К полицейским подошел нервный Косински.
— Господин капитан, ваш работник запретил переход в долину, но это же смешно- задерживать экспедицию из-за…
— Труп- это всегда смешно,- поддержал его Эрнандес.
Косински сбился.
— Ну нет, конечно, я хотел… простите. Однако никто не застрахован от несчастного случая, и, если бы все экспедиции откладывались из-за смерти одного из участников, мы не знали бы сейчас Америки. Как долго нам еще бездействовать? И так потеряли черт-те сколько времени!
— До полного выяснения обстоятельств дела. Расследованием займусь я сам. Думаю, завтра вы сможете продолжить переброску экспедиции в долину.
Косински попробовал протестовать, но, ничего не добившись, удалился, кипя от негодования.
Подбежал Нгури.
— Сеньор капитан, я его узнал!
— Кого?
— Того сеньора, который по описанию сеньора Эчеверья заходил к сеньору Миллеру.
Эрнандес хотел выругаться, но лишь вздохнул.
— Где он?
— Разговаривает за одной из «Чульп» с тем голландцем, что был вместе с Эчеверья, когда мы с вами с ними говорили.
— Не Эчеверья, а Эчеверриа. Веди.
Нгури с азартом устремился вперед, как молодая гончая, учуявшая след зверя, но не оценившая по неопытности его размеров и силы. Выйдя за границу базового лагеря, оцепленного «гвардейцами» Эрнандеса, возле третьей «Чульпы» Сильюстани, стоявшей дальше других от скал, в кустах толы, они издали увидели Леона ван Хова в компании с каким-то странным субъектом. Хотя от увлекшейся разговором пары было добрых пятьсот футов, это не помешало Эрнандесу разглядеть незнакомца. Внешность его была отталкивающей: лет сорок-сорок пять, сутул, с широкими покатыми плечами и длинными руками, ноги не видны, скрыты кустарником, а лицо жуткое, свирепое, с глубокими морщинами, широкоскулое, глаза упрятаны глубоко под надвинутый низкий лоб, уши сплющены и свисают, как у летучей мыши. Встретишь такого один на один — инфаркт обеспечен. Ну и чудище! Рожает же земля таких. Явно не испанец, не абориген…
Незнакомец словно услышал мысли капитана, поднял нависающую над ван Ховом голову, поглядел в сторону приближающихся полицейских и… исчез, будто растворился в воздухе.
— Он? — коротко бросил Эрнандес.
Нгури, имевший такое же острое зрение, звучно сглотнул.
— Н-нет… это же… дьявол! А тот обыкновенный форзудо, одет в… черный, обтягивающий… трайе депортиво. Куда же он делся?
Ван Хов оглянулся на них, помахал рукой и двинулся навстречу.
— Какими судьбами, комиссар? Любуетесь на эти изумительные постройки?
— Кто это с вами разговаривал?- равнодушно буркнул Эрнандес.- Интересный тип, я раньше его здесь не видел.
— А, этот!…- Ван Хов оглянулся.- Да, прямо скажем, не красавец. Предлагает услуги в качестве верхолаза.
— Как верхолаза? Может быть, скалолаза?
— Не вижу разницы.
Эрнандес улыбнулся.
— Что ж, экологу простительно не знать разницы, хотя она есть, и весьма существенная. Но почему он обратился к вам?
— Видимо, счел за начальство. У вас еще есть вопросы? — В голосе ван Хова послышались нотки раздражения.
— Пока нет.
— Тогда прошу извинить, меня ждут дела.
Голландец повернулся и как колобок покатился к лагерю.
— Вот что, малыш,- сказал Эрнандес, глядя ему вслед.- Осмотри-ка здесь все потщательней. Если встретишь его ушастого собеседника, попытайся установить, где живет и кто он.
— А того, которого я узнал?
— И его тоже. Не нравится мне этот эксперт из ООН, больно уж прыток.
Капитан вернулся в управление, и скучающий Хулио сообщил ему весть о прибытии из Женевы эмиссара Интерпола.
— Не понял! — удивился Эрнандес. — Он что же, прибыл прямо в Пикаль, минуя столицу?
Дежурный по управлению кивнул.
— Он велел… извините, просил встретиться с ним в семь вечера, здесь, в Геренции…
Капитан подумал.
— Это становится интересно. Черт с ним, подожду. Как его зовут, назвался?
— Драган Милич.
ОКРЕСТНОСТИ ПИКАЛЯ — ДОЛИНА ПИРУА
Рассвет альпинист встретил в долине Пируа в полной боевой форме, готовый к любому поединку, как физическому, так и интеллектуальному. Отсутствие таковых ночью он пережил с удовлетворением, хотя ждал развития сценария с засадами, западнями и схватками.
В полночь он проник в лагерь возле перевала Тумху и по очереди обшарил угрюмые башни «Чульп», благо возле них не оказалось полицейских постов и они не были освещены. Вход в подземелье обнаружился в самой крайней башне, стоявшей несколько особняком, причем замаскирован он был искусственной плитой, изображавшей каменную глыбу. Улисс никогда не разгадал бы по виду в этой «глыбе» подделку и лишь по звуку определил за ней пустоту.
Спустившись в дыру по ступенькам, он включил инфракрасный фонарик, надел очки ночного видения и спокойно преодолел почти прямой, довольно чистый подземный туннель длиной в полмили, нигде не встретив никакой хитроумной индейской, а также и любой другой ловушки. Выход из туннеля высотой в пять футов — то ли его строили пигмеи, то ли экономные белые пришельцы — оказался прямо под извилистыми досковидными корнями саговника, найти его, не зная точных координат, было бы весьма затруднительно.
