- неважно, будешь ли ты конструктором или спортивным деятелем, — тогда я возьму свое предложение назад. А пока думай. Согласен?
Филипп качнул головой.
— А что мне остается?Ты прав,в последнее время я не нахожу удовлетворения в своей конструкторской работе, только едва ли когда-нибудь…
Томах протестующе поднял руку.
— Я же сказал, не спеши, время покажет.
Филипп задумался, вертя в руках пустой бокал. Томах принялся разглядывать комнату, отмечая новые штрихи в интерьере, появившиеся с тех пор, как он был здесь в последний раз.Он встал с дивана, прошел к панели домашнего координатора и в нише под стенным виомом увидел миниатюрный видеопласт: горы, язык ледника, снежное поле и в черной пасти пещеры женщина в сияющем белом платье. Аларика.
Станислав некоторое время рассматривал лицо женщины и вернулся к дивану.
— Откуда это у тебя?
— Что?… Она мне сама подарила.
— Вот как? Интересно!
Филипп остановился напротив друга и через силу, не глядя на него, спросил:
— Ты знал Сергея Реброва?
— Кто же его не знал?
— А почему не сказал мне, что он погиб?
— Зачем? Разве это что-нибудь изменило?
Филипп угрюмо посмотрел в глаза Станислава.
— Думаю, изменило.
— Ну, а я так не думаю. И коль уж зашел разговор, ответь мне: ты что же, всерьез решил наверстать упущенное? Не поздно?
Филипп вспыхнул, увидя в словах инспектора скрытый и неприятный подтекст. Но сдержался.
— Не надо так, Слава, Ты же не знаешь…
— Э-э, брат, шалишь! Я все о тебе знаю, даже то, чего ты сам о себе не знаешь.Что касается Аларики… Зря ты все это затеял. Слишком хорошо я знаю их жизнь.И любовь.Не зная тебя так, как знаю, я бы подумал, что у тебя взыграло самолюбие, но не могло же оно молчать столько лет? Ты же абсолютно ничего не знал об Аларике,так? И не пытался узнать, хотя меня это всегда поражало. Что же изменилось? Случайная встреча всколыхнула омут былых чувств? А смерть Сергея развязала руки?
Филипп потемнел, сжимая кулаки. Станислав с любопытством смотрел на него снизу вверх, сплетя пальцы на животе.
— Не нравится?Что ж, иначе не могу. Мне было больно за вас обоих пять лет назад, хотя я уже тогда знал Сергея Реброва. Но не причиняй новой боли Аларике, она этого не заслужила.
— Постараюсь,- глухо ответил Филипп.- Ты со мной так никогда раньше не разговаривал.
— Потому что, по-моему, ты был счастлив. Ну, или будем говорить иначе, был уверен в правильности своей линии жизни.
— А сейчас- не уверен?
— Сейчас нет. Это меня и пугает, и радует. И если все объясняется толькй влиянием Аларики- это плохо.
— Разве?- Филипп опустился на диван.- Хотя ты прав,плохо.В последнее время со мной что-то непонятное творится. Понимаешь… и Ребров отмечает… и сам я чувствую, иногда словно срываюсь,будто не срабатывает что-то внутри,какой-то выключатель в нервной системе. И тогда я либо теряюсь в обстановке: затормаживаются реакции,уходит точность движений- в игре это особенно заметно- или, наоборот, переоцениваю свои возможности, бываю грубым и злым… а это уже, сам понимаешь, явный перебор.
— Еще какой, — согласился Томах. — Один мудрец говорил: «Недобор ближе к умеренности,чем перебор. Второй оправдывается гораздо труднее». Тебе надо поменять режим работы,хотя бы на время, можно также пройти курс гипноиндукционного внушения, хотя гипнопрофилактика и терапия прописываются обычно слабонервным натурам. Кстати, у меня появилась идея: ты бывал когда-нибудь на СПАСах?
— СПАС? А-а… эти- станции аварийных…- пробормотал Филипп, гадая, кого Станислав подразумевает под «слабонервными натурами».
— СПАС — это станция приема аварийных сигналов.
— Не приходилось.
— Я тебе устрою экскурсию, не пожалеешь.
— Ты думаешь, мне это необходимо?
— Уверен- для смены впечатлений и проверки собственного терпения. Начну знакомить тебя со спецификой работы спасателей. Тем более что тебе придется поработать у нас.
По лицу Филиппа скользнула тень.
— Это называется вербовкой.
Томах тихо засмеялся.
— А это и есть вербовка.Удивительно, что ты помнишь смысл столь древнего термина.Наш шеф дал тебе очень лестную характеристику и просил меня провести «среди тебя» работу по выяснению твоего отношения к аварийно-спасательной службе вообще и к отделу безопасности, в частности. Если серьезно, Керри предлагает тебе прикинуть свои возможности в поединке с «Умником» в режиме «один на один» и участвовать в операции «Наблюдатель», которую ты уже начал, будучи экспертом. Кстати, у меня ощущение, что операция эта небезопасна.
Филипп стал молча переодеваться в выданный сумматором моды костюм: обтягивающие бедра и прямые внизу брюки, белые у пояса и чернеющие к краям штанин, и обтягивающую тело рубашку, также белую у плеч и чернеющую к поясу.
— Я не понял, при чем тут «Умник».
— Богданов работал с ним именно в режиме «один на один».
— Ясно. А если я не соглашусь?
— Согласишься,- ответил Томах уверенно. — Иначе я переквалифицируюсь в… управдомы не управдомы, но в конструкторы одежды точно.
Когг скользнул мимо исполинского «уха» антенны станции и воткнулся в одну из причальных ниш стыковочным узлом рядом с таким же полосатым шлюпом дежурной смены.
— Давно собираются установить на СПАСах метро,-буркнул Томах,отстегиваясь от кресла,- да все никак не соберутся. Вот и приходится колупаться на когге битых полчаса.
Он первым ступил на эстакаду,и движущаяся дорожка вынесла их в кольцевой коридор станции, опоясывающий ее «мозг» — зал управления и автоматики.
— У них как раз сейчас пересменка,-посмотрел на часы Томах,ступая бесшумно и мягко по матово-белому,словно фарфоровому,полу коридора. — Мы не помешаем. А стажироваться тебе все равно надо, не вздыхай.
Зал оказался не круглым и не таким уж большим, как ожидалось, судя по радиусу изгиба коридора;он был треугольным.Все три стены служили панорамными виомами, пульт управления помещался в тупом углу треугольника, и над ним была врезана в стены наклонная черная плита экрана пеленгатора с крестом визира по центру. У пульта стояли три кресла, два из них занимали старший дежурный смены и его помощник, третье было запасным.
При входе в зал слабо звякнул предупреждающий звонок, и мужчины у пульта, одетые в серо-голубые комбинезоны спасателей пространственной службы, оглянулись. Филипп с удивлением узнал в старшем смены… Леона Хрусталева, напарника по сборной! В свою очередь тот тоже удивился не меньше, только реагировал менее доброжелательно.