Что-то прошелестело сзади, зашуршали камни. Толя оглянулся. Очнувшийся Сухов пытался выбраться наружу, цепляясь за стену пещеры.
Игвы как по команде повернули головы в их сторону. В глаза Такэде словно плеснули кипятком: это была пси-реакция демонов, едва не отнявшая зрение и ударившая по сознанию до потери памяти. Однако взгляды игв предназначались не для спутник Посланника, Толю просто зацепило «рикошетом».
Разговор, происшедший между Великими игвами и Никитой, Толя не воспринял бы, даже если бы захотел: контакт магов длился доли секунды, да и происходил в диапазонах информобмена, далеких от человеческого восприятия, но и в состоянии «грогги» Такэда понял, что, если не предпринять чего-нибудь, они погибли! У Сухова не было сил сопротивляться, к тому же игв было двое.
Преодолев оцепенение, все еще плохо видя и туго соображая, Толя вспомнил о «бомбах» в руке и, не подумав о последствиях, бросил их в сторону уверенных в себе демонов. Игвы, занятые больше сами собой, уже решившие судьбу Посланника, и на этот раз не брали в расчет его спутника, слабого человека, падавшего в обморок от одного их взгляда, и Такэда с мимолетным удовлетворением оживил в памяти пословицу: «Не бойся умного лихого, бойся смирного дурака». Правда, дураком себя при этом он не считал.
«Бомбы» сработали, не долетев до дна ущелья, и как ни были подготовлены игвы к изменению ситуации, отреагировать на вмешательство сил, которые они не считали опасными, не успели.
Сначала развернулся кокон с гигантским хищным животным, похожим на муравьеда с бронированным рылом и такими же лапами с кинжаловидными кривыми когтями. Еще в воздухе «муравьед» извернулся и царапнул Даймона, а затем жругра, проделав на боку механозверя глубокие борозды.
Затем раскрылся кокон с озером воды, затопившей ущелье чуть ли не до уровня пещеры с темпоралом, что также ошеломило игв. А гора каменных обломков, вырвавшаяся из очередной «бомбы», и вовсе скрыла пещеру от демономагов, а также, к счастью, и от ядерного взрыва — когда раскапсулировался «уголек», освободивший энергию цепной реакции радиоактивного элемента, который в земной Вселенной не существовал.
Когда тугой смерч взрыва швырнул в пещеру поток песка, пыли и каменных обломков, Такэда намертво вцепился в руку упавшего Никиты, поэтому ударная волна внесла их в пещеру вместе, впрессовав в дверь камеры темпорала. Сухов снова потерял сознание, хотя диморфант успел прикрыть его от излучения и спасти от удара, и Толе пришлось втаскивать в коридор-эскалатор тяжелое тело друга из последних сил. Он всей спиной чувствовал приближение игв, их ярость и гнев, изумление, и нетерпение, и жуткую мощь: «заморозить» ядерный взрыв им удалось за полминуты, и столько же потратили они, чтобы пробиться сквозь пробку спекшегося и оплавленного камня к двери темпорала. Однако Толя уже успел втащить Сухова в камеру хроносдвига и умолить «мозг» темпорала доставить их «вверх», где «потише».
Глава 6
Сухов пришел в себя на вторые сутки. Зашевелился, лежа на мягком «диване» — полуметровом возвышении в одном из помещений темпорала; с момента бегства от игв Толя никуда из него не выходил, разве что в туалет, который обнаружил рядом, почти земного типа, чистый и благоухающий травяными запахами. О том, почему в темпорале оказались комнаты, приспособленные для землян, Толя не задумывался.
— Ну и борода у тебя, — первое, что пробормотал Никита, сочувственно глянув на Такэду, сидящего напротив в позе лотоса. — Как у козла.
Толя потрогал свою редкую бородку, разительно отличавшуюся от густой бороды танцора. На лице его не дрогнул ни один мускул, хотя обрадовался он здорово. Поразмыслив, сказал:
— Редкая борода козла не портит.
Никита улыбнулся, но прижал руку к груди, и улыбка его преобразилась в болезненную гримасу.
— О черт! Ощущение такое, будто по мне прошелся ансамбль песни и пляски Александрова. — Тут он вспомнил последние события, посерьезнел, подтянулся:
— Мне приснилось или нас и в самом деле ждали игвы?
Кивнул сам себе, хотя Толя еще не успел ничего сказать.
— Значит, было… Как же тебе удалось вытащить меня оттуда? Да еще и отбиться от Великих?
— Одной левой, — небрежно отмахнулся Такэда.
— «Бомбы»! — догадался Никита. — Ай да самурай! Пригодились-таки. То-то я помню — запахло вроде реакцией! Тебя они, конечно, в расчет не брали, все внимание обратили на меня. А ты оказался таким неблагодарным, шарахнул по ним их же оружием. Ай-ай-ай, Тоява-сан, нехорошо!
Сухов попытался встать и со стоном сел.
— Но меня они успели придавить…
— Как?! — Невозмутимость Толи как рукой сняло. — Что они тебе сделали?
— Блокировали пси-резерв… не могу даже двигаться нормально, тошнить начинает от слабости.
Сухов положил руку на рукоять меча, подержал некоторое время, полузакрыв глаза, прошептал:
— Прав был Праселк-Дуггур: я пока совсем никудышный маг. Бой — почти всегда акт отчаяния, его надо выигрывать еще до начала, а я так не умею. Это я к вопросу о трех мастерах кунгфу, помнишь?
