— Знаю,- Спенсер нахмурился.- Однако считаю, что применять экстренные меры рано несмотря на приведенные примеры. Прямой угрозы человечеству, к счастью, нет,а то,что нами интересуется другая цивилизация,более зрелая,факт, скорее, огромного научного значения, чем защитно-прикладного. Просто погранслужба и служба безопасности- простите за тривиальное напоминание- обязаны реагировать на любую,даже прогнозируемую в далеком будущем опасность,и здесь никто не снимет с нас ответственности, если мы не подстрахуем друг друга.
— И все же следует высказать в Совете наше отношение к происходящему. До сих пор человечество осваивало пространство экстенсивно: мы овладели уровнем энергопотребления в масштабе звезды,предполагается, что в дальнейшем овладеем энергией соседних звезд и так далее. Но ведь из опыта прошлого мы знаем, что экстенсивное развитие неизбежно ведет к появлению кризисных ситуаций,ибо потом приходится прибегать к разного рода регулирующим факторам,как, например, восстановление природных ресурсов или уничтожение загрязнения среды. Космическая экспансия человечества требует все более значительного усиления управляющих и регулирующих воздействий на общественную систему,что мы ощущаем уже сейчас.До сих пор мы справлялись, но в масштабе одной планеты. А когда будут сотни, тысячи планет?! Не пора ли приостановиться? И попытаться найти выход на принципиально ином пути, нежели арифметическое освоение безграничных пространств? Перейти на интенсивное использование космоса?
Морозов умолк.
— Мы несколько отвлеклись от темы,- сухо сказал Спенсер.- Возможно, ВКС наконец отреагирует на предложения отдела дальнего координирующего прогноза СЭКОНа.Нас же сейчас интересуют проблемы не столь глобальные,хотя и не менее важные. Считаю, что вопрос, чем мы заинтересовали Наблюдателя, остается открытым.До тех пор,пока не появятся прямые доказательства обратного. Каковы принимаемые отделом безопасности меры?
Керри Йос посмотрел на Морозова, тот кивнул.
— Меры приняты следующие,- сообщил начальник отдела.- Во-первых, применен сигнал «Экстра» по информационному поиску, что сократило время поиска нужных данных вдесятеро против обычных методов. Во-вторых, группы экспертов и работников отдела заняты исследованиями «зеркальных перевертышей», «звезд Ромашина» и расчетом вероятного вектора вмешательства Наблюдателя, если, конечно,он намерен вмешаться. В ближайшее будущее начнем на местах анализ причин появления «зеркал» и звездных знаков, исследование посещенных разведчиками планет.В дальнейшем предполагается обработка результатов анализа на «Умниках»- больших универсальных вычислительных комплексах Института внеземных Культур. В качестве крайней меры…- Керри Йос исподлобья оглядел зал.- В качестве крайней меры- тревога по форме «Общий шторм».
Станислав, Филипп и Богданов переглянулись.
Потом Богданов продемонстрировал всем видеофильмы: первый- снятый на Шемали, когда изучались «зеркальные перевертыши», второй- станция над Орилоухом, посещенная неведомым Наблюдателем, и третий- следы, оставленные Наблюдателем на обшивке разведкораблей, на контейнерах и на станциях ТФ-связи: странные знаки в виде звезды.
После совещания Филипп возвращался до ближайшего метро вместе с Томахом и Богдановым. По тихим коридорам центра УАСС, потом по липовой роще шли молча, погруженные каждый в свои думы; воспользоваться метро центра никто не догадался.
Под ногами шуршали сухие листья,вокруг полыхал пожар золотой осени,деревья постепенно обнажали головы перед приходом Ее Величества Зимы…
Филипп по-своему любил осень,то красивую и грустно-величественную, в золотом и багряном убранстве, то дождливую и сырую, как капризный ребенок, когда у метеопатруля случались непредвиденные накладки в разработке погоды, но в этот раз ему было не до красот природы, он размышлял о той великой, повседневной,будничной работе Управления аварийно-спасательной службы, которая, как щитом, закрыла огромное тело человечества, чтобы оно не оступилось,не ранилось, не получало тяжелых ударов извне и изнутри и не забывало ошибок прошлого и настоящего на своем долгом пути в будущее…
Уже у сине-белого паруса метро,над которым горела видимая даже днем буква «М», Филипп спросил:
— Разве Спенсер не знает о принимаемых вами мерах? Почему он задал этот вопрос на совещании?
— Знает, конечно,- ответил Томах.- Но не знают другие начальники секторов и отделов.
— А почему ты потащил на совещание меня? Разве я уже состою в руководстве отдела?
— Пока нет, но первый шаг ты уже сделал.
— Какой же? — удивился Филипп.
— Когда взорвал СПАС-семь.
— А если серьезно?
— Я тебе уже говорил: через месяц, может быть, два мы отправимся в новую экспедицию, туда, где работают пока одни пограничники и разведчики. Это и станет твоей проверкой,полной,от физики тела до психики и интеллекта.Правда, физику ты имеешь неплохую, даже эффектную, что весьма неплохо действует на некоторых женщин.
— В наше время видимость мускулатуры не может служить критерием силы, — сказал задумчиво-рассеянный Богданов. — Некоторые юноши выращивают мускулы с помощью биотрансляции за два дня. Модно.
Филипп усмехнулся, заметив изучающий прищур его глаз.