Улисс дождался рассвета и уже без инфраоптики обнаружил хорошо утоптанную тропу, уходящую в глубь сельвы. Но, хотя ее никто не охранял, Джонатана не покидало ощущение, что хозяева подземного перехода и тропы знают, что он ими воспользовался, и заманивают вглубь намеренно. Можно было, конечно, возвращаться, он проверил точность сообщения по записке и нашел способ быстрого проникновения в долину, но что-то подсказывало Улиссу, что назад идти тем же путем уже нельзя. Тогда он выбрал другой путь — вперед.
Тропа, отклоняясь влево, через милю с небольшим вывела его к длинной стене сланцевых обнажений, и Джонатан сразу увидел лагерь, чужой лагерь, покинутый, на пятачке между стеной скал и зеленым забором сельвы, у группы пещер, четко просматривающихся на желто-серой поверхности обнажения. Лагерь состоял из двух пятнистых, под цвет скал и почвы, палаток и навеса, под которым прятался штабель аккуратных зеленых ящиков. Вокруг ни души.
Улисс тенью спустился к громадной яме у подножия каменной губы, обошел полуразвалившуюся каменную постройку из адобе, напоминавшую сарай, и у двух расколотых каменных плит наткнулся на шахту с уходящими вниз лестницами. Пользовались ими, судя по отпечаткам на глине, давно. Джонатан заглянул в шахту, но спускаться не стал, а поднялся выше, к пещерам. Но это оказался совсем не город, как он подумал вначале. Внутри горы все пещеры соединялись в одну галерею с рядом круглых отверстий в полу. Под ногами захрустели какие-то кости и черепки, повеяло необычным запахом — запахом камфары и тлена.
Улисс надвинул очки и посветил в одно из отверстий. Луч инфрасвета выхватил из мрака каверну, похожую на пузатую бутылку из-под вина — вид изнутри. На дне каверны располагались неподвижные фигуры, мумии с поджатыми к подбородку коленями и скрещенными на груди руками, почти все они были повалены, многие разломаны на части.
Джонатан посветил в соседнюю каверну и спрятал фонарь. Он попал в Некрополис — город мертвых. Уже разграбленный, опустошенный, растоптанный жадными и алчными вакерос — грабителями могил.
Судя по величине и качеству обработки пещер, здесь хоронили элиту древних индейцев пируа.
Вылезая из Некрополиса через крайнюю пещеру, Джонатан споткнулся о подвернувшийся обломок статуи, и это его спасло: пуля прошла над ухом, срикошетила от стены и взбила пыль на полу у каверны. Улисс отпрянул назад, под защиту стен пещеры, и замер, вглядываясь в зелено-коричневые дебри по ту сторону скально-глинистого обнажения. Он угодил в ловушку, и мгновение назад его спас только случай.
Несколько минут истекли в неподвижности и молчании. В сельве не дрогнула ни одна ветка, не шевельнулся ни один листик, полная угрозы жаркая тишина не выдала стрелявшего ни одним звуком. Но стоило Улиссу переместиться к другому отверстию пещеры, как два фонтанчика пыли с каменным крошевом обозначили границу жизни и смерти на каменной губе выхода. Выстрелов слышно не было, стреляли из американской винтовки «М-16» с глушителем, и стрелок не шутил.
Улисс осмотрел свое прибежище и с грустью констатировал, что выйти из него целым и невредимым будет очень непросто: все восемь отверстий пещеры выходили на склон обнажения и просматривались издалека с любой точки напротив. Стрелку надо было только дождаться, когда жертва выглянет из дырки, и всадить в нее пулю. Но он мог поступить иначе: дождаться подмоги или с помощью той же винтовки зашвырнуть в пещеру пару десятков ампул со слезоточивым газом, после чего можно было брать гостя голыми руками.
«Все-таки за мной следили,- подумал Джонатан.- Если не впрямую, то дистанционно, с помощью телекамер, сродни тем, что вшиты кондорам. То-то я все время пытался вспомнить, что упустил из виду. Теперь хочешь — не хочешь, а придется рисковать».
Он осмотрел длинную пещеру более внимательно, только сейчас заметив, что среднее отверстие пещеры полузавалено грудой камней с обрушившегося свода и выходит прямо к развалинам «сарая». Если уж где и прорываться с боем, то только здесь. Стрелок не ждет его отсюда, а одного-двух мгновений будет достаточно, чтобы допрыгнуть до постройки, крылом уходящей в сельву. Но ради вящей бдительности надо придумать отвлекающий маневр.
Улисс отступил в глубь галереи с отверстиями каверн, подобрал камень, сосчитал до трех, бросил его в крайнюю брешь и одновременно с ударом камня о пол нырнул ласточкой в узкую прорезь закупоренного выхода.
Бросок стоил ему исполосованного об острые грани обломков костюма, двух-трех ушибов и царапины на шее — там, где прошла пуля снайпера: стрелок все же успел перенести огонь с ложной цели на альпиниста и едва не достал его с третьего выстрела. Однако Улисс был уже далеко. Ответную стрельбу поднимать он не стал.
Теперь он знал главное: как проникли в долину белые контрабандисты и как они выносили золото индейцев пируа. Правда, предстояла еще одна поисковая экспедиция, не санкционированная ни руководством Пирина, ни главой нынешнего археологического отряда Косински. Но хотя поиск значительно облегчался теми сведениями, которые смог оставить после своей смерти Хонтехос, следовало подготовиться к этой экспедиции более тщательно, взвесив все за и против.