Толя кивнул, помолчал немного.
— И что теперь?
— А ничего, буду лечиться. Диморфант ослабил пси-атаку, так что не все потеряно. Что бы мы без них делали, а? Кстати, где мы?
— В темпорале.
— А хрон какой?
— Не знаю, я никуда не выходил.
Никита с любопытством окинул Толю взглядом.
— Ну ты даешь. Я думал, ты ничего не боишься. Еще надо будет разобраться, почему темпорал послушался тебя и унес нас от игв. Иди погуляй, посмотри, куда мы попали, пока я буду восстанавливаться.
Такэда, воспрявший духом, с готовностью выскочил из помещения.
Коридор-эскалатор-лифт вынес его из темпорала. Перед тем как продавить пленку выхода, Толя взглянул на эрцхаор: индикатор высветил «добро» — воздухом снаружи можно было дышать, — и вышел в огромный зеркально-стеклянный зал со множеством белых и серебристых колонн, трубчато-ажурных конструкций, мостов, арок, свисающих с готического потолка на длинных нитях шаров, с виду — из жидкой ртути, и других предметов разных форм и размеров, не загромождающих тем не менее зал, а подчеркивающих его высоту и объем. Все здесь искрилось, сверкало, блестело, переливалось, преобладали серебристые, белые, пепельные, перламутровые тона — цвета стекла, полированного серебра и стали, фарфора и жемчуга, прозрачно-бликующей воды и морской пены. У Такэды зарябило в глазах, он оглянулся.
Темпорал в этом зале был заключен в сетчатый просвечивающий шар, сквозь который проросла белесая, ажурная, словно сотканная из паутины колонна, уходящая в пол и разветвляющаяся на высоте десятиэтажного дома на три сверкающих виадука. Не верилось, что внутри шара — станция хроносдвига со своим интерьером, складами, энергоцентром и генератором хроноперехода.
Толя шагнул в сторону ближайшей белой колонны, что-то бесшумно мигнуло, и весь пейзаж зала претерпел мгновенное изменение, будто перевернули трубку калейдоскопа. Все объекты изменили форму и расположение, хотя спектр форм и цветовых соотношений остался тот же. Колонна, к которой направлялся по зеркальному полу инженер, превратилась в гнутую спиралевидную поверхность, сраставшуюся где-то вверху в единую перепонку с такими же витыми поверхностями, а шар темпорала приобрел форму прозрачного длинного кактуса с пузырящейся жидкостью внутри.
Озадаченный Такэда осторожно попятился назад. Однако и это его движение вызвало реакцию среды: пейзаж стал прежним, кактус темпорала плавно перелился в сетчатый шар. Шаг вперед — то же самое: ландшафт быстро и совершенно беззвучно преобразился. Еще один шаг — и новый каскад изменений, в результате которых темпорал принял вид сложнейшего пакета пересекающихся «лепестков». Заинтересовавшийся метаморфозами Такэда забыл о своем положении и экспериментировал с залом до тех пор, пока чуть было не потерял из виду темпорал, заблудившись в меняющих форму объектах странного «калейдоскопа».
Вернувшись обратно, Толя с облегчением вздохнул.
— Ну и ничего особенного, — раздался внутри Толи чей-то тихий, тонкий, вибрирующий голос. Вздрогнув, он оглянулся.
Между колоннами, мимо которых он только что проходил, стояло небольшого роста — метра полтора, не выше, — существо, не то заросшее с ног до головы серебристой шерстью, не то одетое в тонкий шерстяной костюм. Лишь лицо и ладони у существа были свободны от пуха, черные, с заметным фиолетовым отливом. Серебристый пух покрывал и слегка вытянутую голову незнакомца с узкой полузвериной мордочкой, кошачьей или скорее обезьяньей, на которой выделялись прозрачно-оранжевые умные глаза.
«Лемур, — мелькнула мысль. — Как Истуутука. Не в его ли мир мы попали?»
«Чуть дальше по гиперболе, — возник в голове тот же голос. — Если за аналог взять живой мир Земли, то я отнес бы себя к лемурам, как и вашего знакомого Истуутуку. Хотя в нашем мире ветви млекопитающих пересекаются иначе. Меня зовут Итангейя, я — архонт этого хрона и приветствую Посланника и его спутника в своих владениях».
Губы лемура раздвинулись в улыбке, показав на миг острые, оранжевые зубы, но артикуляции Такэда во время речи не заметил, лемур общался с ним телепатически.
— Посланник приветствует мага-архонта Пер-нон-Пера, — услышал Толя баритон Сухова, обернулся.
Никита, подтянутый и бодрый, одетый в джинсовую двойку — диморфант, конечно, с мечом на боку, стоял у темпорала и улыбался.
Маленький лемуровидный хозяин хрона оказался вдруг рядом, перестроив «картину калейдоскопа». По сравнению с мощным землянином он выглядел тщедушным и слабым, но стоило вглядеться в него внимательнее, прислушаться — и начинала проявляться его скрытая мощь. Маг удостоил их чести полного своего присутствия, без эффектов раздвоения и видеопередач.
— Я знаю причину вашего появления, — продолжал своим специфическим пси-голосом Итангейя. — Но боюсь, разочарую. Вряд ли у меня найдется время, чтобы помочь вам. Я и так уже отстаю от плана работ, встречая вас.