У Станислава мелькнули в глазах веселые искорки.
— Ну,лично я в него верю,драться он умеет.Тебя еще что-то смущает, старик?
Филипп замялся, потом глухо проговорил:
— Как я понял, рано или поздно придется оставить большой волейбол?
— У тебя появятся другие тренировки, ты ведь будешь работать в оперативной группе,а там нужна не только умная голова,но и сильное, хорошо тренированное тело, и мгновенная реакция, и много того, о чем ты еще не догадываешься.
— Значит, терять-таки придется…
Томах покашлял, вместо него ответил Богданов:
— Эта боль в груди почти у каждого из нас. Может быть, ты не знаешь, но Слава, например, был мастером спорта по регби, наш начальник отдела имел в двадцать пять черный пояс по тайбо, руководитель СЭКОНа Морозов- экс-чемпион Земли по стрельбе из пистолета. Продолжать?
— Не надо,-пробормотал Филипп.- Мне-то…-он хотел сказать: «Мне-то от этого не легче»,- но передумал.
Они постояли у входа в метро еще несколько минут, словно не решаясь расстаться.Затем Богданов молча пожал им руки,собираясь уходить, и тут Томах сказал:
— Знаете, у меня мелькнула странная мысль…
Богданов остановился на полушаге, обернулся.
— Странная, ей-богу, мысль… Не заинтересовалась ли нами, человечеством в целом,организация типа нашей спасательной службы?Так сказать,УАСС Галактики? А то и всего Космоса?
— Ого, ну и масштабы!- усмехнулся Никита.- От чего же нас, то бишь, человечество, надо спасать?
— Ну, мало ли… Хотя бы не спасать, а провести профилактику или, скажем, лечение от равнодушия. Разве не проявляются у нас рецидивы этой болезни? Вплоть до настоящего времени?
— Опять твоя пресловутая теория равнодушия! Когда-нибудь тебя за нее хорошенько вздуют теоретики-социологи.
— Так разве я виноват, что прав?- обиделся Томах.
— Прав? — Богданов улыбнулся с грустью.- К сожалению, прав. Тут я с тобой согласен. Ну, до связи.
Он ушел.
— Истина ничуть не страдает от того,что ее не признают,-пробормотал Томах старинное изречение.- Ты к себе, в Басово?
— Скорее всего, к… в общем, не домой.
— Тогда до связи, безопасник. В понедельник в восемь утра ко мне: комната сто три.
Филипп кивнул, вскинул вверх кулак, и они разошлись по кабинам.
Глава 8. БУДНИ
Филипп снял эмкан, выключил информсопровождение и потянулся в кресле всем телом. Завтра Слава устроит разнос, подумал он, за неурочные занятия. Я бы и рад заняться чем-нибудь другим, если бы знал, чем…
В коридоре было темно и тихо.Лишь иногда по потолку пробегал ручей бледного света- какой-то из роботов обслуживания здания проверял неведомо какие цепи.
Он закрыл кабинет и покинул здание североамериканского филиала Управления, полупогруженное в темноту: оперативные отделы и диспетчерские пункты бодрствовали круглосуточно.
Через полчаса вышел на второй станции метро Москвы.
Здесь был полдень,солнечный и тихий.Людей на улицах и у метро было мало, и Филиппу вдруг страшно захотелось в конструкторское бюро, за комбайн. Не раздумывая, он шагнул обратно и вскоре вышел из кабины метро Института ТФ-связи.
В свою лабораторию вошел робко,словно проситель по личному делу,и вздохнул с облегчением: она была пуста. Он не сразу заметил перемены в комнате, потом понял и грустно улыбнулся. В комнате вместо трех комбайнов стало четыре, а над экраном ближайшего к выходу мыслепроектора, с которым он работал, висело его стереофото. Филипп на нем о чем-то сосредоточенно размышлял: брови сдвинуты, вертикальная морщина прорезала лоб, губы упрямо сжаты. Чья же это фотография? Лии? Кирилла?
Вздохнув, он сел в свое старое кресло, которое привыкло к нему за три года работы,и долго сидел, не шевелясь, вспоминая тех, с кем пришлось работать, и какие проблемы решать, и как все было просто, хорошо и спокойно. Да, именно просто! Он был уверен в завтрашнем дне, уверен в себе, в значимости задач, которые стоили долгих вечеров, а иногда и нервных перегрузок. А что теперь? Уверен он в себе, как прежде? Спокоен? И можно ли вернуться, не вспоминая того, что он уже постиг в отделе безопасности УАСС? Не думая о замечательных ребятах, жизнь которых подчинена неслышному другим ритму частых тревог, заканчивающихся схватками со стихией или с последствиями веками творившихся преступлений эпохи разобщенного мира? Правильно ли он решил? И решил ли?
Сзади раздался шорох,Филипп вздрогнул, оглянулся. В комнату вошел руководитель бюро Кирилл Травицкий.
Несколько секунд они рассматривали друг друга, потом Филипп выбрался из кресла, неловко пробормотал:
— Здравствуйте…
— Привет,- кивнул Травицкий, шевеля выгоревшими бровями.- Тянет?
— Тянет,- помедлив, признался Филипп. Ему показалось, что Травицкий сейчас поймет,что у него на душе, и начнет читать наставления: «Я же говорил… надо было крепко подумать…»